Джованфранческо Страпарола - Приятные ночи

• Название: Приятные ночи
• Автор: Джованфранческо Страпарола
• Жанр: Классическая проза

Во время венецианского карнавала Лукреция Сфорца, дочь епископа, изъявила желание, чтобы каждую ночь дамы во дворце рассказывали страшные истории и истории о любовных похождениях, волшебные сказки о феях, удачливых дураках и задавали загадки. И в таких развлечениях они и не заметили, как пролетело время...

---

На это Эмильяно ответил: "Лукаферо, брат мой, не нужно так яростно на меня нападать, понося Травальино бесчестящими его словами, ибо он глубоко порядочный юноша и я им весьма дорожу как из-за его способностей и безупречной честности во всём, касающемся меня, так и потому, что ему присуща некая особая и редчайшая добродетель, а именно - за все блага мира он никогда не согласится произнести хоть единое слово, которое было бы ложью. Кроме того, у него множество и других достоинств, которые заставляют меня отдавать ему должное, и посему не удивляйся, если я с ним ласков и сердечно к нему расположен". Выслушав эти слова, Лукаферо пришёл в ещё большее раздражение; и тот и другой чрезмерно разгорячились, и дело чуть не дошло до оружия. И поскольку, как сказано выше, Эмильяно превозносил до небес своего Травальино, Лукаферо сказал Эмильяно: "Ты расхваливаешь своего пастуха за его способности, честность и правдивость, а я утверждаю, что он самая неспособная, самая бесчестная и самая лживая тварь, каких когда-либо создавала природа, и предлагаю устроить так, чтобы ты увидел воочию и услышал собственными ушами, как он солжёт тебе прямо в глаза".

После длительных препирательств они в конце концов поручились друг перед другом своими поместьями и порешили на том, что, если Травальино солжёт, поместье Эмильяно перейдёт в собственность Лукаферо, а если Травальино не удастся поймать на лжи, поместье Лукаферо перейдёт к Эмильяно. И призвав нотариуса, они составили надлежащее соглашение с соблюдением всех требующихся в подобных делах формальностей. На этом они расстались, и, когда их гнев и раздражение поутихли, Лукаферо начал раскаиваться и в том, что поручился своим поместьем, и в том, что пожелал заключить соглашение, скреплённое рукою нотариуса, и очень огорчался, мучимый опасением, как бы не остаться ему без поместья, на доходы с которого он содержал и себя и семью. И вот как-то, когда Лукаферо остался дома, его жена, которую звали Изоттой, видя его столь подавленным и не зная, в чём причина, обратилась к нему с такими словами: "О мой муж, что с вами, почему я вижу вас столь печальным и столь подавленным?" Лукаферо ответил: "Помолчи, бога ради, и не докучай своими вопросами; и без того у меня довольно докуки".

Но Изотта, желая дознаться, в чём дело, сумела столько наговорить и проявить такую настойчивость, что узнала от мужа обо всём. Обратившись к нему с весёлым лицом, она сказала: "Стало быть, это та самая мысль, которая вас так терзает и мучит? Не горюйте, у меня достанет уменья добиться, чтоб Травальино не единожды, а тысячу раз солгал своему господину". Услышав это, Лукаферо остался очень доволен. И так как Изотта отлично знала, как дорог бык с позолоченными рогами её деверю Эчильяно, она на этом и основала свой замысел. Нарядившись так, чтобы выглядеть как можно соблазнительней, и наведя красоту, она вышла из Бергамо и отправилась в Педрэнк, где находилось поместье Эмильяно. Войдя в дом, она застала Травальино за приготовлением сыра и творога и, поздоровавшись, проговорила: "Мой Травальино, я пришла тебя навестить, а также выпить с тобой молока и поесть творогу". - "Добро пожаловать, госпожа", - сказал Травальино и, усадив её, собрал на стол и принёс овечьего сыру и ещё кое-что, дабы её угостить.

И так как он был с нею наедине, а она была хороша собой и раньше не имела обыкновения к нему приходить, он немало смутился и никак не мог поверить своим глазам, что это и впрямь Изотта, жена брата его хозяина. Однако поскольку ему много раз доводилось видеть её и прежде, он был очень радушен и очень почтителен с нею, как и подобало держаться с такою дамой. Встав из-за стола и видя, что Травальино усердно трудится, приготовляя сыр и творог, Изотта сказала: "О мой Травальино, я хочу помочь тебе в приготовлении сыра". На что тот ответил: "Как вам будет угодно, синьора". И не проронив больше ни слова, она подвернула рукава до самого локтя и, обнажив белые, нежные и полные руки, соперничавшие в белизне с только что выпавшим снегом, принялась старательно приготовлять ими сыр, частенько показывая при этом свою чуть-чуть выступавшую грудь с двумя сосками, похожими на два яблочка. Кроме этого, она не без умысла настолько приближала своё раскрасневшееся лицо к лицу Травальино, что они едва ли не касались друг друга.

Хоть Травальино и смотрел за коровами, был он человеком скорее смышлёным, чем тупым и неотёсанным. Наблюдая за поведением женщины, которое свидетельствовало о её любострастных желаниях, Травальино старался охладить её пыл своими речами и взглядами, притворяясь, будто в делах любовных он совершенный простак. Но дама, сочтя, что он воспылал к ней любовью, сама пылко в него влюбилась и притом так, что не могла дольше сдерживаться. Хотя Травальино и догадался о похотливых вожделениях женщины, сказать об этом он никак не решался, опасаясь её разгневать и оскорбить. Но загоревшаяся страстью Изотта, заметив, что Травальино робеет, сказала: "Что заботит тебя, Травальино? Почему ты боишься поговорить со мною начистоту? Не хочешь ли ты чего-нибудь от меня? Подумай хорошенько и своего желания не таи, ибо, скрывая его, ты сам себе причиняешь обиду, а открывшись в нём, нисколько меня не обидишь, ибо я готова подарить тебе удовольствие и только жду твоих приказаний". Услышав это, Травальино очень обрадовался и постарался показать, что горячо её любит.

Глупая женщина, уверив себя, что он воспылал к ней любовью, и сочтя, что пришла пора приступить к тому, чего она так добивалась, обратилась к Травальино со следующими словами: "Ах, мой Травальино, я хочу от тебя огромной услуги, и, если ты мне в ней откажешь, я с полной уверенностью скажу, что моя любовь для тебя ничто, и ты станешь, возможно, причиной моего разорения и даже моей смерти". На это Травальино ответил: "Я готов, синьора, за вашу любовь положить мою жизнь, а не то, что расстаться с каким-то добром; и если вы прикажете мне совершить что-нибудь особенно трудное, любовь, которую я к вам питаю и выказываемая вами ко мне, сделает это трудное наилегчайшим". Тогда Изотта, осмелев ещё больше, сказала: "Сейчас я узнаю, любишь ли ты меня так, как я считаю и как мне представляется". - "Приказывайте, синьора моя, - ответил Травальино, - и вы тотчас же убедитесь в этом". - "Ничего иного я от тебя не хочу, - сказала Изотта, - кроме головы быка с позолоченными рогами, а ты располагай мною, как тебе будет угодно".

Услышав это, Травальино просто остолбенел, но, побеждённый плотской любовью и обольщениями бесстыдной женщины, ответил ей так: "А ещё чего-нибудь, синьора моя, вы от меня не хотите? Не то, что голову, но и туловище быка, да и себя самого отдаю в ваши руки". Сказав это, он немного осмелел и обнял Изотту, и они вместе вкусили от последних плодов любви. Потом Травальино отрезал у быка голову и, уложив её в сумку, преподнес этот подарок Изотте. Довольная как тем, что получила желанное, так и испытанным удовольствием, та возвратилась домой больше с рогами для мужа, чем с добытым поместьем. Как только Изотта ушла, Травальино впал в нерешительность и растерянность и погрузился в горестные раздумья, размышляя, как ему оправдаться в потере быка с позолоченными рогами, столь милого сердцу его хозяина Эяильяно. И вот пока бедняга Травальино мучился в этой безысходной душевной тревоге, не зная, что делать и что сказать, его в конце концов осенило взять очищенную от сучьев древесную ветвь, облачить её в кое-какую убогую свою одежонку, вообразить себе, будто это его хозяин, и прикинуть, как нужно будет себя вести, когда он предстанет пред Эмильяно.

Итак, пристроив древесную ветвь у себя в хижине, обрядив её в своё платье и напялив сверху колпак, Травальино вышел наружу через дверь хижины и, затем возвратившись в неё и приветствуя эту ветвь, сказал: "Добрый день, хозяин". И, сам себе отвечая, проговорил: "Добро пожаловать, Травальино. Как поживаешь? Как дела, ведь ты уже несколько дней сюда не показывался?" - "Поживаю я хорошо, - отвечал он на это, - я был очень занят и поэтому не мог к вам прийти". - "А как поживает бык с позолоченными рогами?" - спрашивал Эмильяно. И он отвечал: "Быка, синьор, зарезали в лесу волки". - "А где его шкура и голова с позолоченными рогами?" - спрашивал хозяин. На этом всё останавливалось, и, не зная, что тут сказать, Травальино, опечаленный, выходил наружу. Затем он опять возвращался в хижину и начинал сызнова: "Да благословит вас господь, хозяин". - "Добро пожаловать, Травальино, как наши дела и как поживает бык с позолоченными рогами?" - "Поживаю я хорошо, а вот бык как-то раз отбился от стада, и другие быки так мерзостно с ним поступили, что он возьми да издохни". - "Ну, а где его голова и шкура?" И Травальино снова не знал, что ему отвечать.

Это повторилось много раз сряду, но Травальино так и не сумел отыскать сколько-нибудь подходящее оправдание. Вернувшись домой, Изотта сказала мужу: "Что же остаётся ещё Травальино, буде он захочет оправдаться перед своим хозяином Эмильяно в потере быка с позолоченными рогами, которого тот так любил, если не измыслить какой-нибудь лжи? Поглядите, вот голова быка, которую я принесла как улику против него, когда он примется лгать". Своему мужу она, впрочем, не рассказала, как украсила его рогами побольше тех, какими бывает увенчан матерый олень. Увидев бычью голову, Лукаферо очень обрадовался и решил, что теперь победителем в споре останется он, но, как вы услышите дальше, дело обернулось совсем по-иному. Не раз и не два поиграв со своим человеком-жердью в вопросы и ответы, как если б то был и в самом деле его хозяин, с которым он ведёт разговор, и не добившись ни разу, чтобы всё вышло согласно его желанию, Травальино, не придумав ничего путного, решил пойти к хозяину, что бы за этим ни воспоследовало.