Гала Рихтер - Мальчик, который умел летать

• Название: Мальчик, который умел летать
• Автор: Гала Рихтер
• Жанр: Фэнтези

Калека. Горбун. Мальчик-бродяга с прошлым покрытым тайной, и загадочной судьбой, ищет свой путь в пространстве. Найдет ли? Не знаю. Но он научится летать.

---

— Вы уж простите, что не вчера приехала. Мать третьи сутки в больнице, предынфарктное состояние после всего, что…навалилось, отец рядом с ней, а я уезжала в Питер, в срочную командировку. Тимка, какой ты худой и грязный. Есть хочешь? Сейчас заедем в магазин, хоть пельменей купить надо. Галина Ильинична, мне подписаться где-то надо?

Капитан, которую зовут Галина Ильинична, протягивает ей какие-то бумаги, а мы с Тимуром стоим в стороне.

— Я на Зорге живут, дом прямо на остановке Гарифьянова, где трамвайная, — говорит он зачем-то, — Если что, приходи. У любого можешь спросить где Акчурины живут…жили.

— Ладно, — говорю я, тоже не знаю зачем. И добавляю, — Ты держись.

Тимур на мгновенье застывает, глаза леденеют, но потом словно встряхивает с себя морок.

— И ты держись, Кир.

Через минуту в кабинете нас остается двое — я и капитан.

2.

В "Гавроше" я впервые. Это приют. Говорят, хороший. Только я в хорошие приюты не верю.

Душ, обед, психолог. Обязательный набор. Сейчас будут обычные вопросы: кто ты, откуда, почему на улице, что беспокоит? А я буду кивать и пожимать плечами. Как обычно.

Раньше меня считали немым. Я не люблю разговаривать. Сейчас просто ставят диагноз "псих". Я привык.

В углу комнаты отдыха стоит шкафчик с книгами. Я поднимаюсь и иду к нему, стуча костылями по полу. На меня оглядываются сразу двое. Странноватая девушка — воспитатель, вся в фенечках. Парнишка моего возраста или чуть младше, со встрепанными короткими волосами.

Беру с полки первую попавшуюся книгу. Какой-то Маршак, стихи. Кладу на место. Вторая не лучше.

— Любишь читать, Кирилл? — спрашивает воспитательница.

Я — Кир. Не Кирилл. Но говорить это бесполезно. В документах я записан как Кирилл Мартов. Первый раз меня нашли ранней весной, на станции "Проспект мира" в Москве, когда ловили бродяг. Поэтому Мартов.

Я отрицательно киваю головой и отхожу от полки.

За окном шумят чьи-то голоса. Я выглядываю. Сквозь решетку видно малышню на прогулке, наверное, рядом детский сад.

За обедом пацан с взъерошенными волосами садится рядом.

— Первый раз поймали?

Я не отвечаю. Мешаю ложкой слишком горячий жирный суп. Есть еще неохота. Капитан накормила в отделении завтраком, все заставила съесть. Сказала, что у Тимура Акчурина родители умерли в аварии в прошлую пятницу. Сказала, что в МКДЦ меня не возьмут. Нет страховки. Дорого.

Обычно я не разговариваю со взрослыми и с ментами. Но ей сказал, что мне все равно.

— Ты вообще чтоль не разговариваешь? Ох. еть! А чо тебя в дурку не увезли сразу?

Вкусно. Я давно супа не ел. В "доме" мы питались всухомятку, чем придется. У Рустама от такой еды резало в животе, Рыжая бегала за лекарствами.

— Жихарева, не болтай, ешь! — кричит в нашу сторону тетка с завитыми ярко-красными волосами. Очередная воспитательница.

Я отрываюсь от еды, смотрю на соседа внимательней. Пацан как пацан, только худой очень. Короткие каштановые волосы. Карие глаза. На виске шрам. Только кадыка нет.

Девчонка.

Она краснеет и отворачивается. Я допиваю компот, разворачиваю стул, чтобы удобнее было вставать на костыли. Чувствую толчок сзади и растягиваюсь на полу. Очень больно рукам.

Все оборачиваются на грохот.

— Жихарева! — угрожающе начинает воспитательница, — Саша!

Про наказания в приютах я знаю. Ничего хорошего.

— Я сам упал, — говорю я, пытаясь сесть, — Сам.

Сесть трудно, но я подтягиваюсь на руках и почти добираюсь до стула. Меня подсаживает воспитатель.

— Все в порядке?

Киваю. Не первое падение. И не последнее.

Она отходит. От соседки доносится язвительное:

— Оно еще и разговаривает…

Сжимаю челюсти. Я привык. Так всегда бывает. Привык…

За десять минут до отбоя ко мне подходит один из парней, живущих в приюте. В разговорах его называли Серым. Наверное, Сергей.

— Куришь?

Качаю головой. Не люблю запах дыма.

— На Сашку не обращай внимания, она-дура, — неожиданно говорит он, — ее лечить давно пора, а эти сюсюкаются.

— Почему?

— Да е. нутая на всю голову потому что! Вообразила себя пацаном, ходит только в мужской одежде, ведет себя как муд…ла. Ее сюда не в первый раз отправляют, от нее мать отказывается.

Понятно. Плохо, но понятно.

— Если тебе помощь нужна, говори, — заключает Сергей и встает. В пальцах у него зажата сигарета, — Ладно, пойду покурю до отбоя.

Он уходит, а я ложусь на кровать, прислоняю к тумбочке костыли и смотрю в белый потолок.

Я урод, да. У меня не ходят ноги и на спине горб. Но и эта Жихарева тоже калека. По-другому, но калека.

Кровать вкусно пахнет стиральным порошком. Тонкое клетчатое одеяло колет тело даже сквозь штопаный пододеяльник. Я надеваю рубашку, которую мне дала кастелянша, накрываюсь с головой и засыпаю еще до отбоя.

Мне снится замок. Белый замок на скале. Тонкие башенки. Узкие переходы. Коридоры в зеркалах.

Из замка нет дороги вниз. Отсюда один выход — лететь. А я не могу летать. Я и ходить-то не могу.

Мне снится полет. Я никогда не летал. Я не знаю как это. Но я знаю, что это — счастье. Лететь в ночном небе. Слышать свист ветра в ушах. Чувствовать, как тебя подхватывают потоки воздуха.

Внезапно полет прекращается. На миг я повисаю в воздухе, а потом камнем падаю вниз, в темноту.

Падать страшно. Так страшно, что я просыпаюсь. И даже наяву тяжело дышу, будто падение еще не закончилось.

Еще ночь. Все спят. Только в коридоре слышится чей-то плач. Я узнаю голос.

Жихарева.

Если встану, разбужу всех остальных стуком костылей.

Сползаю на пол, с трудом перекидываю ноги и ползу к двери. Получается долго, зато тихо. Дверь полуоткрыта, выйти несложно.

Она сидит на подоконнике в одной футболке и плачет. Прикрываю дверь, подползаю ближе. Ладони уже в пыли, вытираю их об рубашку. Сажусь внизу, рядом с батареей. Холодная, надо же.

Она соскакивает с подоконника.

— Чего тебе надо, урод? — бросает мне в лицо и убегает.

Ничего. Глупо было идти сюда. Еще глупей будет возвращаться. Без посторонней помощи я на кровать не заберусь. Добираюсь до комнаты, сажусь спиной к кровати. Теперь главное не смахнуть костыли ненароком.

Скрипит дверь и в комнату проникает полоска света из коридора.

— Это я, Саша, — негромко говорит Жихарева, — Давай помогу лечь.

Утром начинаются неприятности. Меня находят они.

После уроков мы возвращаемся на несколько минут в спальню, и я нахожу на кровати конверт. Обычный белый конверт. Только на марке замок на скале. И надпись: "Киру".

Я не читаю. Прошу у Серого зажигалку и жгу письмо у открытого окна.

— Е…нулся? — реагирует он, — Сейчас набегут на запах!

Просовываю горящий конверт в отверстие между решетками и держу на весу. Руке горячо, но я терплю. Терплю, пока Серый не бьет меня по руке. Пальцы разжимаются сами. Догорающий конверт летит вниз, на асфальт.

— Не приют, а дурдом, — ворчит Сергей, — Руку дай!

Протягиваю ему обожженную ладонь. Серый матерится и ведет меня к медичке. Она хмуро смотрит на руку, ведет к раковине и включает холодную воду.

— Стой так минут десять. Опять с тополиным пухом баловались?

Сергей мнется.

— Типа того.

Когда вода остужает руку, нас выпроваживают из медкабинета. Мне интересно:

— А как можно тополиным пухом баловаться?

Серый хохочет.

— Да у нас малышня его бегает и поджигает. Хорошо горит!

Смеемся. Я снова смотрю на красную ладонь и спрашиваю:

— Как отсюда смыться?

Он сразу серьезнеет.

— Это без меня. Меня через две недели домой забирают.

Ничего не отвечаю. Дом — это важно. Но и мне здесь оставаться больше не стоит.

Уйти в ту же ночь не получается. Стук костылей будит уснувшего было охранника — молодого странноватого парня в очках. Шума он не поднимает. Просто возвращает меня в "нашу" спальню.

За обедом Сашка снова подсаживается ко мне.

— Сегодня в зоопарк едем, — сообщает она беззаботно. Только я не верю, что она сказала это просто так.

Зоопарк — это шанс.

Нас собирают после обеда. Пятеро старших. Двое пацанов и девчонка, все лет двенадцати и трое малышей. Погружают в приютскую машину с надписью "дети" и везут в зоопарк. Он недалеко, рядом с озером Кабан.

Я сижу сзади, чтобы не мешать костылями всем остальным. Настрой у всех праздничный. Все знали о зоопарке еще неделю назад. Мне никто не сказал. Да и я не спрашивал.

Парк в городе убогий. Бетон и клетки. Кто может любить животных в клетках? Только взрослые.

Под присмотром трех воспитательниц мы заходим в зоопарк. Я оглядываюсь на конвой и иду к вольеру со снежными барсами. Они красивые. Жалко было бы придти в зоопарк и не увидеть его гордость. Все подтягиваются за мной.