Евгений Богат - Искатель. 1969. Выпуск №2

• Название: Искатель. 1969. Выпуск №2
• Автор: Евгений Богат
• Издательство: Издательство «Молодая гвардия»
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1969

На 1-й стр. обложки — рисунок А. ГУСЕВА к повести Евг. Богата «Четвертый лист пергамента».

На 2-й стр. обложки — рисунок Ю. МАКАРОВА к главам из повести Василия Чичкова «Трое спешат на войну».

На 3-й стр. обложки — рисунок В. КОЛТУНОВА к рассказу Де Вер-Стекпула «Дух в бутылке».

---

Возможно, что вследствие этого Каноа вырос таким пугливым, застенчивым, нерешительным, похожим скорее на девушку; но в то же время он был высок ростом и строен, как стрела, его тело было мускулисто и гибко.

Воинственные мужи Вари не возвращались больше на Рати, чтобы закончить начатое ими истребление. Изменившееся направление циклона погнало их к другим берегам, где они продолжали истребление островитян, избивая их до последнего человека, чего им не удалось сделать на Рати. Как знать, может быть, война не дала бы проявиться в Каноа тем качествам, которые развились в мирной обстановке, но пока произошло нечто другое.

Любовь, как вы, вероятно, заметили, мало обращает внимания на социальный статус намеченных его жертв или на их моральные и умственные дефекты. Каноа имел очень привлекательный вид, и однажды любовь поймала его на берегу, когда он прогуливался с Мали, дочерью Надаба, рыболова-охотника. Она охватила их так крепко, что они не смогли более разлучиться, и вопрос шел лишь о том, Мали ли пойдет в дом Каноа или он к ней.

Надабу более улыбалась последняя комбинация. Мали была очень полезна ему: она делала из тростника западни для зверей, ловила рыбу, бегала на посылках и, кроме того, приготовляла пищу.

Если бы Каноа имел более самостоятельный характер, он бы не пошел на это, но таким, каков он был, он легко согласился и окончательно укрепил в народе Рати сложившееся о нем мнение.

По прошествии первой брачной недели, во время которой Мали была ласкова, в ее характере стали проявляться неприятные черты, которые свойственны всякой женщине и всякому мужчине, рожденному от женщины. Эти черты постепенно разрастались. Она стала заставлять его делать то одно, то другое, покрикивала на него, а он, как дурак, опустив голову на грудь, беспрекословно подчинялся всему. Она быстро подобрала все вожжи в свои руки и взяла кнут.

Каждый мальчишка, завидев Каноа, кричал ему: «Мали командует тобой!» Рыбак Сини, брат его жены, когда шел рыбачить ночью с факелом и острогой, брал его с собой для услуг, и сам Надаб во время работы нередко звал его принести инструмент, словно раба или собаку.

Так прошел целый год. И однажды Каноа забыл и Мали, и Надаба, и свою брачную жизнь, и свое несчастье: с востока на голубом фоне неба показалось нечто такое, чего никогда прежде глаз Каноа не видел.

Нечто белое, похожее на крыло огромной чайки. Это было судно под полными парусами.

Каноа бросился в поселок сообщить новость. Весь народ высыпал на берег и вытянулся лентой вдоль него. Несмотря на долгий срок, посещение пришельцев с берегов Вари еще не совсем изгладилось из памяти жителей Рати, и многие мужи пришли вооруженные дубинами и копьями. И так они стояли и созерцали, пока шхуна не прошла рифов и не вошла в тихие воды бухты.

Самого же Каноа не было среди доблестной компании, расположившейся на берегу: к стыду его, он спрятался в лесу. Было достаточно одного взгляда на шхуну, и перед ним, как живые, встали лица воинов Вари, он слышал ужасные крики убиваемых, удары палиц. Эти страшные призраки прошлого гнали его прочь. Сквозь пальмовую рощу он добрался до сандалового леса, а оттуда до холма. Взобравшись на вершину его и спрятавшись в ветвях густого дерева, он хорошо мог видеть шхуну со вздутыми парусами, направлявшуюся по ветру к берегу. Напряженный слух Каноа ловил звуки. Он слышал, как заревела цепь бросаемого якоря, затем шхуна онемела, и ее крылья стали опадать, как падают листья с деревьев в ветреную погоду.

Каноа наблюдал ее долгое время, но ничего особенного не происходило: люди не высаживались на берег, не бежали, как воины Вари, за жителями, избивая и уничтожая их, никаких криков не долетало до него по ветру. Привычные звуки царили вокруг: крики морских чаек, гул волн, разбиваемых о рифы, и шум деревьев. Шхуна не спускала бота. Очевидно, люди, бывшие на борту, не зная обитателей Рати, боялись враждебных действий с их стороны.

И вдруг Каноа увидел пироги своих соотечественников, пересекавшие лагуну. Подобно мышам, подбирающимся к кусочкам сыра, стремились пироги к «Борго» — так называлась прибывшая шхуна. Каноа продолжал наблюдать, как челны прошли вдоль шхуны и обогнули ее, а затем он увидел своих соплеменников на ее борту, на ее удивительном борту, невредимыми, прикасающимися к ней. И он, Каноа, не был с ними, а сидел здесь на дереве. Постыдная трусость лишила его таких чудесных переживаний.

Его глаза, острые, как глаза птицы, теперь уже могли различить маленькие фигуры прибывших на «Борго». Среди них были Надаб и Сипи. Они беседовали с людьми, находившимися на борту, и те не убивали их.

Каноа, оставив дерево, спустился с холма и побежал через лес в деревню. Она была пуста. Он выбежал на берег, где собрались женщины, дети, старики. Завидев его, они стали кричать, обзывая его беглецом, трусливой собакой. Каноа почти ничего не слыхал. Страх оставил его. Он смотрел на шхуну, качавшуюся в лагуне, окруженную со всех сторон челнами, словно наседка цыплятами. И вдруг прежний страх снова охватил его, и он бросился бежать, провожаемый насмешками толпы, и скрылся в чаще деревьев.

«Борго» был финским судном под командой некоего Нейлса Нистада. Своим видом оно очень напоминало пиратские суда той тихоокеанской эпохи.

Финнов на море торговцы недолюбливали. Нелюбовь эта связывалась со страхом; как известно, эти люди имели особую власть над ветром, могли заглядывать в будущее и повелевать темными силами; кроме того, они имели странную внешность, резко отличаясь от норвежцев, шведов, янки, итальянцев и других народов.

Капитан же Нистад имел особенно странную внешность: лицо его было совершенно плоско, а черные волосы начинались почти над самыми бровями. Он был одним из тех занятых людей, которые, куда бы их ни забрасывала судьба, могли говорить на языке народа или, племени, среди которого находились. Он уже два года плавал в Тихом океане, имея своим основным местопребыванием Джибвинк, лежащий севернее Папуа. Его дело требовало широких рейсов. Это дело, которое на грубом языке янки можно было назвать «похищением негров», на более деликатном называлось «ловлей черных дроздов». Ловля велась различными способами. Не вполне легальный способ заключался просто в краже людей и доставке их на плантации, причем оплата их труда выражалась в снижении цены торговых продуктов. При наиболее гуманной форме чернокожих не заковывали в цепи, а заманивали в тенета торговых предпринимателей, где с ними заключались контракты на определенный срок. За свою работу чернокожие получали условленную плату и по истечении времени отпускались на свободу и могли вернуться обратно на свои острова.

Метод капитана Нистада лежал как раз между двумя этими крайностями. Он не желал ни борьбы, ни лишней возни, он просто заманивал канаков на борт своего судна, поднимал паруса и отплывал вместе с ними. Чернокожие обратно не возвращались.

Остров Рати особенно подходил для такой игры. Он был совершенно первобытным, его обитателям абсолютно не известны были уловки белых.

Нистад бросил якорь как раз в тот момент, когда Каноа наблюдал его судно с вершины холма. Высаживаться на берег капитан не стал; он рассчитал, что чернокожие в самый короткий срок должны появиться на его борту, привлеченные любопытством, и он не ошибся.

Вскоре челны пересекали волны, направляясь к прибывшему судну. В них сидели вооруженные мужи. Инициатива и руководство, видимо, принадлежали Надабу, находившемуся среди них.

Приблизившись к судну, Надаб увидел капитана Нистада и штурмана Бирни. Капитан помахал ему рукой. Надабу это очень польстило, так как он инстинктивно почувствовал, что Нистад начальник этих людей и приветствует его, как вождя Рати, каким он на самом деле не был. Рати не имело вождя, но тем не менее отданные знаки отличия очень польстили старому охотнику-рыболову.

Он направил свой челн вдоль борта судна, причалил и взобрался на палубу. Остальные прибывшие последовали за ним. На одно мгновение они растерялись, умолкли и сбились в кучу, подобно напуганным овцам. Вид палубы, мачт, вооружения подействовал на их ум в первый момент угнетающе, но затем, оправившись, они застрекотали, словно сороки в гнезде.

Не теряя времени, Нистад пустил в ход свою магию. Он показал Надабу десятицентовое зеркальце. Надаб увидел в нем лицо, смотревшее на него в упор; оно хмурилось, когда он хмурился, и высовывало язык в тот самый момент, когда он это проделывал; а позади этой вещицы никого не было, и она сама была плоская и тоненькая.

— Это ты сам и есть, — говорил капитан Нистад, даря ему зеркальце. Сипи он преподнес коробку спичек, этих прекрасных тоненьких палочек, которые от прикосновения к коробке загорались ярким пламенем. Прочим гостям он также надавал много хороших вещей, например: лоскутки миткаля, расписанные яркими цветами, ящик, который издавал звуки, свистел и пел, словно птица, и прочее.