Николай Крылов - Не померкнет никогда

• Название: Не померкнет никогда
• Автор: Николай Крылов
• Жанр: Биографии и Мемуары

В настоящем издании объединены воспоминания Маршала Советского Союза Н. И. Крылова о героической обороне Одессы и Севастополя, выходившие в свое время отдельными книгами. Николай Иванович Крылов был одним из руководителей обороны этих городов, начальником штаба Приморской армии, сражавшейся за них вместе о военными моряками. Последовательно рассказывая о развитии событий на одесских и севастопольских рубежах, автор опирается на богатый фактический материал, знакомит читателей со многими замечательными людьми — героями Одесской и Севастопольской обороны.

---

Однако всем нужна хоть маленькая разрядка. Когда я, сняв со стола рабочую карту, зову направленцев попить у меня чаю, вступает в силу наше старое для таких случаев правило: сейчас о служебных делах не говорим. Если тут удалой капитан Харлашкин, или просто Костя, как зовут его все в эти минуты, то товарищам будет чему посмеяться: у него всегда в запасе что-нибудь веселое. Легко в этом кругу и поделиться тем, что тревожит, камнем лежит на сердце.

Многие из нас не получают никаких вестей от своих семей. Шестой месяц и я не знаю, где жена и дети, что сталось с ними после того, как 22 июня в пограничном Белграде мы наспех попрощались у набитой людьми полуторки, увозившей их к железной дороге, на станцию Раздельная.

Успокаиваем друг друга тем, что, как видно, еще не наладилась работа военно-полевой почты, что письма не доходят из-за изменения адреса. Хорошо, если так.

* * *

Бывать на флагманском командном пункте флота — он же КП СОР, — находящемся у Южной бухты, довольно далеко от нас, мне случается нечасто. Когда командарм и член Военного совета отправляются туда с ежедневным докладом командованию оборонительного района, я остаюсь старшим на армейском КП.

В Одессе отношения со штабистами-моряками были как-то ближе и теплее такие, как здесь с Моргуновым и Кабалюком, с которыми мы и живем под одной крышей, и все, что целесообразно делать сообща, так и делаем.

Из ноябрьских боев, в целом успешных, напрашивались выводы о различных недостатках в организации обороны. Мы старались извлечь уроки, касающиеся действий армии. Но возникали и вопросы, решать которые следовало бы в вышестоящем, старшем в Севастополе, штабе. Соображения на этот счет с некоторыми практическими предложениями я изложил в докладной в штаб СОР. Составляя эту бумагу, ни о чем, кроме пользы дела, не думал.

Почему-то эта докладная попала к Ф. С. Октябрьскому, которому не адресовалась, и неожиданно вернулась ко мне с его резолюцией. Мне разъяснялось, что не моя забота делать столь обобщенные выводы, давать оценки состоянию обороны. Оказывается, я вторгся куда не следует…

Всех нас, естественно, интересовали, волновали и морские дела, не отделимые в Севастополе от сухопутных уже потому, что от морских перевозок полностью зависела боеспособность армии.

Новости о том, что происходит на море и что оттуда ожидается, приносили с флагманского КП командарм и Кузнецов. О приходе кораблей, о прибывающих на них подкреплениях и воинских грузах извещал меня также начальник оперативного отдела штаба флота капитан 2 ранга О. С. Жуковский. Мы познакомились с ним в Одессе, когда готовилась ее эвакуация. Пока Жуковский находился в Севастополе, служба сводила меня с ним чаще, чем с кем-либо еще из флотского командования, за исключением береговиков.

Корабли приходили из портов Кавказа регулярно. Опасения насчет того, что присутствие неприятельской авиации на всех аэродромах Крыма сделает рейсы в Севастополь чрезмерно рискованными, к счастью, пока не оправдывались. После потопления "Армении" — транспорта, на котором в начале ноября погибли сотни эвакуируемых севастопольцев и ялтинцев, потерь на морском пути к Большой земле не было.

Для перевозок часто использовались крейсеры и эсминцы — более быстроходные, чем транспорты, и менее уязвимые. Но благополучно доходили под охраной боевых кораблей и грузовые суда, танкеры с бензином для самолетов и автомашин.

Радуясь их появлению в бухтах, тревожась за них, когда к городу приближались вражеские самолеты, мы, конечно, сознавали, что провести сюда любой корабль из Новороссийска или Поти нелегко.

Самыми трудными считались у моряков последние перед Севастополем мили. Здесь к угрозе атак с воздуха прибавлялась возможность обстрела дальнобойными батареями и, главное, — мины. Как они сбрасываются фашистскими самолетами, иногда было видно даже с бруствера над нашим КП: в луч прожектора, освещающего цель зенитчикам, попадал вдруг парашют, спускающийся с грузом где-то за Константиновским равелином, над внешним рейдом…

Каверзные магнитные и акустические мины немцев, о которых много приходилось слышать еще в Одессе, теперь, правда, были уже не так страшны нашим кораблям, как вначале. На вооружении появились размагничивающие защитные устройства и специальные тралы. Но полной гарантии безопасного плавания все это пока не давало, тем более что противник вводил в действие новые образцы мин.

Вокруг находились также наши минные заграждения, поставленные в первые дни войны, на случай если бы враг попытался нанести по Севастополю удар с моря. Для своих судов были оставлены неширокие, обозначенные лишь на картах проходы — секретные военные фарватеры. Об их чистоте неустанно пеклись моряки из ОВР охраны водного района, которую возглавлял контр-адмирал В. Г. Фадеев, всем в главной базе флота известный.

Маленькие кораблики ОВР — такие катера, как тот, на котором мне довелось идти в октябре из Одессы, и разные другие — встречали и провожали каждое приходящее в Севастополь судно. По ночам катера, а в тихую погоду и шлюпки, расходились по фарватерам и караулили падение мин, чтобы поточнее обозначить буйками места, где они легли на дно.

Рассказывали, что, когда буйков выставлялось много, контр-адмирал Фадеев переходил со своего командного пункта в Стрелецкой бухте на рейдовый пост у Константиновского равелина и оттуда, имея все "поле боя" перед глазами, сам руководил обезвреживанием засеченных мин. Уничтожали их различными способами. Иногда пользовались и таким: сторожевой катер, на борту которого находились только добровольцы, маневрировал на больших ходах в районе падения мины, шумом винтов вызывая ее взрыв. Рассчитывали тут на то, что, приведя механизмы мины в действие, катер за остающиеся до взрыва секунды успеет отдалиться настолько, чтобы не погибнуть. И это действительно удавалось. Но сильнейшее сотрясение не проходило бесследно ни для механизмов, ни для людей. Нормальным считалось, если с катера, после того как опадал скрывший его на мгновение столб воды, передавали на рейдовый пост: "Тяжелораненых нет, ход имею…"

Так расчищали путь большим кораблям скромные герои севастопольских фарватеров.

Все приходящие крейсеры и эсминцы, даже если их стоянка ограничивалась несколькими часами, немедленно включались в общую систему артогня оборонительного района. Как только корабль ошвартуется, на борт передают специальный телефон, через который поступают целеуказания и корректура. Непосредственно управляет огнем кораблей флагманский артиллерист флота капитан 1 ранга А. А. Рулль. А распределение целей Рыжи и Ковтун обговаривают с Жуковским.

Нарком Военно-Морского Флота, как дошло до нас, потребовал от черноморцев использовать корабельную артиллерию под Севастополем шире, в частности, для уничтожения подтягиваемых к фронту, накапливаемых для нового наступления неприятельских резервов.

В одну из ночей в последних числах ноября из Поти пришел флагман Черноморского флота — линкор "Парижская коммуна". К этому времени разведка установила, что в ряде пунктов в районе Байдарской долины сосредоточиваются части новой, переброшенной из-под Харькова 24-й немецкой пехотной дивизии. Туда и решили направить огонь двенадцатидюймовых орудий линкора.

Стрелял он, не входя в бухту, с огневой позиции у мыса Феолент — от нашего КП по прямой километров пятнадцать, если не больше. Мы поднялись наверх, и картина стоила того. Хотя самого корабля видно не было, от могучих линкоровских залпов над морем вспыхивали грозные зарницы, потом докатывался басистый грохот выстрелов, и очень нескоро — слитный звук далеких разрывов.

Наверное, эту полуночную стрельбу видели или слышали все по обе стороны севастопольского фронта. Немцы на огонь не отвечали, притихли. Будь это днем, при летной погоде, подняли бы небось бомбардировщики со всего полуострова…

Во втором часу богатырская канонада смолкла, и линкор скрылся в ночной дали. Утром Николай Кирьякович Рыжи сообщил, что общий вес выпущенных кораблем снарядов около 80 тонн. О том, какой урон нанесен противнику, судить было пока трудно. Флотские корпосты разместились в эту ночь на самых высоких из доступных нам вершинах, полевые батареи помогали им осветительными снарядами. Однако стрельба корректировалась лишь частично, а в основном велась по площадям.

Следующей ночью огонь по дальним целям вел крейсер "Красный Крым", много раз поддерживавший приморцев под Одессой. Его командир капитан 2 ранга А. И. Зубков искусственно накренил корабль, перекачав мазут из одних цистерн в другие, и увеличил этим угол возвышения орудий, что позволило бить дальше обычного.

Стрельбы крупных кораблей поднимали настроение и на переднем крае обороны, и в городе. Сам тот факт, что такие корабли могли прийти и приходили на помощь Севастополю, говорил людям убедительнее всяких слов: Черное море остается нашим, господствует на нем наш флот!