Юрий Рытхэу - Конец вечного безмолвия

• Название: Конец вечного безмолвия
• Автор: Юрий Рытхэу
• Издательство: "Художественная литература"
• Жанр: Контркультура
• Год: 1979

Роман "Конец вечной мерзлоты", за который автор удостоен Государственной премии РСФСР им. М.Горького, возвращает читателя к годам становления Советской власти на Чукотке, трудному и сложному периоду в истории нашей страны, рассказывает о создании первого на Чукотке революционного комитета. Через весь роман проходит тема нерасторжимой братской дружбы народов нашей страны.

---

Здесь, в тундре, Милюнэ получила весть о смерти Тымнэро. Он уже был глубоким стариком и жил в одном из первых каменных домов Анадыря. Дочка его после окончания института работала в Анадырском краеведческом музее, приезжала к Милюнэ, расспрашивала про ревком…

А потом пришел черед уйти сквозь облака и Раулене с Теневилем. Они умерли в один месяц, вознесясь к северному сиянию глубокой, тихой зимой.

После их смерти как-то пусто стало в тундре.

И тогда она согласилась переехать к сыну.

Уже скоро год, как Милюнэ жила в столице Чукотского национального округа, в городе Анадыре, в многоэтажном красивом доме на проспекте имени Отке.

Она жила у сына Булата Александровича Ми-люта, старшего геолога Анадырской комплексной геологоразведочной экспедиции, окруженная заботой и лаской его жены Натальи Николаевны и двух внуков-студентов.

Она помнила Анадырь совсем другим, когда он еще назывался Ново-Мариинским постом.

Воспоминания всплыли, всколыхнулись, едва только Милюнэ вышла из вертолета.

Милюнэ с сыном спустились вниз, прошли мимо морского порта. Мать часто оглядывалась. За мостом она остановилась и долго смотрела на вывеску хозяйственного магазина.

— А где церковь? — спросила она.

— Какая церковь? — удивился сын. — Сколько здесь живу — никакой церкви не помню…

Еще раз оглянувшись, Милюнэ спросила:

— А большие железные мачты?

— Вот мачты помню, — ответил Булат. — Несколько лет назад их свалили: проржавели они, могли упасть. Рядом уже новые дома построили.

Затем они пришли на могилу, поглядели на побелевший от дождей и снегов обелиск, прочли выцветшие слова, которые всегда она помнила:

Спите спокойно, борцы за свободу, Вечным, безмолвным, таинственным сном…

Милюнэ села на крепкий дерн, смахнула с ресниц две прозрачные слезинки и сказала;

— Здесь лежит твой отец…

— Я знаю, — тихо ответил Булат.

Каждый погожий день бабушка Милюнэ приходила на этот зеленый холмик. Она шла мимо нового красивого Дома культуры, школы, мимо телецентра. Слева оставалось бывшее здание уездного правления, справа — хозяйственный магазин на месте церкви, где служил отец Михаил…

Но мимо проносились большие машины, впереди гремел морской порт. Анадырский лиман был полон кораблей.

Кончилось время вечной мерзлоты для чукотского народа, ушло в далекое прошлое…

Однажды, когда она сидела на пожухлой уже траве, со стороны нового Анадыря подъехало несколько автомашин. Один из приехавших подошел к Милюнэ и сказал:

— Бабушка, вам придется уйти отсюда.

Милюнэ испуганно посмотрела на него, на людей с лопатами, деловито примеривавшихся к зеленому холму, испуганно спросила:

— Что вы тут собираетесь делать?

— Решено перезахоронить героев, — коротко объяснил человек. — В братской могиле у памятника, на мысу… Отойди бабушка, не мешай.

Милюнэ послушно отошла и присела чуть поодаль. Но зачем тревожить прах умерших? Она почувствовала неожиданную боль в сердце и несколько раз глубоко вздохнула.

Когда добрались до мерзлоты, зазвенели ломы и лопаты. Куски льда, смешанного с землей, летели в разные стороны и таяли на ярком осеннем солнце.

Людей было много, и работа продвигалась споро.

Вдруг все разом остановились.

Милюнэ встала с бугорка и подошла к краю разрытой большой ямы.

Те двое, что стояли в яме, низко наклонились. Милюнэ видела, как один из них осторожно снял с лица Булата меховую рукавицу, которой она тогда накрыла его лицо… Она увидела его глаза. Точно такие, какими видела в последний раз в феврале двадцатого года… Ее Булат, пролежавший пятьдесят лет в вечной мерзлоте, был такой же молодой, как тогда… Он был моложе своего сына!

Пораженные увиденным, люди обнажили головы.

Мклюнэ не отрывала глаз от широко раскрытых, смотревших в голубое осеннее небо новой Чукотки глаз Булата.

Она слабо вскрикнула и потеряла сознание.

Очнулась Милюнэ в незнакомом месте. Все вокруг было белое, и даже сам Булат, ее сын, и его жена Наташа тоже были в белом, будто собрались в снежную тундру на Песцовую охоту.

— Где я? — тихо спросила Милюнэ.

— Лежи, лежи, — ласково произнес Булат. — Ты в больнице… Сейчас тебе уже хорошо, не волнуйся…

— А что с ним?

— На новом месте похоронили, — ответил Булат. — У памятника…

— А ты не видел его?

— Не успел, — вздохнул Булат. — Когда я прибежал, они уже были в закрытых гробах… Говорят, они были такие, как пятьдесят лет назад. — В ледяной линзе лежали…

— Я видела, — прошептала Милюнэ. — Булат был точно такой, каким я его похоронила. На его лице не было страдания. Только удивление. Он всегда был такой.

— Говорят, — сообщила Наташа, — у него под свитером нашли какую-то бумагу. Трудно разобрать написанное, но будто бы ваше имя хам написано…

Милюнэ вздохнула и закрыла глаза.

Много еще лет невдалеке от гранитной плиты можно было увидеть старую женщину в старинном чукотском меховом одеянии — кэркэре, молча часами сидящую на корточках над Анадырским лиманом.

Иногда она подходила к плите и, беззвучно шевеля губами, читала золотом начертанные слова:

"ЗДЕСЬ ПОХОРОНЕНЫ ЧЛЕНЫ ПЕРВОГО РЕВКОМА ЧУКОТКИ, РАССТРЕЛЯННЫЕ БЕЛОГВАРДЕЙЦАМИ 2 и 8 ФЕВРАЛЯ 1920 ГОДА МАНДРИКОВ М, ГРИНЧУК С. БЕРЗИН А. КУЛИНОВСКИИ Н. БУЛАТ А. МАЛЬСАГОВ Я. БУЧЕК В. ТИТОВ В. ВОЛТЕР А. ФЕСЕНКО И. ГАЛИЦКИИ М. ВЕЧНАЯ СЛАВА ВАМ, ГЕРОИ БОРЬБЫ ЗА ВЛАСТЬ СОВЕТОВ НА КРАЙНЕМ СЕВЕРЕ!"

ВЛАДИМИР САНГИ Конец вечного безмолвия

Вспоминаю Ленинград пятидесятых годов, учебу в этом великом городе, колыбели Октябрьской революции, ставшем и колыбелью литератур народов Севера. Отчетливо запало в память острое чувство окрыленной гордости, которое испытывали мы, приняв в наследство все то большое и прекрасное, чего достиг довоенный Институт народов Севера на Обводном канале — храм знаний, высокой эстетики, показавший всему миру замечательное искусство ранее не доступных европейскому вниманию народов.

У нас уже тогда были свои традиции, идущие из недалекого, но все же прошлого. И не случайно таким заметным событием стал никому еще неизвестный тогда, начинающий автор (студент университета, чукча из Уэлена, прославившийся разве лишь тем, что добирался из родного селения в Ленинград значительно дольше, чем Чехов на Сахалин), написавший рассказ".Окошко". С чукотского рассказ Юрия Рытхэу сразу же был переведен на русский и оценен как значительное явление в прозе народностей Севера.

Юрий Рытхэу наметил для всех нас молодых, стартовавших чуть позже него, перспективные пути творческого развития. Работал он истово, самоотверженно, и ему как первопроходцу приходилось много брать на себя, нащупывать, открывать, отвергать, ошибаться и торжествовать победу.

Чукотский писатель сумел пойти дальше традиций. оставленных в наследство первыми писателями народностей Севера довоенного периода — коряка Кецая Кеккетына, ненца Николая Вылко, юкагира Тэки Одулока. И даже знаменитый удэге Джанси Кимонко, автор несравненной повести".Там, где бежит Сукпай", вряд ли оказал на молодого чукотского писателя сколько-нибудь заметное воздействие. Те зачинатели, оторвавшие взгляд от песцовых и оленьих следов впервые не для того, чтобы определить свое местоположение в бесконечных скитаниях по тундре за добычей, а для того, чтобы сообщить миру о многовековых чаяниях и думах своих народов, совсем не имели никакой письменной традиции. Талантливые родоначальники новых литератур ничуть не оробели перед грандиозностью предстоящих свершений и шагнули в неведомый для их народов мир письменного художественного самовыражения, умело использовав имеющиеся у них многовековые традиции устного народного творчества.

Многие годы ненецкие, нанайские, корякские, эвенкийские литераторы радостно воспевали тему социальной нови: возможность приобщиться к знаниям, довериться медицине, пересесть с оленьих упряжек на самолеты, показывать в стойбищах кино и т. д. Социальные же проблемы, напряженность преодоления сложностей жизни и противоречий, порожденных динамикой роста и развития нового общества, осмысление себя в ряду сущих мира сего — все это, чаще всего, оставалось за пределами их творчества. Чтобы подступиться к темам философского порядка, облечь свои мысли в сюжеты и образы, наполненные напряженного психологизма, нужно было самим писателям обрести многие новые качества.

Юрию Рытхэу принадлежит честь утверждения, в многочисленных литературах Севера идеи сопричастности мыслей и чаяний обособленно и уединенно живущего в тундре оленевода или охотника делам большого социалистического дома, делам и заботам всей планеты. О том новаторски, убедительно и ярко сказали романы чукотского писателя "Время таяния снегов", ".Иней на пороге", "В долине маленьких зайчиков", ".Нунивак".