И. Алимов - Сосуды тайн. Туалеты и урны в культурах народов мира

• Название: Сосуды тайн. Туалеты и урны в культурах народов мира
• Автор: И. Алимов
• Издательство: «Азбука-классика», «Петербургское Востоковедение»
• Жанр: Культурология
• Год: 2002
• ISBN: 5-352-00188-1, 5-85803-204-4

Современная этнографическая наука достигла успехов в самых разных областях. Труды учёных, посвящённые этногенезу, этнографической истории, обычаям и обрядам, фольклору, материальной культуре и быту разных народов мира, заполняют в библиотеке не один шкаф. Всякий интересующийся может составить довольно ясное представление о самых разных сторонах повседневной жизни практически любого народа. И только одна тема традиционно обходится в науке стыдливым молчанием — это отхожие места, правила их использования и связанный с этим комплекс поведенческих норм (в том числе часто религиозного характера), а также способы утилизации прочих отходов жизнедеятельности (мусора различного характера).

Между тем трудно не признать, что туалеты и мусор занимают существенное место в любой культуре: посещение туалета (в самом широком смысле этого слова) так же естественно, как своевременный приём пищи (что очевидно хотя бы потому, что первое есть логичное следствие второго), а дистанцирование от отходов входит в повседневную жизнь любого этноса наряду с обрядом инициации. Однако в научной и даже в научно-популярной литературе столь занимательному предмету посвящено до обидного мало исследований.

Настоящая книга предназначена не только и не столько специалистам (есть ли специалисты в науке «туалетоведение»?), но всем интересующимся, а также может быть использована как пособие по туалетному этикету, принятому в странах Востока.

---

— А что за зверь удивительный в аквариуме? — полковник огляделся, и на жабиуса толстым пальцем указывает.

— Жаба, — говорю. Без неуместных комментариев.

Вообще-то наш зверь — Жабиус Говениус Рекс. Из-за него Михалыч с перепугу сознание потерял, когда Жабиус прямо ему на ногу выпрыгнул. Увлекаемый бурным потоком. Из очка в женском туалете достославной городской администрации. Как он в нашу канализацию угодил, как там выжил — загадка. Обогрели зверя, приютили. Гордимся теперь. Директор комбината по части рептилий малость двинутый, у самого игуана дома живет, так он на нашу жабу специально глянуть приезжал. Долго рассматривал, языком цокал, а потом сказал: «Надо же, и цвет-то какой, прям маскировочный!» А какой еще может быть цвет, если наш жабиус, научно выражаясь, чистой воды — точнее уж чистого дерьма — канализационный эндемик?..

— М-да, — говорит полковник, разглядывая жабиуса. — Издалека везли? Африка, небось?

— Вроде того, — соглашаюсь. Один черт. Либо у меня денег куры не клюют, либо я враль записной. И то и другое для налогового полицейского, считай, чистосердечное признание в воровстве.

Вот положение дурацкое! И знаю ведь точно, что ничего криминального полковник у меня не нароет — все равно сердчишко ёкает. Эх, испортило русских засилье бюрократии, трусами сделало. Недаром мы нет-нет, а тундрюкам позавидуем. В «Макдональдс» на снегоходе… Да-а.

И тут слышу — дизеля. Урчат на подъеме, тяжелое волокут. Так это же цистерны! Громадные цистерны с подогревом, дерьмо с Космонавта Мельника на регенераторную везут. Аккурат мимо ангара нашего. Ур-ра-а! Ничего выдумывать не надо, так и скажу полковнику — да вот откуда запахи…

А полковник в это время достает платок, зажимает им нос и теперь уж совсем не в переносном смысле хрюкает:

— Ладно, приступим.

Только приступить у нас не выходит, потому что один из дизелей вдруг надсадно взрёвывает у самого крыльца, будто ангар таранить собрался. Правильно сориентировать московского гостя, подготовить к встрече с бригадой, я не успеваю. За стеной раздается жуткий грохот, и сквозь неплохой уплотнитель на двери кабинета пробивается такая вонища, что даже мой тренированный нос морщится. Дезинфекция, она похлестче дерьма будет раз в десять.

— А это что еще такое?! — Выше платка москвич заметно наливается кровью.

— А эт, уважаемый, — говорю, — вернулась с работы бригада пробойников!

«Хрен ли нам теперь?» — сказал бы в такой ситуации мэр. Вот и мне уже — не хрен.

— Ко-о-го бригада?!

И тут парни вваливаются в кабинет. Впереди Кузя со своим дёргающимся глазом.

— Пробили! Игорь, мы ее пробили!!!

Полковник уже не краснеет, а напротив, бледнеет. Ребята все, как один, в списанных армейских боевых скафандрах, только шлемы поснимали. А у Кузи в левой клешне — его любимая пропыра. И машет он ею в воздухе довольно опасно.

В общем, зрелище то еще.

Вонизьма тоже не дай бог.

Полковник сидя обалдевает. Впрочем, мне сейчас не до него, я смотрю на ребят, оцениваю, в каком они состоянии. Вроде ничего. Растут парни. Великая штука трудотерапия, если грамотно ее применять.

Тишка мне издали кивает, отстегивает варежки и лезет к аквариуму жабиуса кормить. Михалыч пытается вперед пролезть, оттереть от меня Кузю и одновременно пропырой в ухо не схлопотать. А Кузя знай себе лопочет, рассказывает, как замечательно они сегодня пробили. Я его речь довольно хорошо разбираю — привык за пять лет, ёлы-палы, — но как раз сегодня меня сомнения одолевают. Потому что дешифровка кузиного лепета следующая: когда парни уже всякую надежду потеряли осилить затыку, вдруг родилась блестящая идея. Не продавливать, а бить.

Изобретатели хреновы, они взяли Кузю за ноги, и головой вниз с пятиметровой высоты в магистральную трубу бросили! А он пропыру в клешнях зажал, перед собой выставил… Ну, и вонзился в мерзлую какашку. И таки расшевелил ее.

«Пропыра» — это Кузя сам название выдумал. Четыре лома, сваренных вместе пакетом, и на конце железяка от топора-колуна, самого здорового, какой смогли найти. У нас, конечно, не только ручной пробойный струмент, техника всякая самопальная тоже имеется, но когда нужно в тесном коллекторе затыку расковырять, лучше пропыры ничего не придумаешь. А в боевом скафандре экзоскелет и сервоприводы, мы это дело слегка усилили — знай себе дерьмовую мерзлоту пыряй и в ус не дуй. Конечно, вместо штатных перчаток ставим варежки-клешни, иначе струмент не удержишь. Пять штук мне скафандров комбинатские снабженцы добыли, не знаю уж как, но вроде по закону все, списанная амуниция.

— Послушайте, Сикорский… — Глаза у полковника совсем освиневшие. — Это что за сборище дебилов? Вонючих… Чем ваше так называемое «бюро» занимается?!

А у меня вдруг настроение приподнялось, ведь живы-здоровы парни, да еще затыку пробили. Задача выполнена, любимый город может гадить спокойно. Так чего мне бояться? Ну и отвечаю я москвичу:

— Известно, чем заниматся. Вертолеты строит!

Тут-то Михалыч шутку и испортил.

У Михалыча самый высокий в бригаде ай-кью. Под семьдесят. Но когда на тебе боевой скафандр, кустарными способами приспособленный для работы в замерзшем дерьме по уши, голова умная — только полдела. То есть ты догадаешься, наверное, что координация движений у твоей одежки больше не военная. И честь отдавать начальству не станешь — побоишься граблей в шлем себе въехать так, что вмятина останется. А вот если нужно, допустим, Кузю излишне возбужденного обойти… Михалыч неловко поворачивается, задевает полковника и роняет его на пол вместе со стулом. Прямо сносит.

Полковник не кричит, а визжит — свинья она и в тундре свинья, — ему больно, его приложила бронированная махина в десять пудов. Кузя перепуганный отпрыгивает в сторону, роняет пропыру — вот уж повезло! — и таращится на полковника, словно тот не со стула, а с Луны свалился. «Кузя!» — зову я, мне важно отвлечь парня, у него была раньше манера от страха закрывать лицо руками, а клешни-то он не снял, никак я их не отучу, чтобы, отстегнув шлем, первым делом свинчивали клешни…

— Не-е-т! — ору.

Это Михалыч, намеренный исправить ошибку и загладить вину, нагибается и хватает полковника выше локтя страшной железной варежкой с усилителями.

— Звините-пжалста-я-больше-не-буду! — выстреливает наш умник покаянную фразу, которую еще в первой группе интерната на всю жизнь затвердил.

Конечно, Михалыч хочет полковника на место посадить, легко и непринужденно, будто ничего и не было. Он сейчас двоих таких кабанов на одной руке поднимет. Сжимается варежка.

— Сто-о-ой!!! Все назад! — кричу, а сам прикидываю, мне как, уже сегодня в коллекторе утопиться, или погодя чуток?

Полковник живучий оказался. Вырвался и прямо на трех костях, не переставая выть, из кабинета бросился, головой дверь вышиб, и куда-то ускакал.

В тундру, раны зализывать.

Тишка в наступившей тишине произносит:

— Н-ну, мэ-мэ-мэ… Михалыч. Н-ну, ты и мэ-мэ-мэ… Идиот.

Это значит, он Михалыча осуждает, но слегка. Они когда хотят кого-то всерьез оскорбить, говорят «у-о». Еще одна привычка интернатовская.

У Тишки ай-кью вообще нет. Он тесты проходить отказывается, и все. Обходными путями ему полтинник насчитали. Занизили, думаю.

Михалыч соображает, чего натворил — и в плач.

Кузя видит, что Михалыч плачет, и тоже принимается реветь.

Я выезжаю из-за стола, отстегиваю ребятам клешни, пока не начали ими слезы утирать.

В Тишке, похоже, разыгрывается командный дух, потому что глаза у него заметно мокрые. Но он еще держится. Это надо закрепить.

— Веди их в раздевалку, — говорю. — Проследи, штоб приняли душ, и сам не забудь. Скафандры уложите аккуратно. Да, пропыру забери — вон она валятся. Через полчаса отвезу вас завтракать и баиньки.

Угу, отвез. Только мне удается кое-как успокоить ребят, и помочь Тишке выгнать их из кабинета — опять звонок. Техник-смотритель шестого района. Я и забыл совсем, что у них разгонный насос в трубе стоит. Голь на выдумку хитра — раз дерьмо по собственной воле не плавает, мы ему турбонаддув устроим. Пока этого наддува не было, «КБ Сикорского» из шестого района просто не вылезало. Я там буквально дневал и ночевал. Да и ребята были еще неопытные, людей всяких боялись, а не только москвичей, — приходилось ими непосредственно на месте командовать, чтобы защищенными себя чувствовали… А потом насос заработал, в шестом гораздо легче стало, вот и забыл я.

— Стопорится, — техник говорит. — Поднимается и стопорится. А напрягу только к вечеру дадут. Боюсь, поздно, не сдюжит насос. Чё делать-то? Мож, толканули бы слегка тяжелый слой?

«Тяжёлый слой» — нижний, куда всякие инородные предметы опускаются, забухнув. Помню, дохлого оленя выковыряли. Как он туда угодил? Хотя жабиус тоже ведь откуда-то взялся, не из Африки же.