Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6300 ( № 45 2010)

• Название: Литературная Газета 6300 ( № 45 2010)
• Автор: Литературка Литературная Газета
• Жанр: Публицистика

"Литературная газета" общественно-политический еженедельник Главный редактор "Литературной газеты" Поляков Юрий Михайлович http://www.lgz.ru/

---

Кукует звонко сотни лет.

Седой Алтай, весь белый свет,

Урман, что зеленью одет,

И говорливая река –

Все слышат песнь издалека, –

Звонка она и глубока...

И вот опять от песни той

Алтай очнулся золотой:

Кустарник высохший – в листве,

Земля иссохшая – в траве,

Пустое вымя – с молоком,

Пришёл достаток в бедный дом,

Баранина в пустом котле,

Народ на брошенной земле...

Всё громче песня, на неё

Лесное сходится зверьё,

Слетаются из тёплых гнёзд

И сыч, и горлица, и дрозд.

Выходит солнце за луной.

За днём приходит мрак ночной,

Опять яснеет высота,

Но не смолкает песня та.

И лес – листвою разодет,

И камень – от столетий сед,

И солнечная тишина,

И величавая луна,

И огнецвет, и первоцвет,

И всё, чем славен белый свет.

Вбирает вечный голос той

Кукушки вещей золотой.

И человек – Природы сын –

Поднялся думой до вершин

И песню слухом ловит,

Но

Душою всё ль понять дано?

***

Всё, что, под синью небосвода

Рождаясь, дышит и живёт –

И лес,

И птицы,

И народ, –

Тебя, Земля,

Тебя, Природа,

Великой Матерью зовёт.

О сколько нас, детей, у мамы

В степи,

В тайге,

В стремнинах рек!..

И среди прочих младший самый

И слабый самый –

Человек!

***

Появился на свет беззащитен

и гол,

Но сияла в руке золотая стрела!

Человеку она подарила огонь –

Материнский очаг,

свет родного тепла.

И Земля – мать огня, Небо – грозный отец

Рассудили: пока, появившись на свет,

Беззащитен и гол несмышлёный птенец,

Будет в огненный свет и обут и одет.

Пеленали пока – наставляли сынка:

Подрастай поскорей среди птиц и зверей,

Вровень с ними вставай,

сердцем не забывай:

Это – братья твои, дети общей семьи...

***

И крепка, и прочна колыбель человека,

И щедра длань природы великой, пока

Помнит верной душой он

о братстве от века,

А не мнит из себя всеземного царька.

Колыбель человека и прочна и надёжна,

С ним останутся в братьях зверьё и цветы,

Лишь покуда он сам, возвеличась ничтожно,

Не расплещет моря, не разрушит хребты,

Не направит покуда стрелу золотую

Против той, кем он создан, 

– Природы самой...

Мал и слаб он ещё, только начал земную

Жизнь, и разум его не взошёл над травой...

Верно пестуя днём, охраняя ночами

Несмышлёныша-сына, жался, любя,

В колыбели Природа тихонько качает,

Чтоб скорее подрос, чтоб познал он себя...

***

По миру жизнь свою гоня,

В родных горах под новолунье

Однажды ты убьёшь меня –

Кукушку – вещую певунью.

И, голову отрезав мне,

Костёр под тополем разложишь,

Изжаришь голову в огне

И перед сном её обгложешь.

Уснёшь как мёртвый. Не дано

Тебе понять во сне беспечном,

Что охватил огонь давно

Листву на древе вековечном.

***

И лишь когда огонь взлетит,

Коснётся дрогнувшей вершины,

И загрохочет, зашипит,

И рухнет остов тополиный,

И вспыхнет в озере вода, –

И беззащитно горько-звонок,

Исторгнет голос свой тогда

Осиротевший маралёнок!

Ты утром мать его сразил

У этих вод, на водопое...

Тут лишена природа сил,

Обезображена тобою!

От плача бедного сынка

Живое в горечи поникнет,

Пробьёт до звёзд он облака,

Он до глуби земли достигнет!

Пылает лес! Горит вода!

Весь мир кричит, как маралёнок!

Беспечный, может быть, тогда

Ты зашевелишься спросонок.

Но голова твоя в дыму,

Пылает сердце, догорая, –

Как эту огненную тьму

Ты одолеешь,

Я не знаю.

Как вечный тополь сохранишь,

Воздвигнутый тремя мирами,

И эти воды освятишь,

И эти души воскресишь,

И обуздаешь это пламя?!

***

Ты помни, –

Я ещё жива,

Ещё на тополе листва

Звенит под солнцем золотым

И кукованием моим

Полна округа, как всегда,

Где белопенная вода,

Где белорунные стада,

Где белогривая гряда...

Я возвещаю ход времён

Всем людям четырёх сторон,

Летят с небес мои слова,

Пока жива,

Пока жива...

Перевод Александра ПЛИТЧЕНКО

Эркемен ПАЛКИН

(1934–1991)                                                                                                                                           

Москва. Больница. Лето

Лето. Больница. Совсем по-другому в окне

Выглядит город огромный и будто чужой.

Горько подумать! – когда-то, счастливый вполне,

Здесь проходил я, мечтая о жизни большой.

Весело, бодро шагал, а навстречу – река

Людных проспектов и улиц и скверов листва.

Нежно – так мать провожает в дорогу сынка –

На молодого алтайца смотрела Москва.

Небо такое же синее, как и у нас,

Завтра такое же светлое, как и вчера.

Кедры и пихты по горным отрогам кренясь,

Сердцу шептали: домой возвращаться пора.

Бегал – порхал я, беспечной синицей летал,

Рвался в местах дорогих оказаться скорей.

Много людей интересных я здесь повидал,

Много мне новых в столице открылось дверей.

Люди мне близкие молоды были, горели огнём,

Дружбу ценили, какой не отыщещь сейчас,

Жизнь на труды вдохновляла и ночью, и днём,

И наполняла своей неуёмностью нас.

Годы с тех пор протекли, вдохновляя, кружа,

Много хорошего было и много потерь…

Выйду на улицу, гляну – и ноет душа:

Нравы не те, да и люди другие теперь…

Молния в тучах блеснула, и чуть погодя

Гром прокатился. Застлало окно пеленой.

Мне, одинокому, звуки грозы и дождя –

Точно привет от далёкой природы родной.

Что замолчала ты, щедрая прежде Москва,

Или устала и старых не помнишь дорог?

Или, блуждая, забыл я приметы родства

И на слова благодарности сил не сберёг?

Только предчувствует сердце – не всё позади,

Нашего братства не пущен состав под откос.

С городом тихо, тепло друг на друга глядим,

Будто знакомимся заново мы и всерьёз.

Журавли

До свиданья, до новой весны, журавли!

Только б вы возвратились из южной земли.

На полёт ваш с надеждою смотрит народ,

Ожидая чего-то, вас кличет не зря

И, надеясь на что-то, грустит и поёт,

В бело-синюю даль долго-долго смотря.

Надо только дожить, дотерпеть до весны.

Белоснежные горы окутал туман,

Вьюги и холода не запрячешь в карман,

Ночи зимние тягостны и длинны.

Журавлиному клину на солнце лететь.

Горечь от расставанья сбегает слезой.

Растянувшись, курлыча, их зыбкая цепь

Скоро плавно сольётся с небес бирюзой.

На заре, наблюдая их вольный полёт,