Сергей Есин - На рубеже веков. Дневник ректора

• Название: На рубеже веков. Дневник ректора
• Автор: Сергей Есин
• Издательство: Олма-Пресс
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2002
• ISBN: 5-94850-025-Х

Есин Сергей Николаевич — известный писатель, драматург и публицист. Его повести и романы: «Имитатор», «Мемуары сорокалетнего», «Р-78», «Типы», «Гладиатор», «Живем только два раза», «Бег в обратную сторону» широко известны читателям.

Его Дневники охватывают последние три года XX века. Здесь — жизнь страны, жизнь Литературного института им. А. М. Горького, ректором которого он является, жизнь самого автора и многих людей, его окружающих.

Напечатанные в «толстых» журналах дневники были востребованы читателями так же жадно, как и проза писателя.

---

При всей своей внешней устроенности «Центр» — это все тот же дом для престарелых. А старость есть старость, и у нее только молодые воспоминания. Все это задумано прекрасно; 42 однокомнатных бокса, в чем-то похожих на комнаты для стариков в Матвеевском, но побольше, до 30 метров. Этажом выше — спортивные залы, кружки, комнаты для шитья, лепки, керамические мастерские. Старикам сохраняют пенсии, их собственные квартиры так и остаются квартирами собственными, они их могут продать или завещать; а муниципальные они должны сдать. Решает проблемы социального призрения домашний врач и муниципалитет. Политика такова: пока старик может обслуживать себя, он должен оставаться дома. На этот вид социальной услуги есть очередь, но подобных центров в городе около 40. Кроме постояльцев, в центр в неделю приезжают или приходят до 1000 стариков — можно по годовому абонементу заказывать такси, это много дешевле. Приезжают они, чтобы просто провести время, позаниматься в кружках, поесть в дешевом диетическом кафе. Нас тоже здесь накормили — вареная картошка и морковка, два ломтика отварного мяса. За еду старики платят. Иногда в своих кухнях они объединяются по интересам: скажем, трапеза для диабетиков. Директор центра — энергичная, но уже пожилая дама учит мужчин-стариков готовить: оставшись без женщин, мужчины выясняют, что готовить не умеют.

В центре есть служащие, которые занимаются похоронами.

Во второй половине дня были на ферме. Хозяина зовут Йорген. Тридцатипятилетний парень, четверо детей, здоровый, предприимчивый, любит эту жизнь и эту работу. Ферму купил в рассрочку на 30 лет, взяв ссуду в банке. Много модернизировал, сейчас у него 90 коров, было 25. Механическая дойка. Все: ох и ах, вот бы нам так. Я стал потихоньку расспрашивать — и оказалось: за 1 га зерна государство приплачивает фермеру 2 300 крон, за 1 га зеленого гороха — 3 200 крон. Создана и отлично работает вся сложная система, соединяющая саму ферму с внешним миром. Через день приезжают за молоком, и к этому времени весь удой за два дня должен быть охлажден.

Наибольшее впечатление произвел следующий эпизод. Во время дойки одной корове поставили переносной доильный аппарат. Корова оказалась больной, она мечена специальным бандажом на задней, обращенной к дояру ноге. Корова эта, по словам хозяина, получает бициллин. Самое неожиданное — что из этого индивидуального доильного аппарата молоко вылили просто на землю. Оно плохое.

Телята выпаиваются через специальный прибор, в котором все время разводится новая и новая порция теплого молока. Но молоко здесь специальное, фирменное, предназначенное для откорма телят, сухое. Трехнедельных телят фермер продает специализированной голландской фирме на доращивание. На ферме управляются только два человека, потому что дойка автоматизирована, потому что навоз откачивается в специальные бункера, потому что ферму можно не отапливать, и она не утеплена — климат; потому что климат позволяет растить траву и зерно без полива, с запасом вегетационного периода.

Готовы ли мы, на нашей родине, под водительством лидера партии фермерского крестьянства г-на Черниченко, к подобному? Нет, не готовы. Потому что нет дороги, потому что подвозить из Голландии сухое молоко дорого, потому что может возникнуть перебой в электричестве, потому что дояр не выплеснет на пол испорченное молоко и погубит всю партию, потому что фермер запьет, потому что нет телефона, потому что сегодня выходной у ветеринара, проводящего искусственное осеменение.

Но тем не менее все увиденное производит впечатление. Телята, уход за ними, миксеры, в которых смешивают корма, тракторы, установка для доения, сам фермер, свободно объясняющийся по-английски. На последнее хочу обратить внимание — это свидетельствует лишь о том, что парень хорошо и добросовестно учился в средней школе и один год в своем колледже. Ничего другого он не кончал. Он все имеет, но он весь в долгах. Ему бы только не сломаться. Мне все это было очень интересно.

Я задавал так много специальных вопросов за угощением, которое нам поставили во вполне комфортабельном фермерском доме, что хозяин спросил: «Этот профессор — специалист по сельскому хозяйству?»

Вечером начал обрабатывать текст пятой главы: все довольно плохо. Скучно, подробности интересны только для пишущего. Наверное, неудача. Но нет и мысли сдаваться. Надо или выбрасывать, или обогащать.

Возвращаясь после посещения центра в гостиницу с одной из наших милых сопровождающих дам, я обнаружил, что возле магазина, где продаются ковры, в шезлонге, тепло одетая, сидит с книгой в руках вполне интеллигентного вида женщина. Мне объяснили, что в магазине объявили пятидесятипроцентную скидку на ковры на завтра, и дама хочет быть в завтрашней очереди первой.

5 февраля, пятница.

Утром — морской музей. Это на берегу: несколько деревянных одноэтажных домов, соединенных коридорами; внутренний двор, в котором находятся несколько военных кораблей, лежат на подставках мины и стоит большая подводная лодка. В музее много поучительного, а самое главное — он говорит о сложности устройства мира. Полазил по подводной лодке, которая больше всего нравится Ване и Эспиону. В принципе, это, конечно, плавучий гроб, и жить в ней страшно. Все, казалось бы, направлено на развитие человека, но, видимо, это особенность датской культуры, она не в слове, не в движении отвлеченной мысли, а в обустройстве самой жизни, в ее материальных щедротах.

Потом были у Пола, Аннета кормила нас ужином, и поехали на другую ферму. Это произвело на меня очень большое впечатление. Дом, где прожили четыре поколения предков. Старики. Все чистенько.

7 февраля, воскресенье.

Сижу в самолете «Аэрофлота», но в «боинге». Это что, свойство наших предпринимателей: немедленно забывать об интересах страны? Но первый шаг в этом направлении, наверное, сделал наш президент. При том, что у нас были такие машины представительского класса, как ЗИЛ, пересел на «мерседес». Курчавый «купидон» Немцов в одном был прав: чиновник должен ездить на своей, родной, российской машине. Деньги из бюджета по возможности должны поддерживать собственный народ и собственную промышленность. Итак, я сижу во вполне удобном «боинге», командировка закончилась. За иллюминаторами вовсю валит снег.

Из Ольборга долетели благополучно. К счастью, нас тут сразу же встретила Марина, та же грузинка, которая встречала нас по дороге в Ольборг. И на этот раз она проявила к нам чудеса внимания. Из аэропорта ехали 15 минут, 20 крон стоит коллективный билет и 30 — обычный. И сразу же пошли в глипотеку — музей в центре города. По воскресеньям он открыт бесплатно. Старинный музей с огромным зимним садом в центре, прекрасно освещенными залами и новыми пристройками. Особенно хороши отделы древнегреческий, римские — достаточно саркофагов и надгробий, и очень сильны залы, посвященные Гогену и импрессионистам. Есть даже у Гогена пейзажи с коровками — фоновые пятна все те же, что и на таитянских картинах: надо не забывать, что женой у него была датчанка. Есть один великолепный до подозрения в подделке Ван Гог и прекрасная скульптура Родена. Целый зал портретов, в том числе — Виктора Гюго, Пюви де Шована, Клемансо. Все это интересно. Рядом с этими вещами остальные — пресны и мелки. Будто бы даже и не одно время. Я опять вспомнил о нас. Ведь даже мне попасть в музей нынче не так уж дешево. Но, видимо, это знак эпохи: министерства культуры и высшего образования работают сами по себе, а эти самые высшее образование и культypa — по-сиротски.

Приехал домой около трех часов ночи.

8 февраля, понедельник.

В Москве. Мельница на весь день. Самое приятное — это порядок, который новый референт Сережа навел у меня в кабинете. У него поразительное умение везде все приводить в порядок. Здесь не только строгий фильтр посетителей и звонков, но и постепенное приведение всех дел в стройный логический ряд. Если и дальше так все пойдет, то я из него сделаю человека.

Звонил Сережа Кондратов: он дает деньги на призовой фонд фестиваля «Литература и кино» в Гатчине и обещает приехать сам, дает и призовые книги. Толстого решили заменить академическим 24-томным Пушкиным. Какой он, все же, молодец.

За институт все время волнуюсь, проживем ли. Начался откат и платных учеников.

Утром созвонился с Эдуардом Лимоновым — тот обещал быть завтра на семинаре.

Наш редакционно-издательский отдел приподнес мне подарок: вышел очередной «Вестник».

Был В. И. Гусев. Он издал свои дневники за 93-й год. Я сунул в них нос и опять позавидовал. Все чрезвычайно просто. Но — держит аромат дней и какая-то удивительная смесь политики и личного. Определенно здесь нащупывается если не новый жанр, то какое-то своеобразие жанра.

9 февраля, вторник.

Лимонов, которого в институте я слышу не в первый раз, пришел как миленький. Подарил мне свою «Лимонку». Был, как всегда, в черном, седой. Руки. Кисти крупные, мужские. Сегодня он был особенно интересен. В аудиторию Долматовского набралось пол-института. Лимонов говорил о рефлексии и нестойкости интеллигенции, нападал на Пушкина и Достоевского. Многое в его нападках было искусственным, но в целом — хорошо возбуждало нашу молодую публику. Глядя на него, я думал о том, сколького можно добиться путем самообразования. Крепкий и толковый мужик. Он называет себя еще и политиком. То, что он сделал ставку на молодежь, свидетельствует о многом.