Сергей Есин - На рубеже веков. Дневник ректора

• Название: На рубеже веков. Дневник ректора
• Автор: Сергей Есин
• Издательство: Олма-Пресс
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2002
• ISBN: 5-94850-025-Х

Есин Сергей Николаевич — известный писатель, драматург и публицист. Его повести и романы: «Имитатор», «Мемуары сорокалетнего», «Р-78», «Типы», «Гладиатор», «Живем только два раза», «Бег в обратную сторону» широко известны читателям.

Его Дневники охватывают последние три года XX века. Здесь — жизнь страны, жизнь Литературного института им. А. М. Горького, ректором которого он является, жизнь самого автора и многих людей, его окружающих.

Напечатанные в «толстых» журналах дневники были востребованы читателями так же жадно, как и проза писателя.

---

В три часа дня был на совещании у министра культуры Швыдкого по поводу предварительного решения думы сократить финансирование культуры. Мне дали список приглашенных на эту встречу. Архипова, которая «не подтвердила свое участие», и Зайцев, который тоже «свое участие не подтвердил», Марк Розовский, редактор «Культуры» Юрий Исаакович Белявский. Вся эта искусная публика ближе к Швыдкому, чем ко мне. Когда кто-то сказал, что гибнет система театров, которую создавали Станиславский и Немирович, Швыдкой поправил, что «создал систему Сталин», поэтому, дескать, не жалко. Ох, умен, увертлив и напорист наш министр. Цель проведения этого собрания — обеспечить себя защиту силами культурного лобби, оставаясь, как правительственный чиновник, как бы в стороне. Да уж куда там в стороне, когда служит в этом министерстве чуть ли не со дня его демократического обновления!

Первым выступал знаменитый пианист Николай Арнольдович Петров (герой битвы подсвечников), потом сказал его дружок Белявский, который стал мне неприятен после сокращения из газеты В.С., для которой газета была всем. Здесь обычные сетования и непонимание политического зерна проблемы. Так же сетовал на начальство и чиновников Марк Розовский, приводил даже какие-то примеры как они не платят налоги. Талантливый человек, это еще не значит умный. Как бы Марка не взяли за бакенбарды после его признаний в том, что нигде не показывают на бумагах, что театр сдает площадь под стоматологический кабинет. Мне было ближе выступление Юрия Мефодьевича Соломина, который задал вопрос, что надо теперь делать и кто в этом виноват. Я выступал последним, да и сидел не за столом коллегии, а в сторонке, с министерской челядью. Как поделилась со мной Наталья Леонидовна Дементьева, в конце совещания — забил гвоздь. Говорил резко. Я вспомнил свой роман, который описывал «забастовку искусств»: подтекст — вот как надо отвечать. Сказал, что предыдущий режим пал потому, что в первую очередь не занимался по-настоящему культурой. И последняя мысль — о том, что именно это министерство упорно в первые годы перестройки говорило, будто культура, видите ли, должна себя содержать (Е. Сидоров). Призыв: Михаил Ефимович, ведите нас, — это уже реквизит.

Михаил Ефимович все понял и очень уважительно в своем заключительном слове упомянул, что хотя Сергей Николаевич и сказал, о «тех, наверху» (иду не по словам, а по мысли), но там ко всем собравшимся деятелям культуры относятся замечательно, любят, но считают их не очень хорошими экономистами. Вот так. Речи Швыдкого мне показались очень интересными, по нахрапистой манере и по очень трезвому прагматизму. Он прекрасно говорил о жесткой фракционной дисциплине в новой Думе. Голосование не означает порыва и сумму решений многих думских индивидуальностей, а лишь степень договоренности между главарями фракций.

«Юность» опубликовала еще один кусок из «Смерти титана». Сейчас постепенно клею, редактирую и собираю роман. Две последние главы и финал придется переписать.

26 апреля, среда. Утром ездил с Федей и Андреем покупать посуду для буфета в нашем общежитии. Еще раз продумал, что буфет открывает дополнительные возможности для нашего международного обмена. Все станет проще и доступнее: группу зарубежных студентов или летнюю школу мы можем теперь принять с питанием.

Но перед этим случился маленький казус. Я довольно внезапно приехал в институт рано и на своей машине. И тут выяснилось, что нет ни Феди, который всегда подчеркивает, что днюет и ночует в институте, нет и Сережи Осипова, который должен был со Светланой Михайловной ехать в банк за стипендией. Тогда вызвался ехать я сам. Самое любопытное, что в воротах встретил опаздывающего на час Сережу. Так сказать, наказал примером. Теперь оба: и Федя, и Сережа — мучаются.

Федя, кажется, опять заиграл на два фронта. Моя личная контрразведка донесла мне, что именно он, когда я приезжал в воскресенье в три часа в институт, позвонил в бухгалтерию, чтобы закрыли окна. Не должен был я видеть, что на работу приехала Ольга Васильевна. Она, видимо, обсчитывала по договоренности учебные часы. Александр Иванович потом мне с грустью рассказывал, что он сам, определяя ей плату, предложил за эти несколько дней работы сумму зарплаты экономиста за десять месяцев. Но когда договор пришел из бухгалтерии, то там оказалась сумма, равная оплате за целый год. Ну и прорва!

Вечером вел изматывающий разговор с Шапиро об аренде. Это, конечно, великий человек и великий торговец. Он так талантливой не без помощи Ольги Васильевны, которая перед своими родами забыла выставить ему счета, задолжал нам, что теперь запросто выколачивает из нас разнообразные скидки. Мы стоим перед дилеммой: или потерять все, или на скидках потерять лишь часть. Он уже получил общую скидку около шестисот тысяч рублей, более половины того, что был должен. Это те яблоки и бананы, которые не получили дети наших сотрудников. К сожалению, мы пока не можем выполнить распоряжение правительства о передачи всех наших денег от арендаторов в казначейство, но вот когда бюрократическая волынка закончится, я с наслаждением буду наблюдать схватки Ильи Геннадиевича уже с казначейством и фискальными органами. Моя суперзадача — отжать у него немного комнат и пустить их под надежный гостиничный сервис.

После разговора с Ильей Геннадиевичем, уже в разговоре с Харловым, ассистировавшем мне в этих торгах, выяснилось, что наш милый Андрей Орехов, этот эталон честности и порядочности, в договоре указал несколько не тот метраж и уже пару лет, кажется, не платит за две комнаты на втором этаже. Сочувствия к Андрею у меня нет, но я и не жду, когда судьба поднимется против этого молодого человека, так удачно зарабатывавшего на счастливо найденном месте на Тверском бульваре. Я часто вспоминаю и трудягу Юлю, его жену, и главного бухгалтера.

Между моими арендаторами и поездкой за оборудованием был на защите кандидатской диссертации Лены Карпушкиной. В моей работе именно подобное приносит мне наибольшее удовлетворение. Очень хорошо и четко провел совет Борис Николаевич Тарасов. Но в личном плане я все время чувствую его раздражение, что я, как ему кажется, перебил его стремление баллотироваться в академию. Ах, как всем хочется — без очереди, оттеснив товарища! Во время защиты с огромным интересом выслушал Ильина, который был первым оппонентом.

Подписал книгу для Николая Цискаридзе, завтра отошлю в Большой театр. Не слукавил в этой надписи, что спектакль с его участием — это одно из сильнейших моих театральных впечатлений жизни.

27 апреля, четверг. Утром ко мне приехал Андрей, и мы отправились с ним смотреть и выбирать технику для открываемого буфета. В Андрюше мне нравится такая же внутренняя скаредность, что и во мне. Ему все дорого и ни за что он не хочет переплачивать казенных денег. Как ни странно, нашли мы почти то, что нужно, в ближайшем магазине «Партия» на углу Ленинского и Ломоносовского проспектов. Это была бошевская посудомоечная машина за 599 долларов. Фирма как бы гарантировала надежность. «К счастью» — пишу к счастью весьма условно — на машине дефект: помята крышка. В дом бы я с такой помятой крышкой никогда такую машину не купил, а здесь — 15 % скидки. Да еще 5 %, по дисконтной карте постоянного покупателя. Это на 100 долларов дешевле.

В три часа состоялся ученый совет. Здесь два вопроса: положение с нашей библиотекой и отчет А. Дьяченко о своем театре. Валентина Васильевна выступила очень щадяще для ректората. А я сам чувствую, как мало я делаю для этих замечательных женщин из библиотеки. Они сидят в подвале, а я только собираюсь поставить им кондиционеры. Библиотека до сих пор не компьютеризирована. Здесь тесно, мрачно, плохой свет. Хорошо, что хоть недавно что-то сделали с архивом и навели порядок там. Пишу это для себя, для того, чтобы не забыть и что-нибудь все же сделать.

Дьяченко выступил с огромным самомнением. Прижившись в институте, он строит, видимо, какие-то далеко идущие планы. Мне иногда кажется, что он видит себя и в качестве завкафедрой и в качестве ректора. Но я сразу зафиксировал уровень его притязаний: театр не является структурным подразделением института, точка зрения самого Анатолия на театр и драматургию не совпадает с точкой зрения института. Выступавшие Вишневская и Молчанова довольно критически отозвались и о театре и о теориях Анатолия. С одним я могу согласиться: как правило, все это не очень интересно, провинциальный авангард. Именно поэтому театром не интересуется ни московская публика, ни московская пресса. И об этом тоже пришлось говорить. И студентами, несмотря на мои надежды, Анатолий занимается мало.

Потом пришлось ехать в общежитие. В результате довольно длительных переговоров у Шапиро удалось оттягать еще шесть комнат, из которых мы соорудим что-то наподобие отдельной коммуналки для ирландских студентов.