Ковалевская Елена - Письмо с которого все началось

• Название: Письмо с которого все началось
• Автор: Ковалевская Елена
• Жанр: Книги

---

– Вот что, радость моя, – с холодным гневом в голосе начала объяснять я, – Мы с тобой нянчились, можно сказать, пылинки сдували, а ты посчитала, что все наши слова и выеденного яйца не стоят. Мол, сестры накручивают проблемы сами себе, дурью маются, а я как хочу, так и поступать буду?! Нет, моя хорошая, раз мы говорим, нельзя – значит нельзя! И вот чтобы ты мои слова накрепко запомнила, лучшего средства, чем добрая порка пока еще не придумано. А после нее у тебя навсегда пройдет желание своевольничать.

Агнесс засучила ногами, пытаясь меня пнуть, чтобы я с нее слезла. Не тут-то было, я и не подумала.

– Девочки, а ну-ка, держите ее, – скомандовала я сестрам.

Те подступили к кровати. Гертруда подошла ко мне сзади, поймала девочку за брыкающиеся ноги, Юза подскочив, ухватила за руки, и сестры растянули ее, не давая пошевелиться. Я отпустила волосы, сняла с поясницы колено, и принялась задирать рубашку, собираясь обнажить спину. Агнесс закричала. Тогда я наклонилась к ней и сказала на ухо:

– Лучше молчи, а то рот придется заткнуть. Когда со своим хахалем шастала – молчала, вот и сейчас терпи молча.

После этих слов она стихла. Я быстро задрала камизу, освободив тело до лопаток. Спина у нее была гладкая, ровная, ни единого пятнышка на молочно белой коже.

– Расслабься, так легче пойдет, – посоветовала ей старшая сестра, и уже обратившись ко мне, добавила: – Ты смотри только по заднице не попадай, а то нам завтра весь день в седле болтаться.

– Не учи, ученого, – отмахнулась я от ее слов. – Можно подумать первый раз этим делом занимаюсь. Ты сама, между прочим, когда меня в юности секла, особенно после учиненной драки в Фицениле, не больно-то за этим следила.

– Ты после порки только встряхнулась и пошла, а она от подобной, недели две бы пластом лежала. Соизмеряй свою выносливость и ее. Это у тебя кожа дубленая, а у нее глянь какая нежная, аж жилки все видно.

– Не боись, – я замахнулась и ударила не очень сильно, стараясь, чтобы выходило без оттяжки. Не хватало мне спину ей развалить. Тут главным все же воспитательный момент должен быть, немного болевой, а не уродующий. Девочка дернулась всем телом, коротко простонала, но вопль задавила в себе. – Больше положенного не прилетит. Десятка с нее вполне хватит.

Я, не слишком торопясь, отсчитала положенные десять ударов ремнем, когда неспешно оно доходчивей выходит. После пятого удара Агнесс не смогла удержаться от воплей, и все-таки и начала вскрикивать, а на последних двух – уже выла на одной ноте. Когда я закончила, сестры отпустили ее, но девочка лежала, не шевелясь, и жалобно всхлипывала. Ничего, полежит, подышит и отойдет, я ж не сильно. После порки даже рубцов не осталось, лишь кожа была красной, как после бочки с очень горячей водой. Знаю что больно, сама на себе не раз проверяла, но только после подобной процедуры ум как наждаком прочищает. Сразу становишься послушной, исполнительной, не человек, а сплошное золото.

Чуть-чуть полежав, девочка свернулась на кровати клубочком и горько заплакала, а мы, не обращая на это никакого внимания, продолжили заниматься сборами.

– Вы монстры! Самые настоящие монстры! – неожиданно для нас выкрикнула Агнесс, ни к кому не обращаясь. Мы ни как не прореагировали, а она тем временем продолжала: – У вас души нет! Садисты! Вам абсолютно наплевать на меня! Вы звери!

– Ах вот, значит как?! Нам наплевать на тебя?! – взвилась я. Своими выкриками, особенно последними она опять умудрилась вывести меня из себя. Похоже, я так не злилась, когда мы обнаружили, что она самовольно ушла. – Значит мы садисты?

– Да! Вы самые настоящие садисты! – подтвердила она, между всхлипами. – Вам все равно как я себя чувствую! Вам все равно, что мне больно!

– Значит нам все равно?! Ах ты, маленькая и неблагодарная дрянь! Вы посмотрите на нее! Это нам то все равно?! – я вновь разошлась не на шутку, даже вечно спокойная Гертруда оторвалась от своих дел и начала недобро поглядывала на нее. Юозапу так вообще чуть ли не паралич хватил, она недвижно застыла возле своей кровати. – Да если бы нам было все равно, если бы мы не беспокоились за тебя, не стали бы бегать сломя голову по городу и разыскивать по всем закоулкам! Бросили бы тебя там, к едрени фени матери, и уехали подобру-поздорову! И бултыхалась бы, сколько твоей душеньки угодно! Сидела б и ждала, когда придут добрые дяди инквизиторы и поведут тебя в пыточную!

– Можно подумать вы лучше?!

– Паршивка! Мы всеми силами оберегаем ее, можно сказать нянчимся как с родной, а она вот что выдает?! Палачами нас называет?! – у меня было такое ощущение, что еще чуть-чуть и меня перемкнет от нахлынувших эмоций, и тогда я уже себя не удержу.

– Какая же ты скотина, Агнесс! – с отвращением произнесла Герта, четко выговаривая каждое слово. – Мы действительно относились к тебе как к родной. Щадили в дороге, ограждали от многих трудностей, ни разу по ночи караулить не заставили. А ты?! Вон что выкинула?! – она холодно посмотрела на нее. Теперь, когда из ее глаз ушла вся мягкость и доброта, лицо стало очень суровым и неожиданно чужим. Губы были плотно сжаты, рубец на щеке побелел, а скулы четко обрисовались. – Ты как маленький шелудивый щенок, который нагадил посреди комнаты; тебя ткнули мордой в наделанную лужу, незло, а только, чтобы поняла – так больше делать нельзя, а из тебя поперло!

Старшая сестра встала, еще раз с презрением глянула на нее и вышла из комнаты. Довести Гертруду до белого каления это надо умудриться! А мой гнев полностью вышел, обернувшись еще большей усталостью. Все, если порка не действует, то ничего уже не поможет. Придется нам с ней до самого монастыря сподвижников мучиться. А что будем делать в Sanctus Urbs, я вообще ума приложу. Но тут в себя пришла Юозапа, перестав исполнять роль возмущенной статуи, и потихоньку принялась сворачивать разложенные на кровати вещи.

– Знаешь что, Агнесс? – неожиданно тихо, но очень сухо произнесла она. – Ты законченная эгоистка. Пока мы были тебе внове, ты поступала как юная послушница, впервые выпущенная в мир, а как освоилась, так принялась выказывать свой характер, как привыкла. Только я хочу, чтобы ты поняла одно: привычного для тебя больше нет. И никогда не будет, – ее слова как ледяные глыбы падали в тишине комнаты, даже девочка перестала всхлипывать и прислушалась. – Так что или переставай вести себя, как будто в мире для тебя ничего невозможного нет, или убирайся на все четыре стороны! Ведь из-за твоих необдуманных, и безответственных действий можем пострадать не только мы, нам-то не привыкать, а еще и твоя родная тетка – наша мать настоятельница. Подумай хотя бы об этом. Неужели ты не поняла, что получи тебя сегодня супериор, она за укрывательство беглой взошла бы на плаху?!

– Юозапа права, – поддержала я сестру хрипло. – Права во всем. Любой твой глупый шаг может обернуться бездонной пропастью не только для тебя, но и для всех окружающих.

Агнесс тихо и сдавленно всхлипнула, а потом тихо выдавила из себя:

– Я поняла, я больше так не буду. Только, пожалуйста, больше не надо меня пороть, это ужасно больно.

– Выпорола я тебя, как порола бы любую сестру, которая вытворяет бес знает что, – устало начала пояснять я. – Поэтому нечего на меня дуться. Так приучают к послушанию пакостливых детей. И раз ты по поступкам пока не отличаешься от них, то и получаешь соответственно как они. А как будешь вести себя обдуманно, стараясь изо всех сил стать настоящей сестрой, то никаких претензий не будет. Жизнь для тебя теперь не легкая прогулка по дворцовому парку, а сложный и тернистый путь, с ответственностью за себя и близких людей.

На нашу совместную отповедь девочка ничего не ответила, но по ее озадаченному лицу было видно, что наши слова глубоко затронули ее. Дай то Бог, чтобы из случившегося сегодня, она сделала соответствующие выводы и теперь перестанет вытворять, как ее левая пятка захочет.

Спустя пол часа в комнату вернулась старшая сестра. Она зашла и молча принялась готовиться ко сну. Мы с Юозапой тоже стали расстилать постели, ведь завтра раным-рано в дорогу.

– А, правда что Андре не хотел на мне жениться? – вдруг спросила у нас Агнесс.

– Правда, – кивнула я. Ой! Кто про что, а вшивый про баню. Но из моего ответа девочка сделала неожиданный вывод. – Получается, что мне никому верить нельзя?

– Почему? – удивленно спросила я, и тут же пояснила: – Можно, но только очень близким и проверенным людям.

– А вам?

– Нам можно.

Глава 14.

Наш путь близится к завершению, больше шестисот миль за три недели непрерывной дороги осталось позади. Мы устали, лошади устали, но еще немного и я наконец-то смогу избавиться от этого проклятущего письма, передав пакет его преосвященству епископу Бернару. И ерунда что наш путь лежит обратно на север, к заливам и фьордам ничейной земли, где братья ордена Святого Кристобаля Сподвижника сдерживают постоянные набеги варваров. Самое главное, что нам не нужно будет устраивать сумасшедшую гонку со временем, когда каждый день приходится выбирать: то ли еще один час провести в седле, сократив расстояние до цели, то ли остановиться и дать роздых лошадям. Оставалось всего ничего, каких-нибудь сто пятьдесят, ну максимум двести миль, которые мы, по моим прикидкам, преодолеем дней за шесть, если Господь позволит. Но сначала Зморын.