Павел Щёголев - Падение царского режима. Том 3

• Название: Падение царского режима. Том 3
• Автор: Павел Щёголев
• Издательство: Государственное издательство
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 1925

Третий том "Падения царского режима", изданный в 1925 году, содержит материалы Комиссии Временного правительства по расследованию должностных преступлений высших деятелей царского режима, а именно, допросы: начальника С.-Петербургского охранного отделения А. В. Герасимова, начальника дворцовой охраны А. И. Спиридовича, дворцового коменданта В. Н. Воейкова, министра внутренних дел Н. А. Маклакова, заведующего охраной Распутина М. С. Комиссарова, директоров департамента полиции П. Г. Курлова и М. И. Трусевича, ближайшего друга царской семьи и Распутина А. А. Вырубовой, товарища министра внутренних дел С. П. Белецкого, председателя совета министров И. Л. Горемыкина, поклонницы Распутина О. А. Лохтиной, вице-директора департамента полиции, позже члена совета по делам печати и председателя петроградского комитета по делам печати, ещё позже члена совета министра внутренних дел С. Е. Виссарионова, а также показания члена 3 и 4-й государственной думы меньшевика Н. С. Чхеидзе.

---

Председатель. — Итак, с 1 января 1909 года вы, в должности товарища министра внутренних дел, ведали департаментом полиции?

Курлов. — Я ведал департаментом полиции, департаментом духовных дел, техническим комитетом, а, по назначении меня в марте командиром корпуса жандармов, я был освобожден от заведывания департаментом духовных дел и технического комитета.

Председатель. — И сосредоточились на заведывании департаментом полиции?

Курлов. — И на командовании корпусом.

Председатель. — Что вам известно о принятой в ваше время и сохранявшейся вплоть до революции настоящего года системе политического розыска? Замечу, что нас интересует не внешняя сторона, а учреждение и существование, так называемой, секретной агентуры.

Курлов. — Вы желаете, чтобы я сказал, как это делалось?

Председатель. — Вы расскажите в нескольких словах о секретных сотрудниках.

Курлов. — Во всех организациях нелегальных были люди, которые оплачивались и которые давали сведения по поводу того, что происходило. Вот в общих чертах… Но тут в вопросе об организации, об агентуре идет тонкий вопрос о провокации. На этом, если вам угодно, мне бы хотелось остановиться более подробно, потому что это вопрос, который меня очень сильно интересовал и с которым я довольно усиленно боролся. Дело в том, что, по крайней мере, технически, при ведении розыска, провокацией называлось всякого рода, так называемое продвижение сотрудников, т.-е. не только продвигалось известное лицо, которое давало сведения, но этому лицу рекомендовалось занять более или менее выдающееся положение в партии или в известной организации. Вот против такой системы я безусловно восстал немедленно, и могу сказать, что за все время моего управления департаментом полиции ни одного случая провокации не было.

Председатель. — Причем вы под провокацией разумеете продвижение в партийной иерархии лица, оплачиваемого департаментом полиции?

Курлов. — Причем он, вызывая сам известного рода противозаконные, по тогдашним временам, дела, является подстрекателем. Вот, что я называю провокацией. И тогда, немедленно вступив в борьбу в этом направлении, я переменил весь состав петроградского охранного отделения, и, во-вторых, я повторяю, что провокации за свое время не знаю.

Председатель. — А переменили вы состав департамента полиции или, по крайней мере, главу департамента полиции?

Курлов. — Нет, его я не переменил.

Председатель. — При вас ушел Трусевич и был заменен Зуевым?

Курлов. — Я его не сменял. Трусевич имел в виду получение должности товарища министра. И когда П. А. Столыпин 12 декабря 1908 года, за несколько дней до его назначения, вызвал меня к себе, то он мне сказал, что предлагает мне товарища министра. Я ему сказал, что это такого рода положение: «на это место рассчитывает Трусевич, — и наше положение тогда не особенно удобное»… Он мне сказал: «ну, передайте Трусевичу сами, что это состоялось, и скажите ему, что я прошу его никуда не уходить и что он к пасхе будет назначен сенатором». Тогда я просил его назначения старшим из директоров…[*]

Председатель. — Вы говорите, что приняли меры к тому, чтобы агентура в том виде, как вы ее очертили, не имела места. Но вам известно, конечно, о существовании инструкции, которая была еще выработана в 1906 году и которая была обязательным руководством для лиц, ведающих политическим розыском?

Курлов.— Это ведь не моя инструкция.

Председатель. — Это инструкция, которая раньше была создана и которая при вас существовала. Внесли вы какое-нибудь изменение в эту инструкцию в соответствии с вашими взглядами? А если не внесли, то почему? Вы, вероятно, помните: инструкция эта фактически и по существу стояла на точке зрения, несколько отличающейся от того, что вы объявляете вашей точкой зрения. Ну и как же ваша-то точка зрения, если она была, — реализовалась она, действовала на департамент полиции и охранное отделение?

Курлов. — Нет, она была очень действительной, потому что это внушалось определенно начальникам охранных отделений.

Председатель. — Объясните однако: как же это? — Товарищ министра, заведующий полицией, исповедует идею, что секретные агенты отнюдь не должны продвигаться по иерархической лестнице революционных партий (ибо это есть путь, который дается не иначе как при помощи нарушения закона, не правда ли?). А существующая инструкция стоит в этом пункте на совершенно противоположной точке зрения?

Курлов. — Я это знаю.

Председатель. — Инструкция желает и ценит особенно тех агентов, которые продвигаются.

Курлов. — Я внушал начальникам охранных отделений очень определенно. Но почему я не изменил этой инструкции, я не помню.

Председатель. — Какой-нибудь след письменный, в виде циркуляра, сохранился от этих внушений?

Курлов. — Вероятно, в департаменте есть. Но я теперь сказать не могу: дела департамента ведь теперь не у меня под руками.

Председатель. — Чем же объясняется, что эта инструкция продолжала свое существование? Ведь эта инструкция была некоторым законом для департамента полиции, и лицу которое хочет изменить практику департамента полиции, естественнее всего отнестись к первоисточнику этой практики — к этому полицейскому закону.

Курлов. — Я знаю, что мы даже просматривали эти инструкции. Но во что это вылилось, я положительно не знаю…

Председатель. — Так что, если бы я вам сказал, что инструкция в этой части осталась совершенно нетронутой, вы бы не могли объяснить этого факта?

Курсов. — Да ведь у меня нет ничего под руками!… Ничего не могу объяснить!

Председатель. — Но для этого ничего не надо иметь под руками: я вам задал вопрос основной, для которого незачем припоминать подробности.

Курлов. — Я ведь вам говорю только то, что помню: о своих разговорах с начальником охранных отделений. Но как это вылилось в письменной форме, — я припомнить не могу.

Председатель. — Как оценивали вы, с юридической точки зрения, с точки зрения законности такие отношения: подвластным вам чинам предписывалось, — об этом говорит один из параграфов этой инструкции, — «приобретение и сбережение внутренней и секретной агентуры, как единственного вполне надежного средства, обеспечивающего осведомленность», — причем в отношении секретных сотрудников имеется пункт, что они обязательно должны состоять членами одной из революционных организаций, о которой и дают сведения…

Курлов. — Совершенно верно. Это не противоречит тем взглядам, которые я высказал.

Председатель. — Меня интересует не противоречие или непротиворечие этого вашим взглядам, а противоречие или непротиворечие закону. Каким образом подведомственные вам лица выплачивали из средств государства деньги тем, кто совершал, с точки зрения существовавшего закона, преступления?

Курлов. — Эти деньги специально для этого существовали…

Председатель. — Но, я повторяю свой вопрос: как оценивали вы это с точки зрения законности, с точки зрения уголовного закона? Вы, юрист, стояли во главе организации, которая за деньги нанимала возможно большее число секретных агентов, т.-е. лиц, которые самым фактом своего существования и своей работой нарушили закон.

Курлов. — В этом отношении я не совсем так смотрел, как вы изволите говорить… Я понимаю под секретными сотрудниками, — это не противоречит инструкции, — приобретение сотрудников, уже существующих в партии: это не есть увеличение числа лиц, которые действуют против закона.

Председатель. — Это не есть увеличение, но в ряде случаев они должны были водворяться в партию.

Курлов. — Нет.

Председатель. — Неужели вы брали только тех, которые уже в партии состояли? Но и тех ведь надо было в тюрьму посадить, судить, сослать в каторжные работы, а вы им платили деньги, брали их на жалованье.

Курлов.— Нет, это не предусмотрено законом: дело в том, что принадлежность к партии не влечет за собою заключения в тюрьму…

Иванов. — Даже принадлежность к боевой организации?

Председатель. — По 102 статье уголовного уложения карается именно принадлежность к партии. Так что факт остается: ваши агенты отыскивали членов, принадлежащих к партии, и вместо того, чтобы посадить их на скамьи подсудимых, из месяца в месяц платили им деньги.

Курлов. — Да, запрещая им всякую активную работу…