Светлана Крушина - Тьма... и ее объятья

• Название: Тьма... и ее объятья
• Автор: Светлана Крушина
• Жанр: Ужасы и Мистика

Каюсь: весь текст, в сущности, состоит из более или менее мутных и более или менее осознанных ассоциаций автора, то бишь меня. Ассоциаций на что? А на все. В большей степени, как можно понять по названию (которое является ни чем иным, как почти «калькой» с Dusk… And Her Embrace группы Cradle Of Filth), и по эпиграфам к главам, это ассоциативные «стрелочки» на лирику упомянутых уже Крэдлов. Объяснять их нет никакого смысла, тем более что привязка идет скорее эмоциональная, чем содержательная. Дани! Если ты когда-нибудь (вот бред какой) прочтешь это, прости за такое наглое использование твоих текстов.

Объяснять остальное и вовсе бессмысленно, поэтому просто выражаю респект:

Диане Самариной (которая меня не знает) за ее Караэля,

Татьяне Чабан за ее очаровательных братцев-вампиров и за эпиграф,

Оливеру Лантеру за его вампирологию,

а так же благодарность Светлане Капинос за моральную поддержку.

Если кто-то изъявит желание помочь с правильным, литературным переводом эпиграфов, буду очень, ОЧЕНЬ благодарна.

---

В молчании мы доехали до особняка. Я ждал, что навстречу нам выйдут охранники, но нас никто не встречал. Поляна перед домом была пуста, если не считать чьей-то маленькой черной фигурки, скорчившейся на ступеньках крыльца. Она сидела под самым фонарем, но свет, казалось, был бессилен вырвать у тьмы ее черты. Ее лицо было чернотой. Лишь подойдя ближе, я узнал в этом существе Лорену. Она не поднялась к нам навстречу, продолжала сидеть, поджав к груди колени, обхватив себя за плечи и тихонько покачиваясь взад и вперед. Кристиан присел рядом, укрыв ее полой своего пальто, как черным крылом, взял ее за подбородок и повернул лицом к себе. На лицо упал свет, и я увидел, что оно залито слезами. Огромными, широко распахнутыми, неподвижными глазами Лорена смотрела на Кристиана и мелко дрожала. Сначала я не поверил себе: она оплакивала Лючио!.. Потом я вспомнил Агни и все понял. Связь между Лореной и Лючио длилась годами, крепла со временем, и теперь Лорене должно было быть просто невыносимо больно. Кристиан обнял ее и принялся укачивать, как ребенка, а она приникла к нему доверчиво и вдруг бурно разрыдалась. Тогда я тоже подошел, сел с другой стороны и взял ее за руку. Рука показалась мне ужасно маленькой и ужасно холодной, но я ощутил ее слабое благодарное пожатие. Так мы сидели, кажется, минут пятнадцать или двадцать, пока Лорена не начала успокаиваться. Тогда Кристиан осторожно поднялся и помог встать Лорене, которую заметно пошатывало. Я поддерживал ее с другой стороны. Втроем мы вошли в дом и поднялись по лестнице в незнакомую мне комнату.

Это была спальня и кабинет одновременно. Я не слишком хорошо разбираюсь в интерьерных стилях, но решил, что обставлена комната в духе мрачноватого барокко. То есть очень роскошно, но без свойственной барокко золоченой зефирной пошлости. Именно такой стиль, по моему мнению, лучше всего подходил Лючио. Одну стену полностью занимал огромный книжный шкаф, плотно забитый книгами. Большинство выглядели очень древними. Захламленный стол у другой стены выглядел как небольшая лаборатория алхимика и, со всеми своими колбами и ретортами, казался перенесенным сюда из глубокого средневековья. У третьей стены возвышалась монументальных очертаний кровать под тяжелым расшитым пологом. Королевская такая кровать. Именно к ней и устремилась Лорена. Впрочем, «устремилась» — слишком сильно сказано, ноги она едва-едва передвигала. В нескольких шагах от кровати она остановилась и указала на полог дрожащей рукой.

— Вот… — проговорила она. — Извини, Кристо, ты уж сам… я не могу… — и она отвернулась и уткнулась лицом мне в плечо. Чисто инстинктивно я обнял ее.

Кристиан кивнул и решительно откинул полог. Среди взбаламученных шелковых темно-синих простыней, одеял и подушек, раскинувшись, лежал Лючио. Он был полностью одет, но ноги его были босы. Его белое лицо, шея в вырезе темной рубашки, кисти рук, обнаженные узкие ступни резким контрастом выделялись на синем фоне простыней. В первый момент мне показалось, что он спит и, судя по чудесной улыбке на лице, видит приятные сны. Потом я заметил, что глаза его приоткрыты и поблескивают из-под век, и подумал, что он только притворяется спящим, и подглядывает за нами. Он был так прекрасен, что просто не мог быть мертвым. И эта улыбка… разве мертвецы улыбаются так покойно и счастливо?

— Боже… — тихо сказал Кристиан. Он медленно опустился на колени у постели и коснулся губ Лючио кончиками подрагивающих пальцев. — Он действительно мертв… Но как…

Рука Лючио, свесившись с кровати, касалась стоящего рядом низкого столика или этажерки. Несколько небольших предметов лежало на ней. Было слишком темно, чтобы я мог хорошо рассмотреть их с того места, где стоял, а Лорену я отпустить не мог, и я указал на них Кристиану. Тот медленным движением закрыл Лючио глаза и повернулся к столику, что-то взял с него и поднес к глазам. Спустя несколько секунд он прерывисто вздохнул и протянул мне предмет, оказавшийся сложенным пополам небольшим листом плотной бумаги. Свободной рукой я взял его, развернул и увидел одно-единственное слово, небрежно написанное наискосок свободным, очень красивым почерком.

"Свободен".

Я сразу понял, что это значит.

— Ты был прав, Илэр, — тихо сказал Кристиан. — Он искал способ и нашел его. Но как я мог этого не видеть?..

Усадив Лорену на подвернувшийся кстати стул, я подошел к нему. Он крутил в пальцах что-то маленькое и блестящее. Это оказалась хрустальная рюмка. На дне оставалось немного темной алой жидкости, буквально две капли.

— Вино? — удивился я.

Кристиан покачал головой.

— Не думаю. Во всяком случае, не только вино. Кажется, Лючио… вернее, твой отец отыскал таки формулу универсального яда. Обычные яды не действуют на нас. Во всяком случае, я ни одного не знаю…

— А это что? — я заметил еще два крошечных предмета на столике и наклонился посмотреть. — Моя ракушка… по ней что, трактор проехал? Кто ее так смял? А это — та самая флешка, из-за которой…

— Да, — кивнул Кристиан.

Мы посмотрели друг на друга. Все сходилось.

— И что теперь? — спросил я.

— Я обо всем позабочусь, — ответил Кристиан и повернулся к Лорене. — Лора, теперь ты поедешь со мной? Тебе больше некого бояться.

Лорена робко взглянула на меня, и я сказал:

— Не оставаться же тебе здесь. Поедем с нами, пожалуйста.

— Поедем, Лора, — повторил Кристиан. — Пока кто-нибудь еще не вздумал привязать тебя. Сейчас весь здешний сброд расползся по углам, переживает ломку, но рано или поздно они выползут, и тогда начнется грызня. Тебе нельзя оставаться, Лора. Я не знаю ни одного из ребят Лючио, кто мог бы похвастать наличием хотя бы зачаточных принципов. Тебя замучат, Лора.

Несколько минут Лорена молчала, видимо, осознавая сказанное, и смотрела на меня и на Кристиана попеременно. Кристиан же стоял вполоборота к Лючио и, казалось, не мог оторвать глаз от его спокойного мертвого лица.

— Спасибо вам, — сказала, наконец, Лорена. — Конечно, я поеду с тобой, Кристо. Но как же… оставить его тут одного?

Без пояснений мы оба поняли, о ком она говорит.

— У тебя есть ключи от его городского дома? — спросил Кристиан.

— Нет, но я знаю, где они лежат. Вот здесь, в этом ящике, — Лорена встала и подошла к небольшому изящному бюро из лакированного дерева, стоящему у стены, дотронулась до одного из его ящиков. — Посмотри, Кристо, здесь должно быть все: и его ключи, и бумаги. Только этот ящик всегда заперт.

— Разберусь, — ответил Кристиан и посмотрел на меня. — Малыш, спускайся и подожди меня в машине, пожалуйста. И пусть Лорена пойдет с тобой.

Я не стал возражать. Я понимал, что, в первую очередь, он хотел попрощаться с Лючио. И сделать это без свидетелей, а другого такого шанса могло и не представиться. Но у двери я все-таки задержался и спросил, поколебавшись:

— Крис, а что, если весь этот «сброд», когда повыползает из углов, не займется переделом власти, а разбредется по городу и начнет убивать? Что тогда?

Кристиан посмотрел на меня долгим задумчивым взглядом и ответил:

— Не знаю. Все это вполне может случиться, но… не знаю, Илэр. Я не могу сейчас об этом думать. Посмотрим, что будет. Время терпит.

Мне как раз казалось, что времени у нас в обрез, но спорить я не стал. Состояние Кристиана было понятно. Что бы он там ни говорил, с Лючио его связывало слишком многое, что невозможно было зачеркнуть.

Поддерживая Лорену под локоть, я спустился во двор. Ключами, которые дал мне Кристиан, отпер дверцы «Шевроле», усадил Лорену на заднее сиденье, сам сел спереди и стал ждать. Светало. Ждали мы долго, наверное, около часа, и за все это время не видели ни единого человека и не сказали друг другу ни единого слова. Я все думал о Лючио, об его жизни и смерти. И снова, как и всегда, когда я думал о нем, меня охватили противоречивые чувства. С одной стороны, это, конечно, большое благо, что из мира ушло зло, — не все, конечно, пусть небольшая его части, но все же, — ибо Лючио, вне всяких сомнений — зло. С другой стороны, бесконечно жаль, что погибла столь совершенная красота. Я был уверен, что до конца жизни не встречу больше человека, обладающего силой привлекательности хотя бы в четверть той, что была дарована Лючио. И снедавшая меня тоска по ушедшей красоте была сильнее радости от гибели зла.

Вот чего я совершенно не ощущал — это сожалений о том, что теперь некому мстить за смерть отца. Вообще мстить я не хотел, хотя еще несколько дней назад строил кровожадные планы относительно Лючио.

И даже не жалел, что теперь так никогда и не узнаю, был ли он на самом деле моим биологическим отцом, или нет.

Было уже совсем светло, когда Кристиан вышел, наконец, из дома. На руках у него лежал большой продолговатый предмет, полностью закутанный в простыню. Я понял, что это такое, и содрогнулся при мысли, что придется ехать с этим в одной машине. Приоткрыв дверцу, я высунулся наружу и спросил приглушенно: