Евгений Богат - Искатель. 1969. Выпуск №2

• Название: Искатель. 1969. Выпуск №2
• Автор: Евгений Богат
• Издательство: Издательство «Молодая гвардия»
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1969

На 1-й стр. обложки — рисунок А. ГУСЕВА к повести Евг. Богата «Четвертый лист пергамента».

На 2-й стр. обложки — рисунок Ю. МАКАРОВА к главам из повести Василия Чичкова «Трое спешат на войну».

На 3-й стр. обложки — рисунок В. КОЛТУНОВА к рассказу Де Вер-Стекпула «Дух в бутылке».

---

Впервые описал этого кита натуралист Леонард Стейнегер, обнаружив здесь в прошлом веке его выброшенную тушу. Кроме кита-ремнезуба, Стейнегер нашел на острове Беринга тоже ранее неизвестного кита из клюворылых — берардиуса. Ему же посчастливилось наткнуться здесь на тушу полярного кита-единорога (нарвала), хотя в этих водах он больше не встречался. Дотошный, видно, был этот Стейнегер.

Алеуты называют ремнезуба киган-агалюзох, и совсем уж музыкально звучит его имя в устах индейцев племени маках: квов-квов-э-ахт-ле. Кстати сказать, только американские индейцы и видели этих китов в районе скопления лососей.

В «Определителе млекопитающих СССР» о командорском ремнезубе сказано очень мало. Длина тела — около пяти метров. Место обитания — Тихий океан. Всего известно тринадцать находок, из них три в СССР на острове Беринга. Образ жизни не изучен. По-видимому, питается головоногими моллюсками. Вот и все.

Мне известна здесь четвертая находка ремнезуба (кости которого сожгли ребятишки). Значит, моя — пятая здесь и пятнадцатая во всем мире. Ну что ж, недурно. Возможно, у меня и впрямь есть эта… ну как ее… особая хватка?!

И, уже не отвлекаясь никакими суетными размышлениями, я снял рюкзак, извлек охотничий нож и начал пилить и строгать эту дурно пахнущую челюсть, чтобы извлечь из нее хотя бы один зуб (а их всего-то два, и торчат они в нижней челюсти вроде кабаньих клыков; похоже, что верхняя узкая, не очень-то прочная челюсть на всякий случай фиксируется этими зубами). Кое-как совладав с одним, принимаюсь за другой. В самом деле, для кого его здесь оставлять? Кит истлел почти полностью, никто за ним, к сожалению, сюда не приедет: далеко от поселка, да и биологи заняты на промысле котиков. А первый же шторм сорвет тушу с плиты и легко растерзает ее зыбкую уже плоть.

Совершив эту операцию (которую мне было бы нелегко совершить, если бы я не рылся прежде в вонючем мясе волосатого кита), тщательно протираю руки и нож тройным одеколоном. На случай необходимости ношу с собой все, вплоть до одеколона и ножниц. Хотя и тяжеловато.

Переночевав как пришлось, утром в самом лучшем расположении духа продолжаю исследовать берега дальше. Вот тут-то судьба, до сих пор столь снисходительная ко мне, решила, что хватит валять дурака, тешить меня сказочкой о волосатом ките: поигрался — пора и честь знать. Она подсунула мне очередного кита, то ли берардиуса, то ли еще какого, не разберешь, от него почти ничего не осталось. Лишь торчали на черепе задранные лоскуты кожи. Под этими лоскутами я и обнаружил, к своему изумлению, точно такую же «волосатость», как и у того, теперь уже печально знаменитого, кита в бухте Командора. И не понадобилось долго ломать голову, чтобы разобраться в этой загадке. Подобной, с разрешения сказать, «волосатостью» обладает каждый кит, только под слоем подкожного жира. В случае с «волосатым» китом произошла редкая, но логически вполне объяснимая вещь, своего рода курьез природы. Штормами кит был раздет до мяса, но в условиях зимних холодов оно не поддалось гниению, лишь только измочалилась обезжиренная подкожная ткань, покрыв сплошь всю тушу подобием длинной желтой шерсти. Иллюзия шерстистости оказалась настолько полной, что в нее поверили все, кто видел кита на берегу. Добавим, что немало для общего впечатления значило и каверзное положение туши, непривычный внешний ее рисунок: будто и впрямь разлеглась некая корова со слегка запавшими боками.

Может возникнуть вопрос: почему же прежде никто не сталкивался с подобным явлением? Ведь на Командорах постоянно бывают летом ученые-биологи! Вот в том-то и закавыка, что они бывают обычно летом, когда разрушительная работа солнца уже настолько велика, что вскоре не остается не только «волосатости», но и самого кита, торчит один лишь обглоданный песцами хребет.

Три фактора объединились в роковой для меня ситуации: зимние холода, работа прибойных волн и время. Вот эта троица и подшутила надо мной, что называется, «подсыпала чепухи».

Возвратившись в поселок, я взял клочок необработанной шкуры злосчастного «волосатика» и попытался добраться до луковицы отдельной шерстинки. Луковицы не было, шерстинка прослеживалась в продольном срезе во всю глубину того, что мы в простоте душевной считали шкурой. Я без сожаления выбросил вон бесценный еще недавно сувенир. Теперь уже не оставалось никаких сомнений: волосатого кита в природе не существовало. Потом мне встретился Валя, приехавший в село за продуктами и почтой. Я поделился с ним сомнениями. Валя ответил, что они и сами уже сообща пришли к неутешительному выводу: прижгли шерсть, а паленым не пахнет!

Вот и все. Конец, понятно, не очень веселый. Зато внесена ясность. Перевернута последняя страница, где обычно бывают ответы на задачи, загадки, ребусы. Я породил сенсацию, я ее и убил. Ладно еще, что убил я, а не кто-нибудь другой, — было бы обидней. А так, по крайней мере, у меня остался в активе хоть подлинный ремнезуб — пятнадцатая находка во всем мире. Пожалуй, спасибо и за это — за соломку, которую судьба небрежно подстелила, чтобы не так чувствительно было падать с высот славы.

Де ВЕР-СТЕКПУЛ ДУХ В БУТЫЛКЕ[2]

Рисунки В. КОЛТУНОВА

I

Однажды мы засиделись за полночь. Разговор зашел о рассказе Стивенсона «Черт в бутылке». Этот занятный вымысел, услышанный голландским коммерсантом Пелем впервые, вызвал в нем воспоминания, связанные с его пребыванием на Востоке.

Мы сидели в курительной комнате на борту голландского судна, принадлежавшего компании Стумворт и курсировавшего между Сингапуром и Генуей.

Выслушав рассказ Стивенсона, Пель заявил, что он считает его вполне правдоподобным. И он рассказал о китайце Ян-Ян, который держал в ящичке дьявола; Пель видел этот ящичек собственными глазами и слышал свист дьявола и его царапанье в попытке выбраться вон.

— Это был могущественный дьявол, имевший силу над живыми и мертвыми, — добавил рассказчик.

Слушатели усмехнулись.

— А почему нет? — произнес Грант, шотландский джентльмен лет семидесяти, имевший репутацию крупного коммерсанта в северных морях. — Не смейтесь, друзья мои. Если бы вы провели на Востоке и на островах столько времени, сколько я там прожил, вы бы поверили всем сказкам «Тысячи и одной ночи», в особенности той части, где речь идет о духах. Помните вы сказку Шехерезады о рыбаке и духе в бутылке? Сорок пять лет тому назад подобный случай произошел на Рати.

— Да возможно ли это? — перебили его некоторые из слушателей.

— Уверяю вас. Выслушав меня, вы сможете сами судить. Правда, обстановка здесь несколько другая, но сущность та же самая: «Дух, выходящий из бутылки».

* * *

Рати — один из наиболее старых островов Тихого океана. Расположен он на север от Раротонги.

Пальмовые деревья, покрывающие этот остров, уходят своими вершинами высоко в голубое небо. Рати сверкает среди океана, словно драгоценный камень. В то время еще ни одно судно не приближалось к нему, ни единая частичка пароходного дыма не грязнила его красоты. Сандаловые деревья тогда стояли в полной неприкосновенности, и кокосовые пальмы еще не были знакомы с мыльными компаниями. Тихий океан тогда походил на хранилище драгоценностей, почти неисследованное. И среди прочих островов его находился и Рати, со своей красотой и богатствами.

Двести пятьдесят островитян, никогда не видавших миссионеров, не имевших ни малейшего понятия об одежде, не проявлявших никаких дурных качеств, за исключением каннибализма и то лишь при удобном случае, обитали на Рати. Они ловили рыбу в лагуне, любили и плодились, жили и умирали. Время здесь застыло, подобно огромному голубому своду, простиравшемуся над островом.

Первый звук, который слышал всякий вновь рождающийся, был звук моря, этот монотонный непрекращающийся шум воды, разбиваемой о рифы. И всю дальнейшую жизнь он обречен был слушать этот голос волн, грозный во время бури и тихий в спокойную погоду.

Голос моря был первым звуком, который восприняло и ухо Каноа.

Это же море принесло однажды на своих волнах с северо-востока, от берегов острова Вари огромный челн, наполненный людьми, вооруженными копьями и палицами.

Эти люди высадились на берег, рассыпались среди деревьев и стали преследовать и убивать туземцев, словно играя.

Каноа был еще настолько мал, что не мог отдать себе ясного отчета в происходившем. Мимо него промчались два человека, один преследуемый, другой преследующий. Преследуемый споткнулся. Преследователь настиг его и размозжил ему череп. Каноа увидел белый мозг, брызнувший словно сок из раздавленного плода. Тогда смертельный страх охватил его, и он бросился бежать и спрятался в чаще деревьев.