Н. Урванцев - Таймыр - край мой северный

• Название: Таймыр - край мой северный
• Автор: Н. Урванцев
• Издательство: Мысль
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1978

Урванцев Н.Н. знаменитый геолог, открывший норильские угольное и медноникелевые месторождения — написал эту книгу о своих путешествиях и исследованиях Полуострова Таймыр, книжка естественно не до конца искренняя — нет ни слова о том, что с 38 года по 45 исследования проводил — зек Урванцев, осужденный как член вредительской организации. Но описание путешествий весьма интересное.

---

На ближайших к Пясинскому заливу островах Круглом, Песцовом и других были организованы летние рыболовецкие участки для промысла омуля. Благодаря отсутствию льдов лов этой ценной рыбы шел весьма успешно. Куда бы мы ни заходили, нас везде встречали радушно и угощали омулями во всех видах. Кроме омуля попадался и голец — "сибирский лосось". Он держался главным образом в устьях горных речек с чистой водой, текущих с гор Бырранга.

По мере продвижения на восток метаморфизм глинистых пород непрерывно возрастал. Хлорит серицитовых сланцев переходил в биотит. Замена одного минерала другим шла постепенно. Сначала среди пластинок хлорита появлялись черные точки, различимые под лупой чешуйки биотита, размеры их увеличивались, и, в конце концов, хлорит был полностью замещен биотитом. Этот процесс можно было наблюдать местами на протяжении километра, так что на карте трудно было провести границу разных пород. Высокое давление при горообразовании, которому подверглись древние глинистые породы Таймыра, способствовало их превращению в очень плотные и в то же время тонкопластинчатые, сланцеватые породы, целиком слагающие острова Песцовый, Плавниковые и другие. Эта сланцеватость, располагаясь, согласно законам механики, перпендикулярно давлению, имела вертикальное или близкое к нему положение. При беглом осмотре таких пород они казались однообразной серовато-зеленоватой тонкоплитчатой толщей, круто падающей в одном направлении на протяжении нескольких километров.

При более внимательном осмотре в этой однообразной толще удавалось подметить параллельно идущие полосы более темного цвета, секущие сланцеватость и залегающие под разными углами то наклонно, то почти горизонтально. Это и была подлинная слоистость тех осадочных пород, которые подвергались метаморфизму. Темные полосы представляли собой прослои более темноокрашенных глин, которые некогда отлагались в древнем водном бассейне. В таких метаморфизованных породах сланцеватость обнаруживалась сразу, при первом же ударе геологического молотка, а слоистость была неразличима, и подметить ее можно было только по чередованию различно окрашенных пропластков. Между тем выявление истинной слоистости, ее залегание представляли одну из важных задач геолога, работающего в таких интенсивно складчатых областях, как горы Бырранга. Только на основе этих наблюдений можно было правильно понять историю геологического развития района, выявить перспективы его минеральных ресурсов и правильно наметить их поиски.

Увлеченные своей работой, мы не заметили, как летело время. Наступил сентябрь, иногда шел снежок, но значительных морозов пока еще не было, так что мы не тревожились. Однако это спокойствие продолжалось недолго. Через неделю при северном ветре ударил крепкий мороз. Утром, выйдя из каюты на палубу, я увидел, что бухта, где мы ночевали, замерзла. Правда, лед был еще не толстый, пробивался шестом, но это было для нас серьезным предупреждением. Корпуса наших ботов деревянные, их может повредить даже сантиметровый лед на протяжении первой же сотни километров хода. Я пожалел, что не попросил в Игарке сделать обшивку носовой части ботов по ватерлинии хотя бы миллиметровым железом. Теперь надо было срочно уходить. Мы находились от Пясинского залива на расстоянии около сотни километров. Придется идти мористее, по кромке шхер, где волнение не даст образоваться сразу сплошному покрову, а будет только "блинчатый" лед.

За сутки мы добрались до Пясинского залива и выбрались на реку. Пароход "Пясинец" с баржей, нагруженной бочками с рыбой, ушел, ушли и катера, которые обычно зимуют на пристани Валек. Пополнив запас горючего, тронулись в Норильск и мы. Ночи уже темные, идти по реке было опасно, можно наскочить на мель. Приходилось отправляться в путь пораньше, с рассветом. На одной из таких стоянок, несколько выше устья реки Пуры, там, где Пясина образует большое широтное колено, я стал свидетелем переправы стада диких оленей через реку во время их осенней миграции с побережья на юг, к границе лесов.

Вышел я на палубу рано, когда все еще спали. Утро было пасмурное и тихое, на реке туман, сквозь который неясно вырисовывались очертания рядом стоящего "Диорита" и контуры берега. Мы стояли против большого лога, который широким устьем плавно подходил к воде, а вершиной далеко вдавался в тундру. По нему-то и стало спускаться к воде большое стадо оленей, голов 100. Летом на побережье олени разбиваются на мелкие группы по три — пять голов, а при кочевке сбиваются в большие стада, чтобы легче было уберечься от волков.

Первыми в воду вошли крупные рогачи-самцы, за ними олени помоложе, потом важенки с телятами. Все стадо переправлялось компактной массой легко и свободно, только лес рогов да широкие спины поднимались над водой. Проплыли мимо нас, не замечая, спокойно вышли на берег, отряхнулись и логом поднялись наверх в тундру. Зимовать они будут где-либо в предгорьях Среднесибирского плоскогорья. Плавают олени превосходно, не только голова, но и вся спина держится над водой. Этому помогает шерсть, волосы которой содержат пустоты, наполненные воздухом. Убитый олень на воде не тонет, а на его шкуре можно плыть. Я стоял неподвижно, не шевелясь, очарованный.

Через перекат, что был на истоке Пясины, своим ходом ботам пройти не удалось, не хватило мощности. Пришлось всем высаживаться на берег, браться за бечеву и общими усилиями людей и машин преодолевать перекат.

В Норильске, в Геологическом управлении, после моего доклада было принято решение продолжить работы дальше к востоку, а в шхерах Минина начать разведку. Весной, в начале мая, туда была доставлена самолетом разведочная группа А.Туманова. Я там наметил план работ и в начале июня на самолете ПО-2 с полярным летчиком Махоткиным возвращался в Норильск. Пришлось взлетать ночью, когда морозило, и снег под лыжами самолета не оседал. С собой мы взяли в качестве подарка 25-килограммовую нельму, но, увы, подняться с ней не смогли. Лыжи не отрывались от земли, несмотря на все усилия Махоткина. Пришлось свой драгоценный подарок оставить.

В следующий сезон полевых работ мы отплыли на ботах в конце июля, как только вскрылось озеро Пясино. Устье Пясины к этому времени очистилось ото льда, но в заливе был еще плавучий лед. Река Норилка служила акваторией для посадки гидросамолетов комбината. Боты уже готовились к отплытию, когда гидросамолет пошел на взлет. Но в момент отрыва от воды послышался громкий хлопок, появилось пламя около правого крыла, и моторы заглохли. Размышлять было некогда. Мы завели свои дизели, снялись и подошли к самолету. Пассажиры быстро перескочили к нам на бот, а другой бот подал буксир и отвел самолет к берегу. К счастью это была только вспышка из-за лопнувшей трубки бензопровода. Но все же мои сотрудники ходили в качестве "спасателей на водах" так как подоспели на помощь первыми, раньше других катеров

На место приплыли в первых числах августа. Туманов сообщил нам, что около него в проливах льды разъело, надо ждать вскрытия. Но мы все же решили пойти, тем более что носовую часть судов у ватерлинии зимой в Вальке обшили полуторамиллиметровым железом. В заливе льдов не встретили. В проливах он был рыхлый, ломаный, а у берегов чистая вода, так что пробираться все же можно было. По прибытии осмотрел работы и оставил Туманову в помощь "Диорит" с Фоминым для детальной съемки участка. Сам же на "Пегматите" пошел дальше на восток.

Этим летом я взял с собой геофизика A.M. Носкова, у которого был специальный прибор для определения активности пород в обнажениях. Пока я осматривал и описывал обнажение пород, отбивал молотком образцы, Носков замерял и записывал их константы. Александр Михайлович был не только отличным математиком и геофизиком, но и художником, тонко чувствующим природу Севера. Его прекрасные акварели Пясины, шхер и побережья до сих пор висят у меня в кабинете как память о прошлой совместной работе.

По мере продвижения на восток геологическое строение района все более усложнялось. Усиливался метаморфизм пород, менялся их минеральный состав. Биотитовые кристаллические сланцы переходили в более крупнозернистые гнейсы — породы, по составу соответствующие гранитам, но отличающиеся от них полосчатостью, обусловленной линейным расположением минеральных компонентов: слюды, кварца и полевого шпата. Появлялись и граниты, но своеобразные: то неясно полосчатые, сходные с гнейсами (их так и называют гранито-гнейсы), то неровно пятнистые, то с выделениями крупных кристаллов отдельных минералов среди более мелкозернистой основной массы.

Все свидетельствовало о том, что эти породы частично или полностью переплавлялись, и все стадии этого процесса здесь можно было наблюдать. В зависимости от температуры и давления, связанных с глубиной, одни и те же глинистые породы переходили и в филлиты, и в кристаллические сланцы, и в гнейсы, и в граниты. Минеральный состав пород различный, а химический одинаковый, так как процесс их метаморфизма шел без всякого привноса и уноса вещества. Степень метаморфизма зависела только от той термодинамической зоны, где происходил процесс, поэтому он и получил название "зонального метаморфизма".