Акакий Гецадзе - Весёлые и грустные истории из жизни Карамана Кантеладзе

• Название: Весёлые и грустные истории из жизни Карамана Кантеладзе
• Автор: Акакий Гецадзе
• Издательство: Издательство «Мерани»
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1972

Роман А. Гецадзе повествует о жизни крестьян одного из горных районов Западной Грузии в дореволюционное время. Автор интересно и увлекательно рассказывает о быте и нравах грузинской деревни, передаёт сочный колорит её жизни, с художественной убедительностью рисует целую галерею образов. В центре романа судьба двух друзей — Карамана Кантеладзе и Кечо Чаладзе. Они с ранних лет дружат, вместе тянут суровую и безрадостную лямку жизни, вместе отправляются в город на поиски лучшей доли, но, потеряв надежду выбиться в люди, возвращаются обратно в родную деревню. Жизнь их полна лишений и превратностей, однако друзья не утрачивают душевного тепла и внутренней порядочности. И эти качества, а вместе с ними и присущий им необыкновенно тонкий юмор, помогают героям книги сохранить в себе всё самое лучшее, человечное.

---

Не знаю, так ли это было на самом деле, но Бабуца упёрлась на своём, как ослица упрямая, и всё одно и то же твердила:

— Нет, нет, нет! Не отдам я ему дочери, у отца его брови сросшиеся были. Нет, нет, нет!

Уломать эту чудную бабу было невозможно, и сват, рассердившись вконец, сказал ей:

— Ладно уж, раз так, уйдём мы. Только смотри, чтобы дочка твоя в девках не осталась! Идём, Карамаша, отсюда, ну их, не перевёлся ещё женский род на свете!

— Хозяин!

— Батоно!

Еле взгромоздились мы по узеньким ступенькам ещё не отстроенного дома. Крыши у него не было, меж стен ветер гулял, валялись кругом необструганные доски. По всему было видно, что долго ещё дом стоять будет непокрытым. Я собрался уходить так и не посмотрев девушку. Ежели человек столько времени с домом не управился, чего от него путного ждать? В это время появилась девушка. Посмотрел я на неё и в ужас пришёл. Жалкие лохмотья на ней были вместо одежды. Узнав, зачем мы пришли, она совсем растерялась, от смущения не знала куда руки девать, схватила бумажку какую-то и давай ею колченогий стол протирать.

— Ты что, девочка, бумагой стол чистишь, — напустилась на неё мать, — не знаешь разве, что к бедности это, — а потом продолжала шёпотом… — Вот негодница, чтобы руки у тебя отсохли, понадобилось ей стол чистить. Гости ещё бог весть что подумают, а угощаться-то нечем…

Услышал эти слова сват и улыбнулся кисло. Девушка, смутившись, отошла.

Хорошо, что она не дочиста стол вытерла. Не то, вероятно, семья бы совсем по миру пошла.

— Куда это ты меня привёл, парень? — упрекнул я свата.

— Правда, на ней лохмотья, но сама она на ангела похожа. Приодеть её хорошенько, так под стать царице будет. Погляди, настоящий ангел!

— Да, но слишком красивая жена тоже не годится, — поддел я свата.

— Дочь бедных родителей будет хорошей женой, — возразил тот.

— Э, дорогой, одной любовью сыт не будешь!

Шёл я и думал о том, как несправедливо устроен мир. Одним бог дал только красоту, другим только богатство. Поведал я свои мысли Кечо, а он и говорит мне в ответ:

— Теперь, дружок, я тебя к такой девушке сведу, у которой и то и другое имеется. Только ты уж не плошай, в оба смотри. Тётка её вырастила, бездетная, отцова сестра. Такая девочка! Потинэ зовут, куда она не ступит, всюду розы расцветают.

— И зимой?

Смейся, смейся, посмотрим, как ты глаза вылупишь, когда её увидишь. У неё не щёки, а рай земной, и тётушка-вдова не хуже племянницы.

— Хозяин!

— Батоно?

С балкона свесилась девушка. Она и вправду была прекрасна. Высокая грудь трепетала под лёгкой тканью одежды, а нежную кожу, казалось, утюгом выгладили. Атласные щёчки обрамляли пряди чёрных вьющихся волос…

— Нравится?

Я довольный провёл рукой по усам.

— Это мне подойдёт!

— Ещё бы.

— Хороша, слов нет, эдакое яблочко наливное, так и хочется за щёчку укусить.

— Ты только с умом действуй, а уж остальное не твоя забота, помогу я тебе это яблочко укусить, а не сумеешь, как надо, так придётся издали слюнки глотать.

От ворот до самого дома дорожка была посыпана мелкими камешками и обсажена по краям ирисом. Зимнее солнышко озаряло чисто подметённый двор. На пороге дома нас встретила тётка Потинэ Сусанна. Это была маленькая красивая женщина с тонко выщипанными бровями и высокой, словно башня, причёской.

— Пожалуйте, батоно, пожалуйте! — приветствовала она нас так кокетливо и ласково, словно пеклась не о счастье племянницы, а сама замуж собиралась.

От такого обращения и я осмелел. Поздоровался с женщинами за руку, а Потинэ даже несколько приятных слов сказал.

— Девочка, кто тебя вырастил такой красивой?

— Она! — указала Потинэ пальцем на корову, которая мирно грелась во дворе на солнышке. — Правда, правда, с того времени, когда мама меня от груди отняла, я всё только её молоко и пью, — сказала она и звонко рассмеялась, знала, негодница, что смех её очень красит.

Я понял, что у этого ангела жало во рту острое. «Будь осторожней, Караман», — сказал я себе.

— Как поживаешь? — обратилась Сусанна к Кечо как к старому знакомому.

— Поживаю так, как мне и следует… — двусмысленно ответил сват.

— А всё-таки?

— Живу как все, что долго рассказывать.

— Слышала, близнецы у тебя родились, поздравляю.

— Спасибо.

— Ну давай выкладывай, знаю, без дела ты не пришёл бы.

— Друг мой жениться задумал, так вот и пришли мы твой цветочек посмотреть…

— Этот цветочек, Кечо, много пчёл привлекает, мёду только не даёт.

— Ничего, я такую пчёлку привёл, думаю, она не откажется.

— Посмотрим. Дай-то бог! Должна же она в конце концов замуж выйти.

Заметил я, что Потинэ к разговору прислушивается и обратился к ней:

— И чего ты, девочка, притихла, словно перепёлка, скажи что-нибудь, слово вымолви. Нравлюсь я тебе?

Ответа не последовало.

Повеял в это время ветер и раскачал ветки шиповника, растущего у ограды.

— Что же ты, как шиповник, головой качаешь? Да или нет?

Шиповник опять упрямо раскачивается…

Потинэ как-то странно взглянула на меня, губу оттопырила, повернулась к нам спиной и в дом пошла. Мы за нею.

— Что, недотрога, и он тебе не понравился? Парень как картинка, чего ещё надо? — всплеснула руками Сусанна.

Потинэ головой покачала.

— Ну, дорогая, царевич сюда не пожалует, этого ты не жди. Видно и впрямь суждено тебе в девках оставаться.

— Больше б горя у меня не было!

— Может, в монашки постричься решила?

— Лучше богу служить, чем какому-то мужлану с волосатой грудью!

Я тотчас же стал себя поспешно оглядывать, но никакого непорядка не обнаружил, архалук мой был застёгнут наглухо.

— Горькие слова ты говоришь, роза, — сказал я девушке.

— Забыл, что у розы шипы бывают?

— Если розу никто не сорвёт, увянет она и черви её съедят.

— Не твоя это печаль!

— Солнце тучами не скроешь, оно всё равно видно. Полно тебе меня мучиать, не играй со мной, знаешь ведь, что нравишься ты мне.

— Не к чему мне с тобой играть! Не тешь себя надеждой понапрасну, — сказала она и ушла от меня в комнату. Словно гром с неба ясного был для меня её уход.

— Не беспокойся, это она цену себе набивает, — стал меня сват успокаивать. — Женщины это умеют. Сама потом просить будет, — сказал он и послал за окончательным ответом Сусанну.

А когда мы одни остались, Кечо на меня напустился:

— Ты чего это, парень, раскис, выше нос! Первый отказ женщины — не отказ! У всех баб один обычай. Сначала отказом мужчине ответить, если даже душа к нему лежит. Думают, что этим они больше мужчину распаляют, а это и вправду так. Легко завоёванная женщина быстро перестаёт нравиться. Ей-богу, так это!

— Эх, ничего у нас не получится, насильно куска и собака не съест…

— Ежели голодна, ещё как съест! А ты тоже пошевелись, улыбнись, попроси, подсласти слово. Женщины частенько красивый язык красивым глазам предпочитают и красивому сердцу… А у тебя язык, слава богу… Уж я-то женщин знаю, послушай меня, хоть разок по-моему сделай.

— Не толкай меня туда, не могу я.

— Ну тогда сиди. Ты что же думаешь, жареный Цыплёнок сам собою в рот к тебе залетит?

Вышла Сусанна, плечи у неё опущены.

— Что, не хочет?

Сусанна так затрясла головой, что башня из волос её чуть не развалилась.

— Почему же?

— Не скажет она ни за что, почему.

— Не очень ты, видимо, старалась. Мало жених хвалила.

— Хвалила, и ещё как! За это она мне чуть глаза не выцарапала. Если, говорит, тебе он так нравится, сама за него и выходи, — сказав это, Сусанна на меня так посмотрела, словно и впрямь за меня замуж собралась. — Будь я молодой, не забраковала бы тебя. Проклятая старость! Ну да ты не горюй, малыш. Потинэ из тех, что любить не умеет. А уж если в семье любви нет, какая это семья! Быстро она разобьётся. Какой нынче народ пошёл, не то что мы были. Мы и любовь большую знали и ненависть! А теперь что? Какие люди нынче рождаются? Вот к примеру племянница моя. Такого парня забраковала. Эх, где моя молодость…

Очень я понравился Сусанне, но что с того?

Лучше бы мне совсем не видать этой гордячки Потинэ…

* * *

Когда вернули мы Сеиту его коней, Кечо сказал мне:

— Эх, Караманчик, чувствую я, зиму эту холодную ты перезимуешь, а летом, в зной зачем тебе жена? И так ведь жарко?

— Сходим ещё разочек, может, сейчас кто-нибудь подвернётся, а нет, так бросим всё к чёрту!

— Ну ладно, давай, попытаемся в последний раз. По рукам?

— По рукам!

Кечо протянул мне ладонь.

И я так стукнул по ней, что чуть руку ему не оторвал.

— Веришь, значит, мне?

— Верю, верю! — Кечо спрятал на всякий случай руку за спину.

Утро рассвело холодное. Мороз отполировал дороги как зеркало.