Олег Смирнов - Неизбежность

• Название: Неизбежность
• Автор: Олег Смирнов
• Издательство: "Советский писатель"
• Жанр: О войне
• Год: 1985
• ISBN: ИБ N 4299

Август 1945 года. Самая страшная война XX века, перемоловшая миллионы человеческих жизней, близится к концу. Советские войска в тяжелых кровопролитных боях громят японскую армию...

Эта книга - продолжение романа "Эшелон", по мотивам которого снят популярный телесериал.

Это - классика советской военной прозы.

Это - правда о последних боях Второй мировой.

Это - гимн русскому солдату-освободителю.

Читая этот роман, веришь в неизбежность нашей Победы.

"Каким же я должен быть, чтобы оказаться достойным тех, кто погиб вместо меня? Будут ли после войны чинодралы, рвачи, подхалимы? Кто ответит на эти вопросы? На первый я отвечу. А на второй?".

Роман Олега Смирнова «Неизбежность» посвящен финальным событиям второй мировой войны, ее "последним залпам"-разгрому и капитуляции японской армии в 945 году. Стремясь к сознанию широкой панорамы советскояпонской войны, писатель строит сложное, разветвленное повествование, в поле действия которого оказываются и простые солдаты, и военачальники.

В романе «Эшелон» писатель рассказывает о жизни советских воинов в период между завершением войны с фашистской Германией и начадом воины с империалистической Японией.

---

Малиновский не пропустил ни слова из того, что говорилось о дальневосточных фронтах, но с удвоенной обостренностью слушал касающееся его, Забайкальского, фронта. Василевский сказал:

— На правом фланге Забайкальского фронта будет наступать Конно-механизированная группа советско-монгольских войск под командованием генерал-полковника Плиева… Его заместителем по монгольским войскам назначен генерал-лейтенант Лхагвасурэн, а политическое руководство ими возложено на генерал-лейтенанта Цеденбала, Генсека ЦК Монгольской народно-революционной партии.

Родион Яковлевич искоса взглянул на Плиева — тот буквально впился в карту — и тоже вновь проследил за указкой. Вот районы сосредоточения Кошго-механизированной группы — юго-западнее главных сил Забайкальского фронта. Красные стрелы ударов КМГ пропарывали пустыню и вонзались в города Долошюр и Калган. Что за противник перед Плиевым? Внутри синего овала надпись: "До шести кавалерийских дивизий и трех пехотных бригад войск Внутренней Монголии князя Дэ Вана и императора Маньчжурии Пу И". В оперативной глубине тоже синим цветом отмечались японские соединения, и Малиновский подумал: "Этито японские соединения и представляют наибольшую опасность для моего правого фланга. Перед Плиевым серьезная задача…"

Прокашлявшись скрипуче — будто проскрипели его сапоги, — Василевский опустил указку, и она возникла у плеча, как штык:

— Товарищи, общая протяженность всех трех фронтов — более пяти тысяч километров…

Цепкая на цифры память Малиновского сработала мгновенно: общая протяженность всех европейских фронтов второй мировой войны — советско-германского, западного и итальянского — не превышала, скажем, в январе сорок пятого года трех с половиной тысяч километров!

— Задача фронтов по глубине — шестьсот — восемьсот километров. Для достижения целей операции — окружение, расчленение и полный разгром всех сил Квантунской армии — отводится крайне ограниченное время: не более двадцати — двадцати трех суток…

Малиновский вставил:

— Вот это размах! Современные Канны…

— Пожалуй, пограндиознее, Родион Яковлевич, — деликатно уточнил Василевский. — Даже на советско-германском фронте не было ничего подобного… Предстоит разбить войска четырех японских фронтов и одной отдельной армии, а также армию МаньчжоуГо, войска правителя Внутренней Монголии Дэ Вана и Суйюаньскую армейскую группу…

В иных бы обстоятельствах, с иным поводом свою реплику Малиновский бы посчитал непростительной невыдержанностью, но сейчас понимал: она извинительна, и не только извинительна — она необходима, ибо высветлила: Маньчжурская операция явится непревзойденной, войдет в историю. И его предназначение — содействовать всем, на что способен, ее успеху! И чем больше он слушал Александра Михайловича Василевского, тем сильнее росло ощущение военно-исторической значимости предстоящего…

— Еще несколько цифр, товарищи, — говорил Василевский. — К августу на Дальнем Востоке должно быть сосредоточено одиннадцать общевойсковых армий и одна танковая, которая будет действовать в составе Забайкальского фронта… В этой группировке — более полутора миллиона человек. Почти тридцать тысяч орудий и минометов, более пяти тысяч танков и самоходно-артиллерийских установок, более пяти тысяч боевых самолетов! Разумеется, сюда приплюсованы и силы Военно-Морского Флота. Результат переброски: численность советских войск на Дальнем Востоке и в Забайкалье возрастет вдвое. Цифры я, разумеется, округляю… Но суть не в одной численности. Суть и в том, что при относительно незначительном превосходстве в количестве людей советские войска значительно превзойдут противника в боевой технике, и это явится важным условием быстротечного прорыва японских пограничных укреплений и стремительного наступления советских войск в глубь Маньчжурии…

Опять подмывало высказаться вслух, но Малиновский этого не сделал, лишь подумал: "Во всем размах! И основной удар — моего фронта!" Взамен Малиновского высказался Кирилл Афанасьевич Мерецков — с осторожной шутливостью:

— Великое переселение народов…

— Поистине великое, — отозвался на шутку Василевский, снимая несколько общее напряжение. — Вот вам еще цифры, вникните в них. В течение мая — июля в поездах, под погрузкой и разгрузкой, на маршах в районы развертывания будет находиться до миллиона человек, будут перевезены и выгружены десятки тысяч тонн боеприпасов, горючего, продовольствия. За эти три месяца на Дальний Восток и в Забайкалье поступит с запада, с расстояния от девяти до двенадцати тысяч километров, приблизительно сто тридцать шесть тысяч железнодорожных вагонов с войсками и грузами. И такого не бывало в истории войн…

"А разве такое бывало — подобный замысел? — подумал Малиновский. — Замысел-то каков! План-то каков!"

Как военачальник Родион Яковлевич отдавал должное тем, кто разработал этот план поистине молниеносного разгрома противостоящего врага. Итак, наносятся два основных встречных удара: с восточного выступа Монгольской Народной Республики силами четырех общевойсковых, одной танковой армии и Конно-механпзированной группы, — это Забайкальский фронт, другой удар — со стороны Приморья силами трех общевойсковых армий и механизированного корпуса — это Первый Дальневосточный. Наступление двух этих фронтов, поддержанное войсками Второго Дальневосточного и Монгольской народно-революционной армии, обеспечивает окружение, расчленение и разгром в сжатые сроки главных сил Кваптунской армии на огромнейшей территории. Вот «котел» так «котел»! Соединившись в районе Чанчунь — Гнрпн, войска Забайкальского и Первого Дальневосточного фронтов в дальнейшем резко меняют направление действий и развивают стремительное наступление на Ляодунский полуостров и Северную Корею, чтобы завершить разгром вражеских войск и освободить эти территории. И плюс к этому операции по освобождению Южного Сахалина и Курильских островов — подключится и Тихоокеанский флот, Амурская флотилия тоже будет действовать…

Непосредственное руководство моряками возложено Ставкой на главкома Военно-Морских Сил адмирала флота Кузнецова…

Василевского, командующих фронтами и членов Военных советов фронтов принял Сталин. Родион Яковлевич вслед за другими вошел в знакомый кабинет. Ничего в кабинете не изменилось, а вот сам Сталин в чем-то изменился. Внешне: поседел, сутулится, ходит без прежней легкости. Внутренне: будто не столь суров, чаще улыбается, чаще шутит. Или у него просто сегодня доброе расположение духа? Как бы там ни было, Малиновский держался строго, собранно, контролируя себя в самых мелочах — как вошел, как остановился; при встречах или даже при телефонных разговорах с Верховным Главнокомандующим надо быть начеку, надо мгновенно и точно реагировать на вопрос или указание Сталина. Малиновский и в личном общении и при разговорах по В Ч чувствовал, как токи всесильной власти исходят от этого негромкого, сипловатого голоса, от характерного акцента; в той власти — все, включая маршала Малиновского.

Но как ни собран был Родион Яковлевич, как ни нацелен на сугубо деловой, официальный лад, он позволил себе подумать о том, что всю Отечественную, с июня сорок первого, Сталин не сдавал, не старел, а в последнее полугодие войны, когда Победа была уже бесспорно близкой, и почему-то особенно после Победы в волосы Сталина полезла седина, спина стала горбиться, ноги тяжелеть. Такое примерно было со многими: нервное напряжение военных лет не позволяло расслабляться, напряжение ушло — здоровье отступило перед возрастом, перед пережитым, перед болезнями. Да, после Победы начали одолевать болячки…

Когда они переступили порог кабинета, Сталин медлительно вышел на середину комнаты и, молча кивнув, повел рукою по направлению к столу для заседаний: прошу, мол, садиться. Но никто не сел, и Сталин не повторил приглашения. Все остались стоять, Сталин прошелся по кабинету. Спросил:

— Ну, как поживают товарищи маршалы?

Осторожный Мерецков промолчал, только бодро улыбнулся; Пуркаев, блеснув стекляшками пенсне, промолчал, вероятно оттого, что не был маршалом; ответили двое, почти одновременно.

Малиновский сказал:

— Мы в боевой форме, товарищ Сталин.

Василевский сказал:

— Товарищ Сталин, мы готовы выполнить ваши предначертания…

— Ну, предначертания… — Улыбка застряла у Сталина в усах. — Так, указания… Всего лишь указания общего порядка…

Не буду вдаваться в детали предстоящего. Товарищ Василевский, вы уже объяснили все, не так ли?

— Так точно, товарищ Сталин!

— Это хорошо, хорошо, — сказал Сталин и умолк.

Он походил по ковру от письменного стола к окну, от окна к дверп, затем вдоль длинного стола, у которого стояли военачальники; они поворачивали головы вослед ему, видя то рыжеватый ус, помеченную оспой щеку, то грузноватую спину, жесткий седеющий затылок. Походив, Сталин погрозил кому-то в пространство мундштуком, как пальцем, и сказал: