Елена Прудникова - Ленин – Сталин. Технология невозможного

• Название: Ленин – Сталин. Технология невозможного
• Автор: Елена Прудникова
• Издательство: ЗАО «ОЛМА Медиа Групп»
• Жанр: История
• Год: 2009
• ISBN: 978–5-373–02571–3

Большевики не верили в Бога и не любили Россию, однако на крутом переломе все же именно они ее и спасли. Когда обанкротились все, кто верил и любил.

Задачи, которые пришлось решать большевикам, оказались не под силу ни государственным деятелям царской России, ни опытным чиновникам и управленцам.

Между тем наследство они получили такое, на какое никто нормальный, в здравом уме и твердой памяти, не покусится. Для того клубка проблем, каким являлась послереволюционная Россия, сразу и названия не подберешь... Механизмы, запущенные в феврале 1917 года, надолго пережили правительство, которое их запустило. Все, кто хоть сколько-нибудь разбирался в экономике и государственном управлении, понимали, что Россия погибла...

Найдется немало желающих поспорить на эту тему, но факты таковы, что именно Ленин и Сталин спасли Россию.

---

Партия все равно была небольшой – в то время бурно росли все левые организации. Но свобода рук, отсутствие каких бы то ни было обязательств, а также полное неимение тормозов давали этой маленькой кучке большие преимущества, и ее влияние росло на глазах.

... На том же съезде совершенно неожиданно выдвинулся человек, выхода которого на первые роли не ждали. В отсутствие Ленина два основных доклада – отчетный и о политическом положении – прочитал Сталин. До того он не выходил на политическую сцену, занимаясь, как писал историк Александр Рабинович, «административными» делами. Правда, это опять же были дела особого свойства. Едва приехав в марте 1917 года из ссылки в Петроград, Сталин взял в свои руки «Правду» и стал ее редактором. Он же был посредником между ЦК РСДРП(б) и ЦИКом Советов во время июльских событий. Он же разруливал конфликт вокруг Петропавловской крепости, когда военный представитель ЦИКа эсер Кузьмин рвался устроить кровавый штурм – Сталин сумел тогда всех успокоить и предотвратить кровопролитие. Он же уговорил

Чхеидзе обратиться в газеты с просьбой остановить провокационные публикации о Ленине. Касательно внутрипартийных дел известно, что Сталину вместе со Свердловым в конце июля поручили изъять у так и не угомонившейся «Военки» деньги, чтобы она не могла выпускать свою газету – деньги забрали, по поводу чего деятели «Военки» жаловались в ЦК. И вдруг оказалось, что этот конкретный деятель способен еще и выступать с докладами – да с какими! Он сумел разъяснить достаточно сложные вещи из области политики и экономики просто, понятно и при этом без профанации.

Самый спорный вопрос на съезде был об отношении к Советам. Во время июльских событий ЦИК скомпрометировал себя, и Ленин по-прежнему настаивал на снятии лозунга «Вся власть Советам!», при этом оставив требование: «Долой правительство!» Ситуация стала совершенно сюрреалистической: долой правительство, но неизвестно, в чью пользу. Кому передавать власть? Ответ на этот вопрос чрезвычайно интересен, поскольку он демонстрирует на простом примере как ленинскую, так и сталинскую тактику: что для чего существует – теория для практики или практика для теории? Оцените:

«Лозунг определяется не формой организации революционного учреждения, а тем содержанием, которое составляет плоть и кровь данного учреждения. Если бы в состав Советов входили кадеты, мы никогда не выдвигали бы лозунга о передаче им власти.

Теперь мы выдвигаем лозунг передачи власти в руки пролетариата и беднейшего крестьянства. Следовательно, вопрос не в форме, а в том, какому классу передается власть, вопрос в составе Советов.

Советы являются наиболее целесообразной формой организации борьбы за власть, но Советы не единственный тип революционной организации... У нас бродила мысль о революционном комитете. Быть может, рабочая секция явится наиболее приспособленной формой для борьбы за власть.

Но надо ясно дать себе отчет, что не вопрос о форме организации является решающим. На самом деле решающим является вопрос, созрел ли рабочий класс для диктатуры, а все остальное приложится, будет создано творчеством революции».

Да, откровенно, куда уж больше... Впрочем, можно и больше:

«Надо, чтобы рабочие, крестьяне и солдаты поняли, что без свержения существующей власти им не получить ни воли, ни земли... Вопрос стоит не об организации власти, а об ее свержении, а когда мы получим власть в свои руки, сорганизовать ее мы сумеем».

В общем, выкрутился товарищ Сталин успешно. Дал понять, что партия намерена сама вступить в борьбу за власть, уже без всяких ширм, но открыто об этом не сказал. Однако самым шокирующим было не слишком замеченное историей заявление о том, что, мол «сорганизовать власть мы сумеем». Это в той обстановке! Не замечено оно потому, что на самом деле сумели, и к этому факту за девяносто лет все привыкли. А если б не сумели, то кто бы помнил сейчас о каких-то там большевиках?

В общем, большевики пришли к выводу, что события развиваются по их теории, а на все остальное им было попросту наплевать. Разрешится само, будет создано «творчеством революции».

Оцените: на этом съезде они на полном серьезе обсуждали важный теоретический вопрос, который внезапно стал насущно-практическим: возможно ли перерастание русской буржуазной революции в социалистическую и построение социализма в России раньше, чем на Западе? Сталин возражал «ортодоксам», сомневавшимся в возможности осуществления социалистической мечты в отсталой России, попутно открыв новое направление марксизма. «Не исключена возможность – говорил он,– что именно Россия явится страной, пролагающей путь к социализму... Надо откинуть отжившее представление о том, что только Европа может указать нам путь. Существует марксизм догматический и марксизм творческий. Я стою на почве последнего».

Что-что, а убеждать он умел. Естественно, эти чисто теоретические нюансы все равно не повлияли бы на реальную работу, которая определялась далеко не теориями, но лучше, чтобы никто в момент принятия решения не кричал над ухом: «Это не по Марксу!» А «творческий марксизм» был просто гениальной находкой – он позволял в будущем подвести обоснование под что угодно.

На том же съезде была утверждена и экономическая программа большевиков: конфискация помещичьей земли и национализация всей земли в стране, национализация банков, рабочий контроль над производством и распределением. О полной национализации промышленности они пока что не говорили – это получится в ходе дальнейших событий само собой, но о том, что они собираются вмешиваться в процесс производства и регулировать его, а также национализировать то, что посчитают нужным, большевики заявляли.

Авантюра? Ну да, безусловно – и еще какая! Но чем они рисковали? Тем, что не смогут выполнить эти обещания, когда на самом деле возьмут власть? Да полно! Когда и кто всерьез рассматривал перспективы взятия власти мелкой левацкой партией?! То, как легли карты в 1917 году, ни один самый сумасшедший прогнозист бы не выдумал. Нет, взять-то власть можно было, не проблема – надо просто нагнуться и вытащить ее из лужи, в которой она в то время валялась. Но вот удержать власть на такой срок, чтобы всерьез пришлось отвечать за базар! Большевики и сами-то слабо верили, что все на самом деле так вышло – наверное, до окончания Гражданской войны не верили. А остальной мир поверил где-то к тридцатым годам, не раньше. Если бы раньше, то задавили бы тогда, когда это было еще возможно, не дав реализовать пятилетки... впрочем, об этом чуть позже, мы пока еще находимся в августе семнадцатого... Программа большевиков была с первого до последнего слова популистской, зато народ на нее откликнулся, а чего еще хотеть?

И, кроме прочего, на съезде в партию вошла небольшая группа так называемых «межрайонцев», сформировавшаяся в 1913 году и состоявшая из меньшевиков и бывших большевиков, в свое время вышедших из РСДРП(б). Вместе с группой партия приобрела и ее лидера – будущего виднейшего своего деятеля и свою хроническую головную боль. Это был меньшевик Лев Бронштейн, известный под партийным псевдонимом Троцкий.

Глава 9 ДВА НАПОЛЕОНА В ОДНОЙ БЕРЛОГЕ

Почему народ должен был понимать генерала Деникина, а не генерал Деникин понимать русский народ?

Иван Солоневич. Народная монархия

Собственно говоря, что сделало правительство в июле? Всего лишь попыталось навести порядок в стране. Желание вполне естественное, и его можно только приветствовать, если бы не одно обстоятельство: когда бы Временному правительству это удалось, Россия по-прежнему оставалась бы экономической колонией Запада. А нам оно нужно?

Если называть вещи своими, грубыми и некрасивыми именами, то уже с начала века силы, действующие в стране, можно разделить на тех, кто считал, что без этой радости следует обойтись и на тех, кто доказывал, что без Запада нам смерть. Иначе говоря, первые работали на Россию, вторые во главу угла ставили интересы западных «партнеров» – надо полагать, совершенно бескорыстно, из святой и чистой любви (ха-ха, шутка!). Немцы не озаботились созданием в России сильной агентуры влияния, но французы, а особенно англичане своего не упустили, дополняя экономическое проникновение политическим, идеологическим – в общем, были везде, где только можно. Именно это, проантантовское лобби и пришло к власти в феврале семнадцатого.

После Февраля патриоты сошли со сцены, зато появилась другая сила, уже в апреле впервые назвавшая себя тем именем, под которым она войдет в историю – коммунисты. Их планы тоже были связаны с Западом, но иным образом. Если либералы хотели поставить Россию на службу «цивилизованному миру», то планы коммунистов были развернуты на 180 градусов – они рассчитывали прибрать к рукам «цивилизованный мир», используя ту страну, которую, если повезет, удастся получить. Мир не удостаивал вниманием их планы – он еще испугается, но несколько позже. Пока что союзники рассматривали Россию как поставщика пушечного мяса во время войны и потенциальную колонию после ее окончания, а в большевиках видели только досадную помеху. Великие же планы коммунистов заставляли их позаботиться о стране, которая попала к ним в руки – вязанка хвороста для мирового пожара должна быть способной гореть хорошо и долго. Так что им поневоле приходилось быть патриотами, куда денешься?