Галия Мавлютова - Цветок душевного стриптиза

• Название: Цветок душевного стриптиза
• Автор: Галия Мавлютова
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-699-21820-2

Замуж… Умница-красавица Настя страстно хотела замуж. И не просто так, а только по любви. Денис Черников, предлагавший ей руку и сердце, любви не вызывал. Даже хуже – Настя боялась и ненавидела его. Получив отказ, Денис попросту уволил девушку с работы. И теперь единственным, что радовало ее, были сны. В них к Насте приходил таинственный незнакомец, и они страстно любили друг друга… Но сны – это только сны. Что нужно сделать, чтобы они стали реальностью? Может, вывернуть свою душу наизнанку, страдая так, что хуже, кажется, уже не будет?..

---

– Ой, Ир, прости, пожалуйста, родная моя, это я себя ругаю, а от моего образования и следа не осталось, в голове никаких мыслей, одни ругательства, прости меня, – сказала я, прибавив нам с подругой немного родственных отношений.

Немного прибавила. Всего каплю. Для достоверности. Сработало. Как часы. Ирина обмякла. Набат заткнулся.

– Не ругай себя, Анастасия, по фэн-шую запрещено себя бичевать, надо постоянно хвалить собственную персону, лицо, фигуру, дом, мебель, тогда счастье валом повалит. Как манна небесная с неба посыплется. Мне тут книгу с фэн-шуями подсунули в книжном магазине. Я наизусть выучила все заповеди. Теперь живу и дышу сообразно восточной пропаганде, – сказала Акимова и куда-то исчезла.

Наверное, Ирина зажала трубку ладонью и дает указания младенцу, в какую сторону повернуть головку, чтобы получить бутылочку с молоком. Муж Коля и его мамаша плевали на акимовские указания, они неуправляемые, оба без руля и без ветрил. Ирина может раздавать инструкции только собственным детям. Одному чуть больше года, второй только что из роддома. Зато оба – послушные солдаты. Верные оруженосцы. Акимовой явно требовались мои комментарии. Иначе она не сможет передать донесение Черникову. Но шпионские страсти уже утихли.

– Ир, а как дети, не болеют, здоровы? – крикнула я в онемевшую трубку, но там уже было глухо и пусто.

Ирина Акимова давно пребывала в лоне семьи, она выговорилась, освободила свой организм от чужого секрета. А я отключила сотовый, выдернула телефонный шнур из розетки. Избавилась от всякой связи с внешним миром, мне больше не нужны посредники при передаче дурных новостей. Итак. Все сначала. По порядку. Всеми фибрами души я хотела избавиться от назойливой связи, забыть Черникова, навсегда вычеркнуть его из своей жизни. Вырезать. Хирургическим методом. Лишь бы отсечь все лишнее. И выбросить на помойку. Мы не можем быть вдвоем. Мы не любим друг друга. Нам было весело поначалу, затем наступило охлаждение. Настоящее оледенение. Денис почему-то обожал заниматься любовью в нетривиальных местах. На ковре, в ванной комнате, на кухне. Однажды он прижал меня к работающей стиральной машине. Я испугалась. Но он нежно привлек меня к себе. Осторожно перенес мое тело, а сам прислонился к подрагивающему аппарату. Я даже не успела сообразить, в чем дело. Все произошло мгновенно. И Черников вошел в меня. Легко и плавно, в такт работающей машине. Будто включилось что-то космическое, нереальное, движения выталкивали меня изнутри и подталкивали снаружи, создавая вокруг неземное блаженство. Я больше не сопротивлялась, ослабела, полностью отдалась его воле. Страх прошел. И вдруг наступил восторг. Все вокруг стало призрачным, отстраненным, зыбким. Я находилась между сознанием и беспамятством, стала невесомой, легкой, прозрачной, меня можно было просмотреть насквозь. Неожиданно я почувствовала внутри себя холод. Будто кто-то втолкнул в меня морозную струю и она создала внутри огромный холодильник. Денис Черников занимался любовью механически. Как стиральная машина. Как сексуальный вибратор. Из него выходил жгучий мороз, застывая во мне ледяными глыбами. Казалось, он жаждал передать холод мне, чтобы самому избавиться от внутренней стужи. Я закричала, оттолкнула Дениса. Мне стало страшно. Ледяной рыцарь. Робот. Станок.

Больше я его не видела. Я старалась не встречаться с ним. Избегала, пряталась. Прикрывала глаза, увидев его неподалеку, будто страус, зарывала голову в песок. И ведь всегда знала – рано или поздно Черников отомстит мне. И он отомстил. Уволил меня. Вторым номером. За номером первым в «черном» списке оказалась Наташка Вавилова, из женщин, имеется в виду. Женщины всегда первыми попадают под социальную гребенку. А теперь Денис Михайлович сделает все, чтобы меня нигде не приняли. Отрекомендует новому работодателю свою бывшую сотрудницу как полагается – по всем канонам мужского самолюбия. Обидно. До слез обидно. И я вновь заплакала. Не помню, как уснула, даже никаких снов не видела. И ничего не ощущала, кроме обиды. Во мне жила обида. На всех мужчин в этом городе. В этой стране. На этой планете. И все равно я хотела замуж. Мне не нужна карьера. Я хочу детей. Много. Очень много. Хочу сидеть на кухне и звонить занятым подругам. И чтобы свекровь громко хлопала дверью: дескать, хватит болтовней заниматься. Просто мечтаю стать замужней женщиной. Но пока у меня ничего нет – ни работы, ни мужа, ни семьи. Нет детей. И не предвидится. Даже в проекте. Одна мама. На всем белом свете. И я решительно вскочила на ноги. Хватит валяться в постели. Уже утро. Пора приниматься за поиски фарватера.

Глава 3

Мне давно никто не звонит. Стационарный телефон упорно молчит. Сотовый загадочно притих. Тишина. Полное забвение, друзья забыли обо мне, будто я умерла, меня уже нет на белом свете. Пора обзаводиться новыми связями. Список знакомых можно пополнить, новых друзей можно найти на тусовке. Легко. Пойду в «Европейскую». Там многолюдно. Угарно. Лживо. Невидимой ложью окутано все в этом старинном зале, начиная от люстры и стен, заканчивая оборками модных юбок записных красавиц славного города Питера. Жеманные лица укрыты вуалью зависти. Но великолепный зал и не такое видывал на своем веку. Его когда-то построили для большой и непрекращающейся игры в непреодолимый обман. Я стояла у входа в зал, ослепительный и сверкающий, одинокая и грустная, вся в белом, словно юная грузинская принцесса. Я приложила прохладные пальцы к ключицам и почувствовала тепло. Изнутри шло излучение. Жизненная энергия просилась наружу. Она клокотала, бурлила, пенилась. Это моя молодость радовалась, плясала и пела, она не хотела страдать и плакать, тосковать и мучиться, молодость требовала, жаждала, молила о счастье. Буду работать над собой. Стану повторять волшебные слова, как молитву. Я богатая, умная, красивая, молодая и успешная. У меня все хорошо. Жеманная публика видит лишь внешний облик. Внутренний мир спрячу за пазуху. Он станет моим оружием. Как пистолет. В «Европейской» сезонный бал в разгаре. Дамы повернули головы, встали в профиль, одна к одной, не головы – шляпы, это же не бал – шляпное пати, неожиданно, но не смертельно. Мужчин в зале мало. В дальнем углу владелец конкурирующей фирмы с супругой. А мне уже по барабану чужие конкуренты. Пусть теперь голова болит у «Максихауса». А вот какой-то хлыщ в льняном костюме. Серый цвет. Мятая ткань. И изрядно помятое лицо в тон костюму. Тоже сойдет для шляпного вечера. Хлыщам здесь самое место. В углу крутится вечный тусовщик, наголо бритый, в сережках, перстнях и заколках. Весь блестит. Целиком блестит, с ног до головы, будто жиром намазанный, и лысина сияет, будто ее начистили наждаком, и заколки сверкают фальшивым блеском. Рядом с тусовщиком высится его юная жена. Полная девушка, заметно в теле, даже на глаз, не то чтобы на ощупь. По соседству грустят двое одинаковых мачо. И эти блестящие, оба вспотели от напряжения, ведь кругом столько дамского запаха. Воздух плотно пропитан духами. Не перенюхать за один раз. А вот несколько престарелых плейбоев. В «Европейской» всегда так. Мужчины выглядят колоритно, но не импозантно. Дамы старались выглядеть сногсшибательно и перестарались. Выглядят, как всегда выглядят. Тоже блестят, а блеск у всех неестественный, ненастоящий. За версту заметна фальшь, лишь у некоторых тускло мерцают настоящие бриллианты. В разных местах. Но все мимо кассы. Истинных знатоков, кто смог бы оценить настоящую стоимость камней, в зале не видно. Прячутся по домам, отсиживаются, брезгуют. В моду вошло новое поветрие – не посещать публичные мероприятия, дескать, неинтеллигентно. Некруто. Негламурно. Не высший свет. Отстой. Пена. Ценители высокого и прекрасного ходят только в закрытые клубы. Я тряхнула головой. Здорово во мне желчь разыгралась. Не по возрасту. Пора включаться в компанию. Бодрым шагом направилась к дамской стайке в шляпках-таблетках. Поодаль расположились женщины в шляпах с широкими полями. Развесистые перья. Перчатки. Вуали. Боа. Туда не пойду. Опасно для жизни. Слишком шикарно. Разведут.

– Добрый вечер, – сказала я довольно приветливо.

Московские тусовки разительно отличаются от питерских, в столице друг друга в лицо не знают, вместе проводят вечернее и ночное время и тут же забывают, с кем выпивали, когда и сколько, утром физиономию собутыльника и не вспомнят, при встрече не узнают и не поздороваются. Москва большая, там народу много, а в Питере каждая собака за углом и та виляет хвостом: мол, привет, как дела? В северном городе все сложно. Все друг друга знают, все знакомы, когда-то квасили вместе, дрались, любили. Кто-то по школе знаком, кто-то по даче, то учились в одном классе, то в паре работали, сестра одного вышла замуж за приятеля другого, а подруга подруги оказывается женой корыстного начальника. И так далее. Все известные фамилии в городе на слуху, висят на ушах населения развесистыми сережками. Да и фамилий-то всего штук триста от силы в воздухе витает. Остальным место в табели о рангах строго заказано. Город разделен на кланы. А верховный клан сидит наверху и наблюдает. Зорко следит, чтобы чужие и нахальные за границу хлебных мест не заходили. Демаркационная линия. Шаг влево – огонь! Шаг вправо – шквальный огонь. Шаг прямо – бомбовый удар. И чужак терпит-терпит, а потом смиренно перебирается в столицу. Там проще. Жизнь дороже – понятное дело. Столица все сжирает, что дает. Иногда даже больше забирает, чем награждает. На то она и столица. Права у нее такие, полномочия большие, царские. Зато простору больше. Никто никого не знает. Свой или чужой – какая разница, придет время, и конкурент проглотит рядом сидящего, не подавится. Еще вчера вечером вместе выпивали, братались, сестрились, роднились, а утром легко спустили собутыльника в унитаз. Так ему и надо. Потому как – не суйся с суконным рылом в калашный ряд.