Овидий Горчаков - Прыжок через фронт

• Название: Прыжок через фронт
• Автор: Овидий Горчаков
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1980

Автор известных читателю книг «Вызываем огонь на себя», «Лебединая песня», «Падающий дождь», «Максим» не выходит на связь» писатель Овидий Горчаков в своей новой книге остается верен главной теме собственного творчества, вновь обращаясь к героическим советским разведчикам, к их боевой работе на фронтах Великой Отечественной войны.

В центре внимания писателя — войсковая часть 9903, которую прославили Зоя Космодемьянская, Леля Колесова, Вера Волошина, Борис Крайнов, Константин Заслонов, Григорий Линьков и многие другие.

В рядах этой части начал свой трудный боевой путь разведчика и сам О. Горчаков, прошедший по тылам врага от Десны до Одера — на Брянщине и Смоленщине, в Белоруссии и на Западной Украине, в Польше и в «имперской провинции Вартеланде» — в Германии.

---

«Тысяча пятьдесят восемь ночных боевых вылетов на бомбометание и сорок разведывательных полетов совершил Герой Советского Союза А. П. Ерофеевский. Бесстрашно наносит он удары по крупным объектам противника, важнейшим коммуникациям и жизненно важным центрам врага. По орудийным вспышкам, едва различимым теням и еще каким-то одному ему известным признакам он безошибочно «читает землю». «Не в бровь, а в глаз бьет Ерофеевский врага», — говорят о нем боевые товарищи…»

Сокол, да и только! Тысяча пятьдесят восемь ночных вылетов. Это еще летом сорок четвертого. Это, считай, по одному боевому вылету ежедневно в течение почти трех лет. Сколько еще вылетов сделал он за оставшийся год войны!..

Вот какие орлы летали на «небесных тихоходах»! Правда, Африкант Платонович почему-то не стал нашим пилотом. Однако командир авиационного полка выделил нам самых опытных, самых мужественных своих летчиков, с самой высокой техникой ночного пилотирования, с опытом посадки на партизанских площадках за линией фронта. В полку тоже знали, что речь идет о важном правительственном задании.

И капитан Ерофеевский и все летчики этого полка — они громко именовали себя ночным легкобомбардировочным. полком — тоже были готовы на все, только бы выполнить приказ Москвы. Лететь решили во что бы то ни стало: жизнь польских представителей была в опасности.

Правда, кое-кому в авиаполку казалось, что сложность обстановки в районе посадочной площадки не обеспечивает возможность успешного полета с посадкой, но майор Савельев сумел добиться согласия на полет у командира полка.

И вдруг снова авиаторов взяло сомнение: по последним данным, в конце апреля у немцев впервые появились на фронте, в авиаистребительном корпусе… радиолокационные станции!..

В двадцати километрах за фронтом

В Михеровском лесу шла лихорадочная подготовка к приему самолетов. Миколай Козубовский считал, что посадочная площадка подготовлена с соблюдением всех необходимых правил, — только бы самолеты скорей прилетели!

Почти ежедневно в урочище Михерово пробирались роты эсэсовцев в шапках-«фуражирках» и пятнистых маскировочных костюмах. Возвращались они под вечер, неся убитых и раненых «охотников за партизанами».

А партизаны Каплуна копали могилы в лесу. Боеприпасы в бригаде подходили к концу…

В этой небывало сложной обстановке каплуновцам неожиданно невольно помогли… англичане. Самолеты Королевских военно-воздушных сил Великобритании, прилетев из Италии, по ошибке сбросили в Михеровский лес десяток обшитых брезентом металлических контейнеров с обмундированием, оружием, боеприпасами и медикаментами, предназначенными для польских националистов, державших связь с правительством Сикорского в Лондоне. Каплун от души благодарил англичан за мундиры, пулеметы, гранаты и прочие ценные «подарунки», но, разумеется, и не думал отдать эту манну небесную адресату.

Наутро, когда эсэсовцы сунулись в лес, их встретил шквальный огонь из английских «стенганов» — автоматов системы Томпсона калибра 11,43 миллиметра. Причем в засаде были замечены люди в английской форме цвета хаки. Пожалуй, «викингам» могло померещиться, что англичане открыли второй фронт в… Михеровском лесу, на берегу Буга!

Видя, что на голодной партизанской диете поляки с каждым днем все заметнее худеют, Каплун распорядился выдавать им за счет Лондона усиленный паек — наравне с тем пайком, что получали раненые. Но паек этот вскоре опять уменьшился до нескольких сухарей в день. Каплуновцы пробирались в дальние деревни у Буга, но там, где не стояли эсэсовцы или венгры, рыскали бандиты-сечевики из армии «Полесская сечь» генерала Тараса Бульбы… Комбриг давно ушел бы из прифронтового Михеровского леса, если бы не приказ Москвы о переброске через фронт польских руководителей. И во имя боевой дружбы двух братских народов в ожидании наших самолетов стояли насмерть каплуновцы в Михеровском лесу. Многие партизанские могилы в этом лесу — залог бессмертия этой дружбы, братства по оружию.

В Михеровском лесу незримо шла затяжная битва — битва умов двух опытных противников — закаленного комбрига подполковника Каплуна и карателя группен-фюрера Герберта Гилле, командира 5-й дивизии СС «Викинг». Гилле разработал подробный план операции по расчистке своего тыла и выполнял его педантично и неуклонно. Его войска прочесывали леса квадрат за квадратом.

Днем и ночью кружили над Михеровским лесом «фокке-вульфы», «мессеры» и «юнкерсы». Они обстреливали лес из крупнокалиберных пулеметов, бомбили квартал за кварталом. Всюду, по всем просекам и тропам шныряла эсэсовская разведка.

А тем временем команды, выделенные из отрядов Николая Козубовского и Назара Васинского, продолжали расчищать тайную посадочную площадку доставленными с дальних хуторов топорами и пилами, заготавливали хворост для костров, прекращая работу и пропадая сквозь землю лишь тогда, когда мимо, в десятке шагов от партизан, проходили эсэсовские лазутчики.

Но следы свежей порубки невозможно было долго скрыть ни от наземной гитлеровской разведки, ни от воздушных разведчиков. СС-группенфюреру Герберту Гилле казалось, что он правильно понял намерения партизан. Он приказал своим летчикам сбросить над лесом листовки:

«Партизаны! Вы окружены. Ваше положение безнадежно. Ваше начальство ждет самолетов, чтобы удрать, бросив вас на произвол судьбы. Прекращайте сопротивление, выходите из лесу. Сдавайтесь немецким властям, и вы будете отпущены на родину…»

Каплуновцы были весьма признательны группенфюреру — он снабдил их неплохой бумагой, потребной для курева и других надобностей.

И по-прежнему без отдыха петляли по лесу каплуновцы, обманывая разведчиков из дивизии СС «Викинг». А когда все же сталкивались с эсэсовцами, четверо поляков, таких же голодных, измученных, как и партизаны, отстреливались из новеньких английских «стенганов» и вновь пропадали в зарослях…

«МАРЕК»: «11 мая мы отправили в Москву драматическую радиограмму, в которой сообщали, что находимся в тяжелом физическом состоянии, в самых неприятных условиях… Каждый лишний час мог оказаться критическим…»

«ТАДЕК»: «8-13 мая. Все строим аэродром, а ночью ждем самолета. Тягостные, безнадежные часы ожидания мы скрашиваем печеной картошкой. С каждым днем все мы голодаем все больше, потому печем и поедаем огромную массу картофеля. Едим его даже тогда, когда он сгорает в угольки. Кто-то философски заметил, что уголь весьма полезен для желудка…»

Это последняя запись в дневнике «Тадека», верного хроникера большого похода по вражьим тылам.

Самолеты летят через фронт

Подполковник Орлов-Леонтьев вынужден был окончательно отказаться от полета. Совсем скрутила его болезнь. Несмотря на режим радиомаскировки, введенный на «подскоке» с самого начала операции, он решил связаться с Центром. «Вова» передал Центру такую радиограмму: «13.5.44 не летали. При хорошей погоде 14 мая к Каплуну полетят «Спартак» и «Лена». Командиром группы назначается «Спартак». Он сориентирован после отправления на Большую землю четырех польских представителей остаться в тылу противника и вести работу самостоятельно. В соответствии с Вашими требованиями «Спартак» мною проинструктирован по стоящим перед его группой задачам. «Спартак» заверил командование, что поставленные группе ответственные задачи будут выполнены. 14.5.44. Леонтьев».

Итак, командование назначило меня командиром группы. Такой ответственной, сложной комплексной операцией мне еще никогда не приходилось руководить, хотя я уж и не помнил, во скольких переплетах побывал за два с лишним года работы в разведке. Если операция пройдет гладко — прекрасно. А если немцы собьют один или оба самолета, если мы не найдем в лесу за линией фронта братьев-поляков, если мы не сможем до зари отправить обратно самолеты! Мерещились и гибель в объятом пламенем самолете, и плен, и пытки в гестапо. Трудно на войне людям с воображением!..

При свете фронтовой коптилки в отеле «Веселая жизнь» я написал письмо матери. Оно сохранилось, это письмо, и я привожу его здесь полностью. Вот что написано карандашом на двух вырванных из блокнота пожелтевших от времени страницах:

«14 мая 1944 года

Дорогая мама!

Пишу тебе, быть может, последнее письмо на аэродроме, откуда я улетаю в немецкий тыл. Тебе передаст это письмо майор из Генерального штаба в Москве, который улетит обратно, как только проводит меня.

Аэродром этот находится в Западной Украине, недалеко от Ковеля. Я готов был к полету последние полтора месяца, но различные обстоятельства задерживали вылет. Каждый день сидел я на аэродроме, но погода был нелетной. Сначала я должен был лететь с одним подполковником в группе из четырех человек, но теперь лечу вдвоем с радисткой.