Канта Ибрагимов - Седой Кавказ

• Название: Седой Кавказ
• Автор: Канта Ибрагимов
• Жанр: Современная проза

Роман «Седой Кавказ», опубликованный в 2001 г., – остросюжетное, динамичное и захватывающее произведение. В нем как нигде более показана полная деградация и разложение советского строя, описан механизм распада огромной державы под величественным названием СССР. Эта перемена приводит к масштабным социальным потрясениям, меняет не только устои, но и жизненные ориентиры некоторых людей. «Седой Кавказ» – масштабное и где-то эпическое произведение. В нем много остроконечных граней, которые представлены в разных оттенках. Несмотря на то, что здесь так же, как и в «Прошедших войнах», описан драматический период, все же этот роман в целом представляет собой яркое, жизнеутверждающее, человечное произведение, так как он о чистой, красивой и трогательной любви.

---

– Эй, Арзо! – кричит с телеги односельчанин. – Ты бы лучше мою делянку покосил – и мне польза и тебе зарядка. А так попросту ветер разгоняешь.

– Давай, давай – проваливай! – недовольно ворчит Самбиев, еще усерднее размахивая руками, а про себя думает, как бы не помялась сорочка, и еще хуже – выступит пот.

Наконец, появилась Полла: высокая, стройная, в легком ситцевом платье. При ней Арзо зарядку не делает, помнит ее уколы, становится совсем серьезным, строгим. А Полла вся сияет, не может скрыть светлой улыбки. За две недели летних каникул она посвежела, вновь алой злачностью зацвели края ямочек на упругих девичьих щеках. Легкий платок соскользнул, густая прядь черных, прямых волос ровной массивной волной скатилась на плечи, плотной бахромой легли вдоль рук, груди. Полла освободилась от платка, высоко задрав голову, обнажая белесую шелковистость кожи на тонкой шее и ключице, привычными, неспешными движениями стала заплетать не длинную, но толстую косу.

– Давно ждешь? – последнюю прядь за розовенькие уши уложила она и тронулась в путь.

– Да нет, – ответил Арзо, приспособляясь в такт ее неспешному движению.

Они молча, с серьезностью на лицах прошли немного по пыльной грейдерной дороге, свернули на проселочную колею меж колхозных полей. Над недалеким хребтом взошло солнце, сбоку осветило путников, оставляя в росистом разнотравье обочины, одну продолговатую, уродливую, как их будущая судьба, тень… Дорога чуть свернула, и тень раздвоилась, вновь легкий поворот, и тень слилась, и так она то сходится, то раздваивается, а они все идут и молчат, о чем-то думают, а может, и не думают вовсе… Они счастливы! Вслух ни единого слова о любви, о преданности друг другу, однако это теперь излишне. У Поллы нет прежней гордыни в отношениях с Арзо, она охотно с ним встречается, подробно делится всеми делами и замыслами, абсолютно не скрывает, что дорожит его вниманием, покровительством и опекунством. Правда, ежедневно меж ними возникает небольшой ревностный диалог по поводу писем. Полла упрекает Арзо, что его послания скупы, холодны, полны дежурных фраз и очень редки. Тем же отвечает и он.

– Ну я ведь девушка, – оправдывается Полла. – Я не могу писать, что думаю и о чем переживаю… А ты должен знать, как я на все реагирую… мне очень больно от некоторых твоих писем… Лучше вообще не пиши, чем так едко.

– А что я сделаю? – оправдывается Арзо. – Если ты пишешь, что я гуляю с бухгалтершей, пропадаю в отделе кадров, увиваюсь за секретаршей… Видимо, тебе подружки или мать пишут всякую чушь!

– Только не мать! – отрезает домыслы Полла. – Нана тебя боготворит! Восторгается тобой! Знаешь, как она тебе благодарна?

– Значит твои подружки – дуры.

– Они не дуры. Просто у тебя репутация после доярок…

– Опять доярки?! – вскричал Арзо, жестикулируя. – Я тебя просил забыть об этом. Тем более, что это было давно и неправда.

– Ой, так ли давно? – ироническая улыбка застыла на лице Поллы. – Но я все равно прошу прощения.

– Ты меня оскорбишь, а потом просишь прощения, – как большой ребенок насупился Арзо. – Я ведь не говорю, что все село восклицает: «Интересно, чем там Полла занимается в чужом, далеком городе?»

На месте застыла Байтемирова, в мгновение улыбка улетучилась, лицо сощурилось в гневе, кривая ложбинка пролегла меж искрящихся глаз.

– Арзо… Пусть люди говорят и думают, что угодно, им не запретишь. Но ты так говорить и даже думать не смей… И я тебя умоляю, если хоть доля сомнения вкрадется в твое сознание – просто не подходи. А говорить даже не смей.

– Прости, Полла! Прости! – поменялись они ролями.

– Да в чем мне тебя прощать? – разгладилось лицо девушки, она открыто, доверчиво посмотрела в его глаза. – Арзо, ты так даже думать не смей… А раз зашел такой разговор, скажу раз и навсегда… Обо мне и речи быть не может, и я не потерплю измены от ближнего, – с наивной непосредственностью она вперед устремила подбородок, и сама подалась вслед, думая, что жизнь так и будет идти по ровной, прямой колее.

– Ну, а если твой муж, будущий муж, – догоняя Поллу, мучился вопросом Арзо, не зная, как корректнее сформулировать крамолу. – Ну, допустим, случайно изменит?

– Никаких случайностей, – даже не глянула в его сторону гордая девушка.

– Ну мало ли чего случается?… Вдруг пьяный… или потянет к разнообразию.

– Не потерплю, – жестче стал шаг Поллы, и внезапно на лице ее появилось неведомое доселе Арзо выражение: переплетение женской покорности, услужливости, нежности. – Если хочешь знать, я мужу уделю столько внимания, что он в разнообразиях нуждаться не будет.

У Арзо глаза расширились, рот раскрылся.

– К твоему сведению, я посещаю специальные курсы по искусству европейского и восточного женского обаяния, поведения, приемов…Ой!… Что я говорю?! – огорошилась она, стала на месте, руками закрыла лицо, отвернулась, и Арзо заметил, как даже сзади на шее у нее выступил яркий крап кровяных пятен.

– И когда я смогу ознакомиться с этим искусством? – с насмешкой, но более с мечтой в голосе таинственным полушепотом спросил он.

Стоя спиной, мотая головой, сквозь ладони она молвила: – Что я несу? Что я делаю – боже?!… Сбилась я с толку… Не то говорю, не то… Совсем распоясалась… Совесть утратила… Арзо, не думай плохо. Расслабилась я вконец.

– Перестань, Полла! – голос Самбиева стал опечаленным, заботливым. – О чем ты говоришь? Что ты такого сказала?

Девушка обернулась, убрала от лица большие кисти; сквозь спекшиеся слезой ресницы, на него устремился молящий взгляд влажных, жалостливых, преданных глаз.

– Расклеилась я, Арзо… Говорю тебе все… А больше некому! – задрожало все ее тело, крупные слезы потекли по щекам.

– Успокойся, успокойся… – только и мог сказать Арзо, он хотел по-братски обнять девушку, погладить ее нежно, прошептать что-либо доброе на ушко, однако строго помнил взятое с него слово – не прикасаться. – Возьми платок! – сунул в руку ей узорчатый платок из нагрудного кармана.

Высоко вздернулось солнце, ослепило Чеченское предгорье красочностью, теплом. Легкие перистые облака, еще на рассвете стайками украшавшие небосвод, под натиском светила растворились в ярких лучах, дымчатой однотонной голубизной окутали равнинный горизонт. И только над вершинами снежных гор вздыбились мятежным табуном лилово-дымчатые шальные облака.

– Ты мне обещала сегодня объяснить, почему только после третьего курса выйдешь замуж? – нарушил долгое молчание Арзо после того, как они продолжили путь.

– Надо точно выражаться – я сказала выйду замуж за тебя, – вновь лукавством засияло ее лицо. – Объясняю… После третьего курса начнется специализация и у меня будет больше свободного времени. Это раз. Во-вторых, я говорила с проректором и мне обещали помочь перевестись в мединститут поближе, например, – в Орджоникидзе или в Махачкалу. И наконец, последнее, четыре года жену-студентку никто не вытерпит, а два – я думаю ты осилишь… Для меня сейчас главное в жизни получить профессию врача. Это мечта, стремление и цель жизни. И ты, Арзо, не пытайся ломать мой выстраданный путь. Не спекулируй на чувствах, потерпи два годика. Ведь ты видишь, как год пролетел, а я уже на втором курсе.

– А если мы через два года поженимся, а ты еще студентка, и… – здесь Арзо замялся, но потом другим голосом продолжил, – ну, дети должны быть.

– Я об этом мечтаю! – воскликнула Полла, опустила покрасневшее лицо.

– А как учеба, ребенок?

– Это мои проблемы… Поэтому и говорю – после третьего курса… Убедила?

– Нет, – сухо парировал Арзо. – Сейчас и через два года – разницы нет. Зачем два года ждать, мучиться? Ты, Полла, иногда такие мысли выдаешь, что мне страшно становится. Когда не видя тебя, я вспоминаю твои доводы и рассуждения – мне кажется, что тебе не девятнадцать лет, а все тридцать девять.

– Ха-ха-ха! – засмеялась девушка и затем неожиданно стала серьезной. – Ты знаешь, Арзо, с двенадцати лет я кормлю себя сама, а с четырнадцати всю семью. Ежегодно возделываю два гектара сахарной свеклы в одиночку. Не тебе объяснять, какой это адский труд – с ранней весны до крепких заморозков. И потом, ваша контора по-человечески расчета не делает… Много пота и слез я пролила, ползая на коленях в этих полях… неужели ты хочешь, чтобы я в этой позе и сдохла, всю жизнь мучилась в грязи, согнувшись в три погибели?

– Так я ведь тебя обеспечу…, – попытался вступить в монолог Арзо.

– Нет, – грубо перебила Полла. – Никто меня не переубедит, я сама себя обеспечу, и я стану врачом. Классным врачом, – упрямая решимость запечатлилась на ее лице, на висках вздулись вены.

– А как семья, дети и работа? Или ты хочешь иметь только одного ребенка?

В мгновение озарилось ее лицо, мечтательная улыбка застыла в уголках рта.

– У меня будет пятеро детей – три мальчика, две девочки.

– Не нужны мне девочки! – в унисон ее тону закапризничал Арзо.