Теодор Константин - И снова утро (сборник)

• Название: И снова утро (сборник)
• Автор: Теодор Константин
• Издательство: Военное издательство
• Жанр: О войне
• Год: 1975

Сборник повестей и рассказов посвящен боевому содружеству советских и румынских воинов, рожденному в годы второй мировой войны и сыгравшему важную роль в разгроме гитлеровских войск на заключительном этапе войны и в освобождении от фашистского ига.

Авторы рассказов рисуют волнующую картину всенародного вооруженного восстания в Румынии осенью 1944 года, подчеркивают значение освободительной миссии советских войск, повествуют о становлении румынской Народной армии.

Книга представит интерес для широкого круга читателей.

---

Но поскольку нужда в разведданных становилась с каждым днем все более острой, командование обещало солдатам, которые вернутся с «языком», награды и месячный отпуск. Однако даже эти обещания не приносили ожидаемых результатов.

Среди тех немногих, кто в поисках счастья, в погоне за наградами и отпуском вызвались добровольцами, был и унтер-офицер Аричиу Илие из того же полка, что и Панаит Хуштой. Он и четыре солдата отправились в засаду за полчаса до побега Панаита Хуштой и его товарищей. И когда Илие с солдатами готовились пересечь реку, огонь, открытый по беглецам, насторожил их. В таких условиях было бы наивно надеяться захватить пленного, поэтому унтер-офицер, который уже не первый день был на фронте, решил повернуть обратно. Не зная, что именно послужило причиной открытия огня, и опасаясь, как бы не попасть в засаду, они медленно, с предосторожностями начали отходить. Вот почему Панаит Хуштой не услышал их. Зато его услышали. По приказу унтер-офицера солдаты рассредоточились так, что образовали нечто вроде мешка. Несколькими минутами позже Панаит Хуштой оказался в этом мешке, и случилось то, о чем читатель уже узнал.

* * *

Дорога не была заминирована, как предполагал Панаит Хуштой. Солдаты-конвоиры шли без всякой опаски. Двое впереди, двое справа и слева и унтер-офицер сзади.

«Если бы я знал, что дорога не заминирована, — подумал Панаит, — я не потерял бы столько времени и сумел бы проскочить».

Однако Панаит ошибался. Ему не только не удалось бы проскочить, но он попал бы в их руки еще раньше. Зато, возможно, не получил бы пулю в живот. Пуля из автомата вошла ниже пулка и вышла через спину. И тем не менее он, к своему собственному удивлению, был в состоянии идти. Случилось почти невероятное: пуля прошла через живот, не затронув кишки. Рана была неопасной, но его состояние могло стать тяжелым из-за большой потери крови. Через несколько минут у него закружилась голова, его стало шатать из стороны в сторону, ноги начали заплетаться.

— Ты что, больше не можешь идти? — спросил его солдат, шедший слева.

Панаит Хуштой не ответил: он слишком ослабел, его штаны промокли от крови, и он чувствовал, что сейчас упадет.

— Господин унтер-офицер, этот сейчас отдаст концы. Что с ним делать?

— Взвали его на спину и несите по очереди. Как бы не подох раньше, чем его допросит господин лейтенант.

Не успел унтер-офицер прибыть на КП взвода, как весть о том, что беглеца схватили, разнеслась по всему участку второго батальона.

— Это один из тех, что пытались перейти к русским. Бедняга!

Сержант Здреля и капрал Карымбу первыми услышали новость и немедленно примчались на КП, куда был доставлен Панаит Хуштой.

— Здравия желаю, господин лейтенант!

— Что тебе нужно?

— Я узнал, что ваши люди поймали одного из тех, вот мы и пришли за ним. Он из моего отделения, господин лейтенант. Их четверо бежало, но этот — главарь, — доложил Здреля и повернулся к Панаиту Хуштой. — Значит, все же ты подложил мне свинью? — Он оскалился, показав длинные желтые зубы.

— Значит, подложил! — как эхо повторил капрал Карымбу.

Лейтенант сразу сообразил, что сержант и капрал, если отдать им беглеца, прибьют его по дороге. Лейтенант был призван в армию из запаса. В мирное время он был учителем географии. Он знал Здрелю, слышал о его жестокости. Подобные типы вызывали в нем отвращение, и он был рад, что у него во взводе таких зверей не было.

На фронте лейтенант находился всего несколько месяцев, к войне относился отрицательно. Не имея никакого военного опыта, он полностью полагался на своих командиров отделений. Неплохой психолог, лейтенант сразу же, как принял взвод, понял, что даже самый несообразительный солдат не только понимает неизбежность развала фронта, но и желает, чтобы это случилось как можно скорее. Поскольку лейтенант сам испытывал такое же желание, он требовал от своих людей лишь минимума формальной дисциплины. Например, если его взводу нужно было совершить вылазку, он вызывал надежных людей и с самым серьезным видом отдавал необходимые распоряжения. Но в то время как он говорил, а солдаты усердно слушали, все заранее знали, что произойдет дальше. Группа отправится на задание, достигнет берега реки, откроет огонь. С другого берега ответят, и тогда вся группа вернется и доложит, что задачу выполнить невозможно. Лейтенант в свою очередь сделает вид, что верит, и доложит командиру роты о неудаче вылазки.

Само собой разумеется, что такому офицеру люди, подобные Здреле и Карымбу, были отвратительны. Вот поэтому он и отказался передать им Панаита Хуштой.

— Возвращайтесь в вашу роту. Я получил приказ отправить его в батальон.

— Господин лейтенант, зачем вам затруднять себя? Мы его сами доставим! — в один голос предложили свои услуги сержант и капрал.

«Сволочи! Хотят убрать его по дороге в батальон!» — подумал лейтенант и приказал:

— Убирайтесь! Я сам его доставлю.

По дороге на командный пункт батальона лейтенант завернул на пункт первой помощи, чтобы раненого перевязали. После перевязки Панаит, хотя и потерял много крови, мог идти без посторонней помощи. С КП батальона его отправили в село, где находился штаб полка, а оттуда на машине во второй отдел штаба дивизии.

Информированный командиром полка, начальник второго отдела лично хотел допросить дезертира. К тому же он считал своим долгом сделать так, чтобы представить случившееся не простой попыткой дезертировать, а настоящим мятежом: четверо солдат из одного отделения пытались вместе перейти через линию фронта, предварительно совершив покушение на жизнь помощника своего командира отделения. Один из них был рецидивистом, которого отправили на фронт из тюрьмы для реабилитации. Данный случай должно рассмотреть с полным вниманием. Начальник второго отдела надеялся, что, допрашивая «дезертира-рецидивиста», сумеет напасть на след какой-нибудь коммунистической организации, которая, он был уверен в этом, действовала в частях на передовой.

Майор, начальник второго отдела дивизии, был кадровым военным. Занимая такую должность, он лучше других знал, насколько низок моральный дух войск на фронте. В этом отношении более чем убедительны были донесения, которые он получал из частей и лично перечитывал и обобщал. Почти ежедневные попытки перехода через линию фронта, явные случаи неповиновения, разговоры, открыто выражаемые мнения по поводу неизбежного и скорого развала фронта, прозрачные намеки по поводу «судьбы бояр» после поражения в войне. Донесения сообщали также об интересе, с каким солдаты слушали передаваемые через установленные на передовой репродукторы выступления румынских солдат и офицеров, находившихся в советском плену.

Майор внимательно читал абсолютно все донесения, подчеркивал наиболее важные места и на их основании составлял сводки вышестоящим штабам. Из генерального штаба почти ежедневно поступали приказы и циркуляры, требовавшие самых жестоких мер для «укрепления дисциплины и подъема морального духа войск». В свою очередь майор созывал офицеров информационной службы из частей и передавал им копии полученных сверху распоряжений, а в заключение выступал перед ними с небольшой речью. Но с каждым днем он и сам все больше убеждался в абсолютной неэффективности получаемых и передаваемых им дальше приказов, как и его ура-патриотических речей, в которые он сам давно перестал верить.

Про себя он часто думал: «Напрасно! Все потеряно. Фронт разваливается. Ничто уже не может спасти нас».

Он даже не отдавал себе отчета в том, что если он сам думает так, то и его моральный дух не выше, чем у солдат, которых он хотел вдохновить с помощью мер, предписываемых генштабом. Эти меры рекомендовали, в частности, расстрел всех «виновных в нарушении дисциплины» и «сеющих слухи, подрывающие моральный дух войск…»

* * *

Майор послал машину за Панаитом Хуштой, горя нетерпением допросить его. Но по дороге лопнула покрышка, и машина прибыла на КП дивизии, когда уже начинало светать.

Начальник второго отдела был в дурном настроении: у него только что был приступ печеночных колик. Он был измотан, ему хотелось есть, пить и особенно спать. В тот момент, когда Панаит Хуштой переступил порог, майор уже начал жалеть о проявленном им усердии.

«Деревня! Надо было передать его для допроса военному следователю».

Панаит Хуштой попытался встать смирно, но безуспешно, и он сгорбился, как старик.

— Эй ты, садись на стул, — сжалился над ним офицер, зная, что он ранен.

Панаит Хуштой сел, пробормотав еле слышное «слушаюсь», потом скрестил руки на животе, будто это могло уменьшить боль. Несколько мгновений майор разглядывал его со смешанным чувством любопытства и гнева.

«Деревенщина чертова! Гроша ломаного за такого не дал бы, а он смотри на что оказался способен!»