Джованфранческо Страпарола - Приятные ночи

• Название: Приятные ночи
• Автор: Джованфранческо Страпарола
• Жанр: Классическая проза

Во время венецианского карнавала Лукреция Сфорца, дочь епископа, изъявила желание, чтобы каждую ночь дамы во дворце рассказывали страшные истории и истории о любовных похождениях, волшебные сказки о феях, удачливых дураках и задавали загадки. И в таких развлечениях они и не заметили, как пролетело время...

---

Королева, хорошо зная, что одним ударом крепкий дуб не повалишь наземь, множество раз с превеликими ухищрениями и немалым искусством тщилась перетянуть юношу к себе на службу. Но, несгибаемый и неколебимый, он, точно высокая башня, на которую обрушиваются свирепые ветры, нисколько не поддавался. Видя это, королева сменила горячую и пылкую любовь к юноше на такую жгучую и смертельную ненависть, что не могла больше смотреть на него. Страстно желая его погубить, она дни и ночи стала думать только о том, как бы убрать его с глаз долой, но боялась короля, зная, как тот любит и ценит Костанцо. В стране Вифинии бесчинствовала в то время порода существ, которые от середины туловища и выше имели человеческий облик, хоть рога и уши были у них как у животных. Но от середины туловища и ниже члены их были словно у заросших шерстью козлищ, и ещё был у них крошечный хвост наподобие закрученного кверху свиного хвостика, и прозывались они сатирами. Эти сатиры нещадно разоряли деревни, поместья и поселян, и король страстно хотел захватить живым хоть одного из них, но не нашлось никого. у кого достало бы духу поймать такого сатира и привести его к королю.

Вот королева и замыслила умертвить Костанцо при посредстве этих существ, что ей, однако, не удалось, ибо, как говорится, кто роет яму другому, тот нередко сам в неё попадает, - так хочет божественный промысел и так велит высшая справедливость. Коварная королева, хорошо знавшая о заветном желании короля, беседуя как-то с ним о разных вещах, между прочим сказала: "Государь мой, ужели вам неизвестно, что ваш преданнейший слуга Костанцо настолько могуч и отважен, что у него хватит духу самолично, без чьей-либо помощи, схватить сатира и живьём привести его к вам? Таков ли названный юноша, каким я его себе представляю, вы сможете без труда проверить на опыте, одновременно осуществив давнишнее ваше желание, и он, как могучий и храбрый рыцарь, добьётся триумфа, который навеки осенит его славой". Хитрая речь королевы пришлась королю очень по вкусу, и он повелел тотчас же призвать Костанцо и обратился к нему с такими словами: "Если ты меня любишь, Костанцо, по-настоящему и твоя любовь, как все считают, действительно непритворна, выполни мои желания и это осенит тебя истинной славой.

Знай же, что в этом мире нет для меня ничего более желанного и более вожделенного, чем заполучать живого сатира. Ты могуч и бесстрашен, и в этом королевстве нет человека, который мог бы угодить мне лучше, чем ты. Посему, любя меня так, как ты меня любишь. ты не откажешь мне в моей просьбе". Ясно понимая, что замысел этот принадлежит кому-то другому, а не самому королю, юноша всё же не пожелал его огорчить и с приветливым и весёлым лицом сказал: "Синьор мой, я готов выполнить и это и любое другое приказание ваше. И хотя бы силы мои оказались слабыми, постараюсь удовлетворить ваше желание и помешать мне в этом сможет лишь смерть. Но прежде чем я приступлю к этому опасному предприятию, прикажите, синьор мой, доставить в лес, где обитают сатиры, большой сосуд с широким горлом, не меньший, чем те, в которых слуги отмачивают в щелоке рубашки и другое льняное платье. Кроме того, пусть туда же отнесут большую бочку доброй верначчи наилучшего качества и самой крепкой, какую только можно сыскать, а также два мешка хлеба из белейшей муки". Король тут же распорядился исполнить всё перечисленное Костанцо.

Отправляясь в лес, Костанцо запасся медным ведром, а прибыв на место, принялся цедить в него из бочки верначчу и, налив её в стоявшую рядом кадку, после чего взял хлеб и, разрезав его на куски, побросал их в налитую до краёв верначчею кадку. Потом он взобрался на дерево с густою листвой и принялся ждать, что последует дальше. Едва юноша Костанцо влез на дерево, как сатиры, почуяв одуряющий запах вина, начали ссбираться у кадки и накинулись на её содержимое с такой же жадностью, с какою голодные волки пожирают настигнутых ими овец. Набив досыта утробу и упившись допьяна, сатиры улеглись спать и заснули так крепко и так глубоко, что любой, какой ни есть на свете, шум и грохот не мог бы их разбудить. Убедившись в этом, Костанцо спустился с дерева и, приблизившись к одному из спящих сатиров, связал его по рукам и ногам прихваченной с собою верёвкой, да так, что никто ничего не услышал, и, взвалив на коня, увёз его прочь. Проскакав с этой накрепко связанной тварью изрядное расстояние, юноша Костанцо к часу вечерни прибыл в деревню, близ города.

С сатира тем временем хмель успел уже соскочить, и он пробудился от сна. Он принялся зевать, как если бы только что поднялся с постели, а поглядев вокруг себя, увидел отца семейства, сопровождавшего с многолюдной толпой мёртвое тело своего сынишки-подростка, которое относили на кладбище. Отец рыдал, а мессер священник, совершая похоронный обряд, отпевал умершего. Посмотрев на происходящее, сатир слегка усмехнулся. Позднее, въехав в пределы города и достигнув площади, они увидали скопление народа, не сводившего глаз с болтавшегося на виселице горемычного юноши, которого только что вздёрнул палач. На этот раз сатир усмехнулся приметнее. А когда они прибыли ко дворцу, и все стали изъявлять свою радость и громко кричать: "Костанцо, Костанцо!" - эта тварь рассмеялась ещё откровеннее. Наконец, когда они вошли во дворец и предстали пред очи короля с королевой и девиц её свиты, и Костанцо показал им сатира, последний если раньше только посмеивался, то на этот раз захохотал так безудержно, что всех присутствующих поверг в немалое изумление.

Увидев, что Костанцо исполнил его желание, король проникся к нему такой безмерной любовью, какую ни один господин никогда не питал к какому-либо своему слуге. Но досада и раздражение королевы всё распалялись и распалялись, ибо, понадеявшись, что её слова принесут гибель Костанцо, она, как оказалось, только способствовала его возвышению. И видя, сколь великое благо проистекло для него от её коварного замысла, преступная женщина не могла этого стерпеть и прибегла к новой уловке, заключавшейся в следующем: зная, что у короля вошло в обыкновение посещать всякое утро темницу, в которой помещался сатир, что ради своего развлечения он пытается принудить того нарушить молчание и наконец-то заговорить и что король бессилен побудить его произнести хоть единое слово, она отправилась к своему мужу и обратилась к нему с такой речью: "Монсиньор король, вы множество раз бывали в помещении, где заперт сатир, и всячески утруждали себя, заставляя его вступить с вами в беседу ради вашего развлечения, но эта тварь ни разу не пожелала заговорить.

Что же мешает проломить ему череп? Знайте, однако, что, если бы того захотел Костанцо, он бы сумел, уж будьте уверены, заставить его беседовать и отвечать на вопросы". Выслушав это, король тотчас же повелел вызвать к нему Костанцо и, когда тот явился, сказал ему так: "Я уверен, Костанцо, что тебе хорошо известно, какое удовольствие доставил мне пойманный тобою сатир, но меня глубоко огорчает, что он нем, как рыба, и никак не желает отвечать на мои вопросы. Если бы ты захотел, как я считаю, исполнить свей долг, он бы, без сомнения, заговорил". - "Синьор мой, - ответил Костанцо, - если сатир и вправду нем, что могу я поделать? Дать ему речь - дело, непосильное для человека, тут властен один господь бог. Но если ему мешает заговорить не какой-нибудь естественный или благоприобретённый недостаток, а упрямое нежелание отвечать, я постараюсь, в меру моих возможностей, принудить его нарушить молчание". И отправившись вместе с королём в темницу сатира, он принёс ему вдоволь поесть и на славу выпить и произнёс такие слова: "Ешь, Кьяппино {70}", - ибо он нарёк его таким именем, но тот смотрел на него и ничего не ответил.

"Скажи, Кьяппино, прошу тебя, скажи, нравится ли тебе каплун и по вкусу ли тебе это вино?" Но сатир всё так же молчал. Увидев, что тот упрямится, Костанцо проговорил: "Ты не хочешь мне отвечать, Кьяппино, ты поистине сам себе творишь зло, ибо я уморю тебя в этой темнице, где ты подохнешь от голода и от жажды". Сатир исподлобья продолжал упорно смотреть на Костанцо. Тогда тот добавил: "Отвечай же, Кьяппино, ибо, если ты, как я надеюсь, заговоришь, обещаю освободить тебя из этого заключения". Кьяппино, который внимательно слушал Костанцо, при упоминании об освобождении из темницы сказал: "Чего же ты от меня хочешь?" - "Хорошо ли ты поел и вволю ли выпил?" - "Да", - ответил Кьяппино. "Скажи на милость, - спросил Костанцо, - почему ты усмехнулся, когда мы находились на улице и видели, как несли на кладбище умершего мальчика?" Кьяппино ответил: "Я смеялся не над умершим подростком, но над отцом, сыном какового покойник не был и каковой рыдал, и ещё над священником, сыном которого был мёртвый мальчик и который, тем не менее, пел. Из чего очевидно, что мать умершего мальчика была любовницею священника".

- "Ещё я хотел бы знать, мой Кьяппино, по какой причине ты пуще прежнего усмехнулся, когда мы с тобой достигли площади?" - "Я смеялся, - ответил Кьяппино, - над тем, что тысяча воров и мошенников, укравших у общества тысячи флоринов и заслуживающих тысячи виселиц, глазела на площади на горемыку, вздёрнутого на виселицу из-за того, что он стянул десять флоринов, чтобы поддержать, быть может, как собственное существование, так и существование своей семьи". - "Кроме того, сделай милость, объясни, - продолжал Костанцо, - почему, когда мы прибыли во дворец, ты рассмеялся ещё откровеннее?" - "Послушай, прошу тебя, больше не понуждай меня сегодня к беседе, - сказал Кьяппино, - но уходи и возвратись завтра, и я отвечу тебе и расскажу сверх того о таких делах, о которых, возможно, ты и не помышляешь". Выслушав это, Костанцо сказал королю: "Идёмте, дабы завтра вернуться к нему и выслушать то, о чём он хочет нам сообщить". Уходя от Кьяппино, король и Костанцо распорядились дать ему хорошенько наесться и выпить, дабы у него развязался язык. Наступил следующий день, и они оба возвратились к Кьяппино и обнаружили, что он пыхтит и сопит, слоныо заплывшая салом свинья. Подойдя к Кьяппино, Костанцо несколько раз зычно его окликнул. Но наевшийся до отвалу Кьяппино спал как убитый и ничего не ответил.