Гала Рихтер - Мальчик, который умел летать

• Название: Мальчик, который умел летать
• Автор: Гала Рихтер
• Жанр: Фэнтези

Калека. Горбун. Мальчик-бродяга с прошлым покрытым тайной, и загадочной судьбой, ищет свой путь в пространстве. Найдет ли? Не знаю. Но он научится летать.

---

Я смотрю на Валерку. Тяжело ему сейчас. Он и оставить меня не может, и понимает, что даже если я прыгну, их со мной быстро догонят.

Отхожу от окна.

— Придурок, — шепчет Валерка, — Быстро лезь!

Качаю головой.

Идите, ну. Чего встали?

Шеф наконец понимает, молча подсаживает на подоконник Таню, а вслед за ней прыгает и сам.

Дверь открывается в ту же минуту. Только в комнате уже никого: только я, опирающийся об стену, чтобы не упасть, россыпь карт на дырявом клетчатом одеяле и опрокинутая Рустиком полторашка пива.

Милицейский пазик едет к отделению. Пойманных в нем всего восемь — две девчонки лет двенадцати и пацаны. Троих цыганят менты отпустили сразу: с их семьями связываться — гиблое дело. Знакомых нет. Да их и вообще нет, особо-то.

В отделении сидим тихо. Если через три часа родители не приедут, то всех передадут в приют. А пока записывают фамилии, пытаются разговорить. Зачем?

— Безмерных Антон, — называет имя взрослая уже женщина в милицейской форме, капитан. Белобрысый пацан лет двенадцати, который напротив меня сидел, поднимает глаза, — Мать за тобой приехала, на выход.

Взгляд у пацана становится тоскливым. Странно. Те, кого родители забирают, радоваться должны.

Антон Безмерных ловит мой взгляд, оскаливается:

— Че смотришь, урод! Иди в…!

Я покрепче цепляюсь в свои костыли. Урод, да. Знаю. В курсе уже.

Его уводят. Девчонок увозят в КВД, еще за троими приезжают родственники. Остаюсь я и парнишка моих лет, то ли торчок, то ли токсикоман. Хотя, руки вроде чистые. Только глаза ненормальные. Странные глаза. И одет в хорошие чистые джинсы и футболку.

— Значит, тебя зовут Тимур Акчурин? — переспрашивает тетка-капитан парнишку. Он весело кивает:

— Именно.

Капитан записывает данные в какую-то тетрадь, а я начинаю наблюдать за ним внимательней. Зовут его как угодно, только не Тимуром Акчуриным.

— Год рождения?

— Девяносто шестой, двадцать седьмое мая.

Нет, я старше. Почти на год. А выгляжу младше, наверное.

— Родители есть?

— Конечно, не в капусте нашли, — продолжает веселиться паренек, — Акчурина Тамара Ахметовна, Акчурин Равиль Анварович.

Милиционерша вдруг откладывает ручку и стремительно набирает на мобильнике чей-то номер.

— Шарипов, это я. Как фамилия пассажиров того такси, в которое на той неделе возле Икеи "паджеро" врезался?

Кто-то что-то отвечает ей, и лицо, до этого отстраненное, вдруг становится человеческим.

— Акчурины? Уверен? Да, спасибо, Ринат. Да, увидимся. Я позвоню, если что.

Она медленно нажимает на мобильнике кнопку и поворачивается к нам. Тимур вдруг вскакивает и с грохотом кидает на пол стул.

— Тимур, я все понимаю, — начинает капитан, — Мы позвоним твоим родственникам, чтобы тебя забрали, только телефон мне дай пожалуйста! И…и успокойся, пожалуйста!

— Ни х… вы не понимаете! Не троньте меня!

Он смахивает с ближайшего стола бумаги, кидает на пол вазу с пластмассовыми цветами, и уже никакого веселья не видно.

У него красное лицо и такие сумасшедшие глаза, что капитан не лезет к нему с утешениями, только пытается успокоить.

— Тимур, сядь пожалуйста. Все будет хорошо.

— Ничего хорошо не будет! Их убили! — его трясет.

Из коридора на шум сбегается человека три в форме. Сейчас быстро успокоят…чисто по-ментовски.

Все становится ясно. Мне его жаль. Я поднимаю костыли и, тяжело опираясь, встаю со старого, обитого дермантином стула, и становлюсь рядом.

Перекошенное гримасой истерики лицо становится удивленным. Так-то…

Высвобождаю правую руку из костыля, нажимаю ему на плечо и заставляю сесть на стул. Руки у меня сильные, не то что ноги. Садится.

Теперь он просто плачет.

Менты уходят, прикрыв дверь. Тетка-капитан садится рядом и впервые за весь вечер смотрит мне в глаза. Без жалости. С благодарностью.

Капитан выходит куда-то, оставив вместо себя девушку в гражданском. Она не смотрит на нас — сидит, уткнувшись в телефон, набирает смски.

Тимур поднимает заплаканные глаза. Наверное, они серые, только сейчас не поймешь. Ночь уже, и освещение плохое. Рассматриваю. Рослый, выше Валерки. Только лицо худое. Как будто болел или что-то такое. Или родители умерли, например.

— Ты кто? — голос у него надтреснутый после плача.

А по мне что, непонятно. Урод, калека.

Но я молчу.

— Ты вообще говорить умеешь? А понимаешь?

Пожимаю плечами. Почему если человек молчит, его дураком сразу считают?

— Умею. Понимаю.

Он меня долго рассматривает. Я даже знаю, как выгляжу со стороны, видел в окне трамвая сегодня. Серый разодранный свитер, грязные джинсы, порванные ботинки. А мне то что? Все равно не хожу. На спине горб. Рядом старые, слишком высокие мне, костыли.

— Тимур, — называется он и протягивает руку.

— Кир, — отвечаю я.

Он уточняет:

— Кирилл?

И снова смеряет меня взглядом. Неужели, мол, у этого уродца такое простое человеческое имя…

Я повторяю негромко:

— Кир!

— А у тебя что…стряслось?

Рассказывать долго и неинтересно. Тем более, что девушка за столом, кажется, наконец отправила свое сообщение и теперь решила послушать разговор. Просто пожимаю плечами и рассматриваю стены кабинета.

Я в отделении на Япеева первый раз. Тут оказывается уютно. Обои, картинки на стенах, вазы на столах.

В кабинет входит капитан с пакетом из "Пятерочки".

— Мальчишки, есть хотите? Тимур, за тобой сестра двоюродная приедет, звонила.

Тот кивает:

— Хорошо.

А радости в глазах нет.

Капитан достает из пакета сок, пирожки, виноград.

— Садитесь и ешьте, вам двоим тут всю ночь куковать. Спать на диванах будете в гостевой. Ладно, с одним разобрались, а с тобой, молодой человек, что делать, я не знаю. Больницы тебя не берут, а в приют отправлять толку нет, опять исчезнешь.

Тимур, начавший было есть, отрывается от пирожка и смотрит на меня с каким-то опасением.

Не заразно, хочу сказать я. Но молчу.

Пирожки вкусные, сок тоже. Мы наедаемся до отвала, пока милиционерша отзванивается домой. Девушка с телефоном уходит, остаемся мы втроем.

— Ну всё, молодые люди, спать.

В комнате отдыха стоят два дивана. Тимур сходу падает на один из них, скидывает обувь и не шевелится. Я стою у двери.

— Ты чего?

— Ничего.

Сажусь на диван, аккуратно складываю костыли на полу и перекидываю ноги. Усталость наваливается разом и прибивает к кожаной поверхности старого скрипучего дивана.

Капитан выключает свет и закрывает дверь. На ключ.

В комнате душно. За окном жаркая июньская ночь, дождя не было уже неделю. Жара давит, и уснуть не получается.

Тимур тоже не спит, ворочается с бока на бок, что-то шепчет, кажется, плачет. Шмыгает, по крайней мере. Рустик часто плакал по ночам, его Белка каждый раз успокаивала. Я утешать не умею.

Я подумал о "своих". Интересно, куда Шеф всех увел? И найду ли я их теперь?

О том, что будет завтра, я думать не стал. В больницу не повезут, точно.

— Кир, спишь?

— Нет.

— У меня сестра — типа врач. Может…

— Не может, — отрезаю я.

Меня лечили. Не помогло. И не поможет. Зачем снова об этом думать?

Калека, куда уж деваться.

— Я родителей похоронил. Они ехали в гости к друзьям, в Азино… — голос Тимура звучит спокойно, но я слышу дрожь, нерв, — Неделю назад. Тетка к себе пока взяла, но я у нее не останусь. И дома не могу, там они как будто живые. Все кажется, что сейчас мама выйдет из кухни или отец футбол включит…

Молчу и смотрю в зарешеченное окно. Видно как во дворе растет какое-то дерево, тополь, наверное. В нашем городе много тополей. Сейчас если выйти в тинчуринский парк, можно утонуть в тополином пуху.

— А ты почему… — он не договаривает, но я понимаю. Почему на улице?

— Так получилось.

Не стану рассказывать. О том почему так получилось знает только Валерка. Когда мы впервые встретились, меня как раз били цыганята на рынке. Он боксер, раскидал их, отвел меня в дом на Кирова. И я ему все выложил, как есть. Только ему, больше никому.

Валерка тогда наверное решил, что я "того". Но не выгнал. И Таньке не позволил. А потом к нам прибились все остальные.

— А-а-а… — тянет Тимур понимающе.

И снова каждый молчит и думает. О своем.

Утром капитан поит нас горячим чаем с лимоном и кормит печеньем. Она невыспавшаяся, усталая, и сразу заметно, что ей больше лет, чем казалось вечером. И кабинет в дневном свете совсем не кажется уютным — обычный ментовской кабинет, с портретом Путина на стене и древним пентиумом-4.

В семь утра за Тимуром приезжает двоюродная сестра — худая, высокая девушка в очках. Извиняется перед капитаном, суетится:

— Вы уж простите, что не вчера приехала. Мать третьи сутки в больнице, предынфарктное состояние после всего, что…навалилось, отец рядом с ней, а я уезжала в Питер, в срочную командировку. Тимка, какой ты худой и грязный. Есть хочешь? Сейчас заедем в магазин, хоть пельменей купить надо. Галина Ильинична, мне подписаться где-то надо?