Грэм Грин - Человеческий фактор

• Название: Человеческий фактор
• Автор: Грэм Грин
• Жанр: Современная проза

Роман из жизни любой секретной службы не может не содержать в значительной мере элементов фантазии, так как реалистическое повествование почти непременно нарушит какое-нибудь из положений Акта о хранении государственных тайн. Операция «Дядюшка Римус» является в полной мере плодом воображения автора (и, уверен, таковым и останется), как и все герои, будь то англичане, африканцы, русские или поляки. В то же время, по словам Ханса Андерсена, мудрого писателя, тоже занимавшегося созданием фантазий, «из реальности лепим мы наш вымысел».

---

Когда позже днем зазвонил телефон, Кэсл был уверен, что это Сара: кто-то в Лондоне, должно быть, сообщил ей номер, возможно, Борис. Во рту у него пересохло, и он с трудом выдавил из себя:

– Кто это?

– Борис.

– Ты где?

– Здесь, в Москве.

– Ты видел Сару?

– Я разговаривал с ней.

– Она в порядке?

– Да, да, в порядке.

– А Сэм?

– Он тоже в порядке.

– Когда они будут здесь?

– Вот об этом я и хотел с тобой поговорить. Посиди, пожалуйста, дома. Никуда не уходи. Я сейчас приеду.

– Но когда я все-таки их увижу?

– Это мы должны с тобой обсудить. Есть сложности.

– Какие сложности?

– Подожди – увидимся, все узнаешь.

Но Кэсл просто не мог сидеть на месте – он взял книгу и снова ее положил; пошел на кухню, где Анна варила суп. Она сказала:

– Дзинь-дзинь-дзинь. – Но это было уже не смешно.

Кэсл вернулся к окну – снова повалил снег. Когда наконец раздался стук в дверь, у него было такое чувство, что он прождал не один час. Борис протянул ему полиэтиленовый пакет из беспошлинного магазина. Он сказал:

– Сара просила раздобыть тебе «Джи-энд-Би». Одну бутылку от нее и одну от Сэма.

– Так в чем же сложности? – спросил Кэсл.

– Дай мне хотя бы раздеться.

– Ты действительно видел ее?

– Я говорил с ней по телефону. Из автомата. Она в провинции, у твоей матери.

– Я знаю.

– Было бы несколько странно, если бы я явился к ней туда.

– Тогда откуда же тебе известно, что она здорова?

– Она мне так сказала.

– А голос у нее звучал нормально?

– Да, да, Морис. Я уверен…

– В чем все-таки сложности? Меня же вывезли.

– Это было очень просто. Фальшивый паспорт, махинация со слепцом и маленькая мистификация, которую мы устроили у паспортного контроля, когда тебя проводила мимо него стюардесса «Эр-Франс». Мужчина, похожий на тебя. Направлялся в Прагу. Паспорт у него был не совсем в порядке…

– Ты так и не сказал мне, в чем сложности.

– Мы всегда считали, что, когда ты благополучно доберешься сюда, они не станут мешать Саре воссоединиться с тобой.

– Они и не могут ей помешать.

– У Сэма нет паспорта. Вам надо было записать его в паспорт матери. Похоже, может потребоваться уйма времени, чтобы все утрясти. И еще одно: твои люди намекнули, что, если Сара попытается покинуть страну, ее арестуют за соучастие. Она была другом Карсона, она была твоим агентом в Йоханнесбурге… Дорогой мой Морис, все, боюсь, совсем не так просто.

– Ты же обещал.

– Я знаю, что мы обещали. Искренне. Еще и сейчас можно было бы вывезти ее, если бы она оставила там сына, но она говорит, что не пойдет на это. Ему нелегко в школе. Нелегко жить с твоей матерью.

Полиэтиленовый мешок из беспошлинного магазина ждал своего часа на столе. Виски – это лекарство от отчаяния – выручало всегда. Кэсл сказал:

– Зачем вы меня вывезли? Мне ведь не грозила непосредственная опасность. Я-то думал, что грозила, но вы должны были бы знать…

– Ты же послал сигнал SOS. Мы на него откликнулись.

Кэсл вскрыл полиэтилен, отвинтил крышечку на бутылке с виски – этикетка «Джи-энд-Би» ударила ему по нервам, как печальное воспоминание. Он налил по большой порции в оба стакана.

– У меня нет содовой.

– Не важно.

Кэсл сказал:

– Садись на стул. Диван – жесткий, как школьная скамья.

Он взял в руки стакан. Даже запах «Джи-энд-Би» причинял боль. Ну почему Борис не принес ему какое-то другое виски – «Хэйг», «Уайт Хорс», «Ват-69», «Грантс», – он произносил про себя названия виски, которые ничего для него не значили, только чтобы не думать и не погрузиться в отчаяние, прежде чем «Джи-энд-Би» начнет действовать: «Джонни Уокер», «Куинн Эн», «Тичерз». Борис неверно истолковал его молчание.

– Можешь не беспокоиться по поводу микрофонов, – сказал он. – Здесь, в Москве, мы находимся, так сказать, в центре циклона, в безопасности. – И добавил: – Нам было чрезвычайно важно вытащить тебя.

– Почему? Записи Мюллера были ведь в надежных руках старика Холлидея.

– Истинного положения дел тебе никто не раскрывал, верно? Эти крохи информации экономического характера, которые ты нам посылал, сами по себе не представляли для нас никакой ценности.

– Тогда почему же?..

– Я знаю, я не очень ясно выражаюсь. Не привык я пить виски. Попробую все же пояснить. Ваши люди полагали, что здесь, в Москве, у них есть агент. На самом же деле это был человек, которого мы им подставили. То, что ты нам сообщал, он отсылал обратно им. Благодаря твоим донесениям твоя служба считала, что он действительно работает на них: сообщаемые им факты совпадали, а он одновременно передавал и то, что нам хотелось твоей службе внушить. Вот в чем была ценность твоих донесений. Недурной способ сеять дезинформацию. Затем появился Мюллер и операция «Дядюшка Римус». Мы решили, что наилучший способ похоронить «Дядюшку Римуса» – предать это дело гласности, а в таком случае следовало забрать тебя из Лондона. Чтобы ты был источником нашей информации: это ты привез нам записи Мюллера.

– Но они будут знать, что я привез также и сообщение об утечке.

– Правильно. Эту игру теперь мы уже вести не можем. Их агент в Москве замолчит, исчезнет. Возможно, через два-три месяца до твоих людей дойдет слух о суде при закрытых дверях. Это еще больше убедит их в том, что вся информация, какую он им сообщал, была верной.

– А я-то думал, что помогаю народу Сары.

– Ты делал куда больше. И завтра ты встретишься с прессой.

– А что, если я скажусь выступать, пока вы не привезете Сару…

– Мы обойдемся и без тебя, но тогда уже не жди, что мы станем решать проблему Сары. Мы благодарны тебе, Морис, но благодарность, как и любовь, требует ежедневного подтверждения, иначе она умирает.

– Ты говоришь совсем как Иван.

– Нет, не как Иван. Я твой друг. И я хочу остаться твоим другом. А когда начинаешь новую жизнь в новой стране, друг очень нужен.

Это предложение дружбы прозвучало как угроза или предупреждение. Кэслу пришел на память тот вечер в Уотфорде, когда он тщетно искал жалкий домик учителя с картиной Берлина на стене. У него было такое чувство, точно он всю жизнь – с тех пор как двадцати с лишним лет вступил в ряды службы – молчал и не мог выговориться. Подобно монаху-трапписту, он выбрал профессию молчальника, и сейчас слишком поздно понял, что это было ошибкой.

– Выпей еще, Морис. Все не так скверно. Надо просто набраться терпения – только и всего.

Кэсл взял стакан.

3

Врач подтвердил опасения Сары, что Сэм болен, но характер болезни определила по кашлю миссис Кэсл. Старым людям не нужно медицинское образование: они накапливают опыт диагностики на протяжении жизни, а не в течение шести лет усиленной тренировки. Врача они вызвали, лишь выполняя требования закона: чтобы он скрепил своей подписью ее метод лечения. Это был молодой человек, отнесшийся к миссис Кэсл с величайшим уважением, точно она была крупным специалистом, у которого ему было чему поучиться. Он спросил Сару:

– У вас распространен коклюш – я имею в виду, дома? – Под «домом» он явно подразумевал Африку.

– Я не знаю. А это опасно? – спросила она.

– Нет, не опасно. – И добавил: – Но требуется довольно длительный карантин. – Не слишком это звучало утешительно.

Без Мориса Саре трудно было скрывать тревогу, потому что ее не с кем было делить. Миссис Кэсл держалась вполне спокойно – пожалуй, была лишь чуточку раздражена нарушением нормального течения жизни. Не будь этой дурацкой ссоры, явно думала она, Сэм болел бы себе в Беркхэмстеде, а она могла бы давать нужные советы по телефону. Она послала Сэму воздушный поцелуй старой, похожей на тонкий лист рукой и отправилась вниз смотреть телевизор.

– А нельзя мне болеть дома? – спросил Сэм.

– Нет. Ты не должен выходить на улицу.

– Хорошо бы тут был Буллер – я бы мог с ним поговорить.

Сэм скучал по Буллеру больше, чем по Морису.

– Почитать тебе?

– Да, пожалуйста.

– А потом тебе надо будет поспать.

В спешке отъезда Сара схватила несколько книжек наугад, в том числе ту, которую Сэм упорно называл «Книжка про сад». Ему нравилась эта книжка больше, чем Саре: в ее детских воспоминаниях не было сада, а была спекшаяся глиняная площадка, на которую, отражаясь от крыш из рифленого железа, падал яркий солнечный свет. Даже методисты не сумели развести там траву. Сара раскрыла книгу. Снизу доносилось бормотанье телевизора. Даже на расстоянии это невозможно было принять за живой голос – он был какой-то жестяной, словно шел из банки с сардинами. Наглухо запечатанной.

Сара не успела еще раскрыть книгу, как Сэм уже спал, свесив с кровати руку, чтобы Буллер мог ее полизать. Сара думала: «О, да, я люблю его, конечно, я его люблю, но он сковал меня словно наручники службы безопасности. Пройдут недели, прежде чем с меня их снимут, но даже и тогда…» Она снова была в сверкающем зале ресторана «У Брюммелла», где пахло большими деньгами и где доктор Персивал, глядя на нее, предупреждающе поднял палец. Она думала: «Неужели они и эту болезнь подстроили?»