Юрий Кудрявцев - Три круга Достоевского

• Название: Три круга Достоевского
• Автор: Юрий Кудрявцев
• Жанр: Научная Фантастика

Печатается по постановлению Редакционно-издательского совета Московского университета

Монография (1-е изд. — 1979 г.) представляет собой попытку целостного рассмотрения мировоззрения Достоевского, одного из наиболее сложных художников-мыслителей. Автор анализирует проблемы событий­ного, социального и философского плана, поднятые Достоевским. Ориги­нальное прочтение произведений Достоевского, новая трактовка наиболее важных художественных образов дают современное понимание многих идей писателя, его философии человека.

Для философов, филологов, всех интересующихся проблемами твор­чества Достоевского.

Научное издание

КУДРЯВЦЕВ Юрий Григорьевич

ТРИ КРУГА ДОСТОЕВСКОГО

Зав. редакцией Н. А. Гуревич

Редактор Ю. С. Ершова

Оформление художника Е. К. Самойлоза

Художественный редактор Л. В. Мухина

Технические редакторы М. Б. Терентьева, Н. И. Смирнова

Корректоры Е. Б. Витю к, С. Ф. Будаева

Сдано в набор03.08.90. Подписано в печать 17.12.90.

Формат 60X9016. Бумага офсет.

Гарнитура литературная. Высокая печать.

Усл. печ л. 25,0 

Тираж 20 000 экз. Зак. 329. Изд. № 1254.

Цена 3 р. 50 к.

Ордена «Знак Почета» издательство Московского университета.

103009, Москва, ул. Герцена, 57.

Типография ордена «Знак Почета» изд-ва MГУ.

119899, Москва, Ленинские горы

ISBN 5 — 211 — 01121 — X

© Издательство Московского

университета, 1979

© Ю. Г. Кудрявцев, 1991 дополнения

---

Эти три вида отражения мира расположены здесь в порядке их усложнения. От интуитивности — к теоретичности, от сово­купности — к системе, от бытовизма — к философичности. Каж­дый последующий вид отражения, естественно, включает в себя предыдущий в качестве побочного и превзойденного. Каждый из этих видов может иметь разных носителей: человек, социальная группа, класс, общество в целом. При любом носителе любой вид отражения может быть истинным и ложным. При любом носителе любой вид отражения может иметь черты неповтори­мости и стереотипности.

Строго говоря, стереотипность есть как бы отрицание отра­жения мира человеком или социальной общностью. Это есть лишь отражение какой-то тени мира — чьего-то чужого мнения. Стерео­типное мировоззрение — это, строго говоря, не есть мировоззре­ние. Мировоззрение всегда неповторимо, самостоятельно,самовыношено. Неповторимость самостоятельность, самовыношенность — органически присущие ему черты. Так, неповторимость мировоззрения рабочего класса, по сути, выражена в его диалектико-материалистичности. Но сказать о каком-то индивиде, к это­му классу относящемуся, что его мировоззрение, по сути, диалектико-материалистическое, значит, очень мало сказать о мировоз­зрении этого человека. Замечено лишь общее, а не выделяющее из общности. В рамках мировоззрения класса мировоззрение ин­дивида неповторимо. То есть человек, обладающий мировоззрением, — это не просто заучивший какую-либо идею. В рамках этой идеи он обнаруживает индивидуальность, неповторимость, самостоятельность своего мышления. Поэтому в приведенные вы­ше определения миросозерцания, миропонимания и мировоззре­ния я внес бы еще слово «неповторимое». И, скажем, мировоз­зрение можно определить как систему неповторимых, теоретиче­ски обоснованных взглядов человека или социальной общности на мир. Из такого понимания мировоззрения я и буду исходить в данной работе. Стереотипное мировоззрение я рассматриваю как псевдомировоззрение.

Творчество. Я вижу два его аспекта. Творчество как деятель­ность, процесс и творчество как результат деятельности.

Творчество в первом аспекте есть создание принципиально нового, ранее не встречавшегося. Это общее для любого вида творчества. Но у каждого из многообразных видов творчества есть свои особенности. Так, художественное творчество отлича­ется от научного. Новое в науке в конечном счете предопределе­но самим предметом исследования, оно как бы задано «самой ре­альностью, пока еще не открытой. Новое в искусстве нельзя све­сти к предопределенному, оно не задано. В науке новое открыва­ют, в искусстве новое создают. Новое в науке в какой-то мере поддается прогнозированию, в искусстве никаких прогнозов быть не может. Любой деятель науки в конечном счете вполне заме­ним. Ибо что не мог открыть один, откроет другой или группа других. Деятеля искусства заменить нельзя.

Если творчество в - первом аспекте есть становление, то во втором оно есть ставшее. Есть результат процесса, есть то, что в определенных случаях именуется творческим наследием. И в этом плане есть отличие художественного творчества от науч­ного.

Научное произведение, особенно в его высших проявлениях — законах, безличностно. Закон тем более закон, чем меньше в нем субъективного. Личность автора закона в нем не отражена. И в этом достоинство научного произведения. Наоборот обстоит де­ло в художественном произведении. Чем меньше отражена в нем личность автора, тем менее оно ценно. Художественное произве­дение всегда личностно. В науке возможны стандарты, да в ко­нечном счете к ним она и стремится. Конечный результат твор­чества художественного ничего общего со стандартом иметь не должен.

Далее. Наука стремится к однозначности суждений. В этом ее достоинство. В том же и недостаток искусства. Последнее чем более многозначно, тем более оно есть искусство. Есть две сто­роны многозначности. Многозначность выражается в проявлении в разное время разных сторон художественного произведения. То, что замечалось как главное в одно время, уходит в тень во вре­мя другое. И наоборот. Кроме того, — и это главное — многознач­ность проявляется в многокруговости произведения. Многокруговость — это не столько широта охвата жизни, сколько проникно­вение в ее глубину. Это степень постижения глубинных слоев бы­тия. В пределе художественное произведение может достичь обоб­щений третьего круга. Но может ограничиться и первым. Пер­вый круг — это проблематика сего дня, второй — проблематика временного, третий — вечного. Художник может изображать быт. Но в его произведениях можно увидеть разное: быт; проблемы, выходящие за пределы быта и значимые для многих времен и народов; проблемы беспредельные, значимые всегда и везде, ког­да и где существует человек. То есть в произведениях художни­ка возможен разный уровень обобщений.

Творчество очень тесно связано с мировоззрением. Истинность или ложность мировоззрения ведут к истинности или ложности творчества. Лишь человек, обладающий своим взглядом на мир, т. е. обладающий миросозерцанием, миропониманием и мировоз­зрением, способен к творчеству. Не имеющий самостоятельности, т. е. обладающий псевдомиросозерцанием, псевдомиропонимани­ем, псевдомировоззрением, способен не творить, а лишь подра­жать. И никакого «вопрекизма» тут быть не может, полный «благодаризм», если пользоваться не раз употребленными понятиями.

Глубина творчества зависит от вида отражения мира. Имею­щий миросозерцание не выйдет за пределы первого круга, име­ющий миропонимание — второго. И лишь имеющий мировоззре­ние спосЪбен выйти в круг третий, который, по существу, как вы­ход в вечное, и не является кругом. Ибо не ограничен. Это все, лежащее за пределами круга второго.

Мировоззрение требует творчества. Творчество есть показа­тель мировоззрения. Не есть ли эта жесткая связь запоздалое проявление вульгарного социологизма? Думаю, что нет. Убежде­ние вытекает из самого понимания мировоззрения. У мыслящих вульгарно-социологически мировоззрение представляло из себя нечто внешнее для его носителя. Нечто навязанное ему и тем уже снимающее всякое личностное проявление. Я же рассматриваю личностность, самостоятельность как внутренне присущие мировоз­зрению компоненты. И при этом не свожу мировоззрение к ка­ким-то одним политическим, философским и т. п. взглядам.

Разумеется, здесь речь идет о содержательной стороне творче­ства. Я далек от мысли, что любой человек, обладающий мировоз­зрением, есть художник. О таланте я здесь не говорю лишь ис­ходя из того, что о его необходимости в художественном твор­честве и напоминать как-то неприлично по самоочевидности проб­лемы.

Понимаемое таким образом мировоззрение накладывает свой отпечаток на творчество. Обладающий мировоззрением художник способен создать высшее в искусстве. В частности, в литерату­ре — философский роман. Последнее есть доказательство, что его автор — художник-философ.

Влияние мировоззрения на творчество скрыто от исследовате­ля незнанием этого мировоззрения. Последнее и проявляется че­рез творчество. И познаем мы его через творческое наследие. В этом смысле можно рассматривать творчество как источник по­знания мировоззрения.

Произведения художника дают нам материал для определение его мировозрения. Но этот материал не абсолютен. Он мо­жет нам дать и ошибочные сведения. Ибо художник мог что-то не высказать из своего внутреннего мира. Есть на то причины субъективные: неадекватность слова мысли, а особенно чувству и просто нежелание художника выносить на площадь что-то из своего внутреннего мира. Есть причины объективные: в каких условиях художник творил, насколько он имел возможность выс­казать себя. Насколько велико было вмешательство его внутрен­ней и внешней цензуры.

А потому предназначенное при жизни для печати говорит не столько о там, каким художником был, сколько о том, каким он казался. Конечно, можно сказать, что людям нет дела до того «кукиша в кармане», который мог быть у художника. Но надо быть гуманным по отношению к художнику, понять его и по воз­можности показать, каким он был. А для этого необходимо ана­лизировать и непредназначенное к печати: дневники, письма и черновики. Конечно, и при их анализе абсолютной истины мы не получим, ибо и в этих материалах возможна доля неискренности. Поэтому подход к данной части наследия должен быть осторож­ным. Надо учитывать, что, конечно же, здесь возможны и мысли, находящиеся в стадии вынашивания. Тщательный анализ всего наследия даст возможность высказать суждение о мировоззре­нии художника, более или менее адекватное реально существу­ющему мировоззрению.

При анализе художественного творчества есть некоторые сложности. Надо за мировоззрением героев увидеть мировоззре­ние автора. На этом спотыкались уже не один раз. При исследо­вании творчества больших, признанных авторитетами художни­ков есть еще одна сложность — давление авторитета на выводы о нем. Практика показывает, что часто ошибки, описки, несуразности, возможные в творчестве писателя любого масштаба, вы­даются за особенности стиля и т. п. И еще одна сложность: при анализе мировоззрения художника не так просто перевести мно­гозначность образного мышления на однозначность понятийного.