Екатерина Глаголева - Повседневная жизнь королевских мушкетеров

• Название: Повседневная жизнь королевских мушкетеров
• Автор: Екатерина Глаголева
• Жанр: История

Людовик XIII отбирал их среди самых храбрых и проверенных воинов; при Людовике XIV один вид голубых плащей с серебряными крестами наводил ужас на врага. На протяжении двух столетий роты королевских мушкетеров были гордостью французских королей и одним из национальных символов Франции. Но их жизнь состояла не только из сражений. Они делали карьеру, решали финансовые проблемы, дрались на дуэлях, лечились от ран, развлекались, влюблялись, обзаводились семьей… Автор ведет свой увлекательный рассказ о буднях королевских мушкетеров на широком фоне общественно-политической жизни Франции в XVII-XVIII веках.

---

Вот, например, как в те времена объясняли, что такое водянка (следствие заболеваний, связанных с закупоркой или сдавливанием вен): «Водянка есть болезнь, происходящая от изобилия материи. Причиной ее является посторонняя телу холодная материя, которая проникает в промежутки между частицами органов и разбухает там. Она проникает либо во все внешние органы, либо в полые места в тех областях, где происходит воздействие на пищу и соки. Разновидностей водянки существует три: "водянка мяса", причиной которой является водянистая, слизистая материя, расходящаяся вместе с кровью по органам, "бурдючная водянка", причиной которой является водянистая материя, изливающаяся в пространство нижней полости и в прилежащие к ней места, и "барабанная водянка", причиной которой является ветровая материя, распространяющаяся в тех же областях. Возникает водянка и вследствие значительного выведения черной желчи».

Несчастному Людовику XIII, с детства страдавшему хроническим энтеритом, за один год поставили более трехсот клистиров. (Лекаря с клизмой наизготовку называли «мушкетером, стреляющим с колена».) С той же целью больным «отворяли кровь». До конца XVIII века кровопусканиями и промываниями желудка лечили все, включая помешательство.

Настольной книгой аптекаря, выполнявшего рекомендации врача, была фармакопея Николая Мирепса (буквально – «изготовитель мазей») – главного медика при дворе никейского императора XIII века Иоанна III Ватаца; в XIV веке она была переведена на латынь. Наличие этого справочника проверяли два врача, которым был поручен контроль за лабораториями аптекарей. Он включал в себя 2656 рецептов, распределенных по 48 классам на основании фармакологических свойств, в том числе 51 клизму; среди ингредиентов часто упоминались уксус, камфара и александрийский лист. На миниатюрах, иллюстрирующих книгу, было изображение доктора, держащего пузырек, его пациента на костылях, аптекаря и его помощника, смешивающего лекарства.

Байрон писал, что ланцет пролил больше крови, чем шпага. По представлениям того времени, для оздоровления организма следовало очистить его от дурной крови: «Чем больше выкачиваешь из колодца гнилой воды, тем больше туда поступает чистой». В дневнике маркиза Данжо есть упоминание о том, как племянник Людовика XIV заболел краснухой. Все лечение свелось к утренним кровопусканиям в течение трех дней и покою. Ревностным приверженцем кровопусканий был известный в то время врач Ги Патен; он назначал кровопускание даже грудным детям.

В апреле 1711 года от кори умер Великий дофин (сын Людовика XIV), в феврале 1712 года – его сын с женой. В марте ту же болезнь подхватили двое внуков покойного дофина. Новый наследник трона, пятилетний герцог Бретонский, умер 8 марта. Дофином стал двухлетний герцог Анжуйский. Его гувернантка госпожа де Вантадур решила лечить его сама, не подпускала к нему врачей и не позволяла отворять ему кровь. Мальчик выжил и стал впоследствии королем Людовиком XV. В 1757 году Дамьен пырнул его ножом. Госпожи де Вантадур рядом уже не было, и врачи чуть не довершили дело убийцы, сделав королю кровопускание.

В 1747 году будущий маршал Рошамбо был ранен во время битвы при Лауфельде. В него попали две картечные пули: одна вошла в голову через глаз, задев височную кость, другая – в бедро навылет. Чтобы избежать воспаления и жара, ему восемнадцать раз пускали кровь. Несмотря на такое лечение, он выжил и через год снова сражался. Людовика XIV лечили кровопусканиями от подагры: в этом серьезном случае не рекомендовалось прибегать к пиявкам.

Медицинские пиявки являли собой альтернативу ланцету хирурга, однако в XVII веке они применялись за пределами Франции – в Швейцарии и Италии. Новатор Людовик XIV стал первопроходцем и в этой области; его примеру, как водится, стали подражать придворные вельможи. Возникла даже своеобразная эстетика: хирурга просили расположить пиявок не как попало, а чтобы следы от их укусов очерчивали сердечко и т. п.

Отцом французской хирургии считается Амбруаз Паре, живший в XVI веке и изобретший метод перевязывания артерий при ампутациях, благодаря чему некоторым пациентам удавалось сохранить жизнь. Ампутация была единственной операцией, практиковавшейся на полях сражений. В XVI веке между хирургами разгорелся спор: одни утверждали, что следует резать по уже пораженным гангреной тканям – это не столь болезненно, и крови теряется меньше; другие рекомендовали резать «по живому», то есть здоровому участку, останавливая кровотечение наложением жгутов (это средство считалось более эффективным, чем прижигание каленым железом или едкими веществами). Но к XVII веку полученный горький опыт, когда ампутация гангренозных членов нередко приводила к смерти пациента, убедил хирургов проводить эту операцию до появления воспаления. Порой они решительно отнимали руку или ногу, которую еще можно было спасти. Поскольку такая операция проводилась без всякой анестезии (разве что пациента опаивали водкой), многие предпочитали умереть, чем терпеть адскую боль, а потом еще страдать от фантомных болей (их природу изучал Декарт).

В качестве обезболивающего средства Амбруаз Паре рекомендовал опиум; врача-алхимика Парацельса вообще прозвали doctor opiatus. Парацельс изобрел обезболивающее средство следующего состава: фиванский опий, сок апельсина и айвы, корица, гвоздика, шафран, мускус, амбра, кораллы и жемчуг. Английский врач Сиденхем (1624-1689), которого прозвали британским Гиппократом, успешно использовал опиумную настойку для анестезии. «Среди всех снадобий, которые Господь всемогущий подарил человеку, чтобы утишить боль, нет ничего более универсального и действенного, чем опиум, – писал он. – Сие лекарство столь необходимо медицине, что она не сможет без нее обойтись, и если врач научится обращаться с ним как должно, оно сотворит удивительные вещи, которых не ждешь от одного-единственного снадобья». Сиденхем, действительно, использовал опиум и для лечения дизентерии, подагры и нескольких других заболеваний. Однако во Франции опиум не нашел столь широкого применения, как в Англии. Пришлось ждать почти целый век, чтобы преодолеть консерватизм врачей и Церкви, считавшей, что боль ниспослана нам свыше как испытание, а потому ее необходимо терпеть.

И врачи, и их пациенты были фаталистами: среди первых бытовало мнение, что заживление ран – естественный процесс и врачебное искусство состоит лишь в том, чтобы создать для него благоприятные условия. Такими условиями были, по инициативе швейцарского хирурга Ф. Вюртца, промывание раны чистой холодной водой и перевязка. Хирург считался лишь помощником «высшего врача», единственно способного исцелить.

К XVII веку медицина худо-бедно научилась врачевать раны, нанесенные рубящими ударами, однако была бессильна перед поражением органов брюшной полости и грудной клетки, вызванных колющими ударами, которые в большинстве случаев оказывались смертельными. Этим объясняется тот факт, что на дуэлях погибало чуть ли не больше людей, чем на войне.

Дуэлянты наносили друг другу в основном раны в грудь, изредка – в живот и в голову За исключением намеренных ударов, ранения в руки и ноги были случайными и выглядели царапинами. Завзятых бретеров можно было узнать по шрамам на щеке, носу, возле рта или уха. Колющий удар в шею мог оказаться смертельным, попав в вену. Удары в лицо были не менее опасны: шпага, вонзенная в глаз или нос, поражала мозг. Колющие удары в грудь, в районе сердца и крупных кровеносных сосудов, аорты и легких, тоже обрекали на смерть.

Врачи того времени считали, что голова, как и сердце, «предмет темный и исследованию не подлежит». Тем не менее кое-кто практиковал трепанацию черепа, но пациенты, как правило, на нее не соглашались – «дураков на свете много и без них».

Людовик XIV был бесстрашен не только на поле боя: он доверял хирургам. Впрочем, он сумел окружить себя настоящими профессионалами. Хирург Феликс успешно провел ему операцию на анальной фистуле, а лейб-хирург Жорж Марешаль (1658-1736) вообще творил чудеса. В 1709 году Виллар был ранен в колено при Мальплаке: кость треснула до самого бедра. Ему грозила ампутация, однако Марешаль установил, что пуля не засела в кости, вычистил рану, и через десять дней больной пошел на поправку, а еще через двадцать был уже в седле.

В 1731 году Жорж Марешаль, ставший к тому времени лейб-хирургом Людовика XV, основал Королевскую академию хирургии, что позволило хирургам наконец отделиться от цирюльников (в 1660 году они еще состояли в одном цехе). В 1769 году началось строительство зданий Коллежа и Академии хирургии. Марешаль оказал большое влияние на некоторых из своих ближайших родственников, которые, как и он, научились превосходно оперировать. Один из его племянников, Мартен Герен, славился тем, что у него была «верная и легкая рука». Его старший сын Жорж Герен тоже был известным хирургом. С 1733 года он последовательно возглавлял медицинскую службу Итальянской армии, был главным хирургом больницы «Шарите» в Париже и лейб-хирургом второй роты королевских мушкетеров. Людовик XV сделал его дворянином и наградил лентой ордена Святого Михаила. Одна из его сестер вышла замуж за хирурга Севера Франсуа Морана, прославившегося разнообразными операциями, которые он умел выполнять, а также своими научными трудами. Его сын, врач Клеман Моран, и зять, хирург Сабатье, не уступали ему в одаренности.