Ковалевская Елена - Письмо с которого все началось

• Название: Письмо с которого все началось
• Автор: Ковалевская Елена
• Жанр: Книги

---

– Замечательно, – кивнул своим мыслям епископ. – Гийом все твои труды, что ты совершаешь, служат только благим делам и на пользу Церкви. Думается мне, что в дальнейшем, ты достигнешь значительных высот.

– Благодарю за столь лестную оценку, – с этими словами клирик встал, поклонился Констансу, и, взяв со столика кошелек, тихо вышел.

Старший ризничий ушел, а епископ продолжал сидеть в кабинете торговца. Прошло четверть часа, прежде чем хозяин заглянул в комнату. Он старался никогда не видеть, с кем встречается его преосвященство Констанс. Как говорится: меньше знаешь – крепче сон, да и у братьев Ответственных в чрезвычайном случае вопросов лишних не будет.

– Ваше преосвященство? – осторожно подал голос тот

– Заходи, – разрешил епископ, поднимаясь с кресла. – Ты еще обещал показать мне старинную книгу с гравюрами двухсотого года от образования.

– Сею секунду, ваше преосвященство, сею секунду!

Книготорговец подошел к одному из шкафов, открыл дверцу и достал старинный фолиант, переплетенный в деревянные пластины, соединенные между собой широкими серебряными скобами. С видимым усилием положил его на рабочий стол и отступил на два шага.

– Вот! – с пиететом провозгласил он. Но затем вновь метнулся к столу, достал из висящего на поясе кошеля ключ, открыл замок скрепляющий книгу и опять отошел. – Прошу!

Епископ провел пальцем по переплету, а затем поднес его к носу и вдохнул.

– Вальмитовое? – торговец кивнул. – Хм-м.

Вальмитовое дерево обладало множеством достоинств, среди которых были стойкий в течение многих веков аромат и сохранность проложенного между его дощечками любого материала, будь то бумага, пергамент, ткань или даже редчайший в этих местах папирус. В футлярах из вальмита хранили дневники Святого Симеона, мощи апостолов, и оригиналы святых писаний дошедших со дней возникновения Единой Церкви. Это было очень редкое и ценное дерево, чтобы растрачивать его по пустякам. Констанс поднял драгоценную обложку, под ней на пергаментном листе было выведено Оmnis aetas sanctus Benedict (Вся жизнь святого Бенедикта). Пролистал пару страниц, пока не натолкнулся на первую гравюру, слегка выцветшую, отчего чернила, которыми ее выполнили, приобрели коричневатый оттенок. Он внимательно принялся рассматривать рисунок. Спустя пять или семь минут пролистнул еще с десяток листов и дошел до второй гравюры, так же внимательно изучил, а затем обратился к хозяину.

– Это действительно подлинник? А то мне не хотелось бы… – он не закончил фразу, но книготорговец все прекрасно понял, чего именно не хотелось бы его преосвященству.

– Безусловно! – жарко и без колебаний заверил тот. – Достоверность гарантирована! Она перекуплена мною у младшего сына барона Кроке, тот в свою очередь был племянником маршала Бонифация, которому эту книгу подарил папа Филипп VII. Барон разорился и распродает ценнейшие вещи, собранные многими поколениями его семьи! Это такой ужас!

Хотя Констанс являлся ценителем и коллекционером старинных рукописей и книг, все же проигнорировал столь соблазнительную информацию, и равнодушно произнес:

– Я беру ее. Книгу переправишь в ауберг, моему секретарю, там же и получишь деньги или вексель, на твое усмотрение. А теперь проводи меня.

Все то время, пока его преосвященство разговаривал с клириком, братья и послушник Марк постояли снаружи на улице. Наконец дверь открылась, и появился епископ. Хозяин вышел следом, чтобы попрощаться со столь почетным гостем.

– Ваше преосвященство, прошу вас, загляните на следующей неделе, у меня должен появиться редчайший экземпляр жизнеописания Святого Руассара, датированный еще шесть тысяч девятьсот сороковыми годами!

– Постараюсь, – суховато ответил тот, делая знак рукой братьям, чтобы подошли к нему.

Носильщики, ухватившись за ручки, подняли резной паланкин с тротуара и поднесли к дверям. Торговец приложился к епископскому перстню губами, затем лбом, выражая великое почтение, и остался стоять в поклоне, пока тот, подобрав серый шелковый плащ, опускался на сидение. Марк задвинул бархатные занавеси, скрывая Констанса, и братья двинулись к другому запланированному на сегодня месту встречи. Мальчик держался рядом.

Они прошли пару длинных улиц и пересекли площадь с шестью часовнями, прежде чем добрались до дома, на жестяной вывеске которого гордо красовались ланцет и клистир. Послушник подергал за шнур, который вел к повешенному где-то внутри колокольчику. Раздавшийся звон было слышно, несмотря на закрытую дверь. Отворил сам лекарь, облаченный в белую хламиду с тремя зелеными полосами по краю подола, положенную ему по роду занятий.

– Ваше преосвященство, неужели?! Прошу вас, – он суетливо отступил вглубь прихожей.

Епископ неспешно выбрался, опираясь на плечо подошедшего к паланкину Марка. Встал, расправил складки подбитого мехом пелиссона, и неспешно зашел внутрь.

Довольно частое посещение лекаря у епископского окружения вызывало ложное чувство его немощности, а может быть даже скорой кончины. На самом деле Констанс был довольно крепок в свою вторую половину шестого десятка, и не собирался на тот свет еще как минимум лет двадцать. Вселять ложные надежды о своем здоровье было для него любимой шуткой, а так же хорошим подспорьем в делах. Кто будет принимать тебя за серьезного соперника, если все думают, что ты стоишь одной ногой в могиле.

Дом лекаря епископ покидал в приподнятом расположении духа. Он бодрым шагом спустился с крыльца, нетерпеливым жестом подозвал к себе носильщиков, и приказав: 'На улицу Урсулы Заступницы!' шустро забрался во внутрь и даже самостоятельно задернул занавес.

Марк устало поплелся следом. Время еще не перевалило за полдень, а он бедный уже был измотан от непрестанного хождения по улицам и утомительного стояния возле закрытых дверей. Красоты города перестали интересовать его, любопытство было сведено 'на нет' долгим однообразным ожиданием. По утру, он обращал внимание на разодетых дам и кавалеров. У некоторых особо богатых женщин на руках были милые зверьки с блестящим мехом – хорьки, других дам несли в открытых портшезах. Вот по улице промаршировал отряд из ордена Бедных Братьев Святого Симеона в сверкающих доспехах с корсеками на плечах. (Корсека(рунка) – древковое оружие с длинным колющим наконечником, от основания которого отходят два уса в форме полумесяца) Но до этого ему не было ни какого дела, хотелось одного – куда-нибудь сесть. Братья, что носили паланкин епископа, были молчаливы, стояли в стороне и даже словом не перекидывались между собой, на мальчика они совсем не обращали внимания. То, что по началу казалось радостным приключением, теперь обернулось невыносимой скукой и бесконечным ожиданием. У дверей портного Марк, было, не выдержал и хотел уже опуститься на мостовую, но ему не позволили. Один из носильщиков не слова ни говоря, вздернул его за шкирку и поставил на гудящие ноги.

Когда его преосвященство Констанс вышел, повторился прежний ритуал. Портной, как и хозяева прочих заведений, раскланялся, поцеловал руку, заверяя про следующую неделю. После епископ вновь уселся в паланкин, дав новое приказание направляться к паласту Святого Престола.

Дворец папы находился в стороне от центра города, ближе к крепостям боевых орденов и добираться до него пришлось около часа. Даже дюжие братья начали выказывать признаки усталости, чего уж говорить о мальчике: он плелся, позади процессии, едва переставляя ноги.

Дворец Святого Престола казался необыкновенно изящным и воздушным, четырех этажное здание с тремя парадными входами под высокими ажурными арками. Самый большой срединный – для Его Святейшества Папы, два других по бокам поменьше: левый для лиц духовных орденов, правый для представителей боевых. Перед правой аркой его преосвященство приказал остановиться и выбрался из паланкина. Братья подхватили его и быстро ушли куда-то в сторону, а Марк остался рядом с епископом.

– Пойдем, не отставай, – бросил он и неспешным шагом двинулся, огибая здание с правой стороны.

Негласные традиции, устоявшиеся веками, не позволяли церковникам бейлифата входить или обходить паласт с левой стороны, а епископата соответственно с правой. Сделать подобное означало выказать дурной тон. В жизни Sanctus Urbs всегда было много условностей и неписаных правил, соблюдать которые требовалось неукоснительно.

Миновав дворец, его преосвященство Констанс направился по дорожке посыпанной розовым песком вдоль разноцветных клумб, через аллею уже отцветших олеандров и магнолий, туда, где парк переходил в рукотворные лабиринты из туи, при входе в который стояли стражами вечнозеленые кипарисы.

На пути им встречались пары и тройки, степенно прогуливающихся церковников, с одними из них епископ поздоровался, другим только кивнул головой, на третьих не обратил никакого внимания. Перед входом в лабиринт он сказал Марку: