Самуил Зархий - Наркомпуть Ф. Дзержинский

• Название: Наркомпуть Ф. Дзержинский
• Автор: Самуил Зархий
• Издательство: Транспорт
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1979

Повесть рассказывает о самоотверженной, полной творческого горения, кипучей деятельности Феликса Эдмундовича Дзержинского на посту народного комиссара путей сообщения в 1921–1924 годах, на который он был назначен по предложению Б. И. Ленина.

Перед читателем возникают новые грани образа Рыцаря революции. Выдающийся партийный и государственный деятель, председатель ВЧК — ОГПУ показан в роли руководителя огромного и сложного транспортного механизма, талантливого организатора, сумевшего увлечь рабочих и специалистов — железнодорожников и водников — грандиозными перспективами возрождения путей сообщения молодого Советского государства.

Повесть о самоотверженном ленинце, мужественном борце, глубоко гуманном человеке Феликсе Эдмундовиче Дзержинском предназначена для широкого круга читателей.

---

— Обязательно отправим, Феликс Эдмундович, только не на северные дороги, а в Сибирь — там их совсем нет…

— Руководителей Екатерининской дороги очень волнует вопрос о восстановлении Кичкасского моста через Днепр. Темпы работ там очень медленные, и в связи с этим они опасаются за осенние перевозки хлеба. По прямому проводу я передал записку в Укрсовтрударм о том, что восстановление моста следует вести вне всякой очереди, и предложил выдавать строителям усиленные пайки и премии мануфактурой.

— Василий Васильевич! — повернулся нарком к Фомину, — запросите, сколько мануфактуры потребуется и отпустите ее из нашего фонда. Я утвердил решение нашей комиссии: при восстановлении моста в назначенный срок выдать каждому рабочему по три аршина мануфактуры, а при досрочном окончании стройки — по одному аршину за каждый сэкономленный день…

— Какое впечатление у вас от Екатерининской дороги? — спросил Борисов.

— Впечатление?.. Управление дороги плохо связано с линией, а еще хуже с местными органами власти. Много бюрократизма, волокиты. А вот руководители службы материального снабжения — люди энергичные. Не жалуются, что центр их не снабжает, а сами стараются изыскать все возможное на месте. Они организовали ряд подсобных предприятий и почти полностью удовлетворяют свои нужды в запасных частях. В результате дорога не только выполняет свой план ремонта вагонов, но и берется ремонтировать порожняк для других дорог. Прошу это учесть, Иван Николаевич, и отметить приказом инициативу и самодеятельность работников материальной службы управления Екатерининской дороги… Не забудьте, пожалуйста…

— Не беспокойтесь, Феликс Эдмундович, я все записываю, — ответил Борисов.

— Очень важно поощрить их, — подчеркнул Дзержинский, — потому что в наше время инициатива и самодеятельность служащих — довольно редкое явление. На местах они привыкли только к роли бессловесных исполнителей, а решать, мол, пусть решает начальство наверху…

— Совершенно верно! — подтвердил Борисов. — Испокон века так повелось на железных дорогах…

— Мне пришлось лично в этом убедиться, — продолжал нарком. — В Курске я узнал, что верст полтораста южнее, не доезжая Харькова, скопилось несколько составов с крепежным лесом, в котором так нуждаются шахты Донбасса. Решил выяснить, в чем дело. Приезжаем на станцию, мне докладывают, что «пробка» образовалась из-за отсутствия топлива для паровозов и что несколько вагонов леса уже расхищено…

— О задержке этих составов я получил телефонный запрос от Главугля, — заметил Фомин.

— Вызываю к себе начальника станции. Оказывается, бывший начальник в свое время сбежал с отступавшими войсками Деникина, а старший помощник ушел в банду. Обязанности начальника исполняет младший помощник, уже пожилой человек, видимо, из низших служащих. Спрашиваю его: кто расхитил лес? Взволнованно докладывает, что через узел прошло несколько эшелонов демобилизованных красноармейцев, которые, не найдя на станции топлива для своих паровозов, сорвали пломбы с трех вагонов и забрали лес. Он возражал, протестовал, но не имел физической возможности воспрепятствовать этому…

— У нас тоже имеются донесения о подобных фактах расхищения топлива, — сообщил Борисов. — Агенты станций действительно бессильны в таких случаях…

— Не об этом речь, — возразил нарком. — Меня интересовало, отчего начальник станции не пожертвовал одним вагоном леса, чтобы вывезти в Донбасс все скопившиеся составы. Он пояснил, что без приказа не мог этого сделать. Спрашиваю, почему он сам, по своему почину, не связался с управлением дороги, почему телеграфно не запросил разрешения угольщиков? Такое разрешение, несомненно, было бы им получено, ведь шахты стоят из-за отсутствия крепежа. «Виноват, — отвечает, — не мог решиться. Я человек маленький, боялся, что за самоуправство и вмешательство не в свое дело могут снять с работы… А у меня паек, казенная квартира с огородом. Семья, дети… Куда я денусь?..»

— Типичная картина, — проронил Борисов. — В старое время за самостоятельные действия жестоко наказывали такую «мелкую сошку», как помощник начальника, дежурный по станции и т. п.

— Да… — задумчиво подтвердил Дзержинский. — Тогда подавляли инициативу маленьких людей, отучали самостоятельно думать… А теперь после моей беседы с начальником станции у него как будто мысль проснулась и он понял, что сейчас каждый призван думать, принимать решения. А человек он, видимо, неплохой…

Заглянув в лежащую перед ним записную книжку, нарком обратился к Борисову:

— Юго-Западная дорога ввела премирование паровозных бригад за экономию топлива и добилась неплохих результатов. Этот опыт следует распространить на других дорогах. Вот как будто и все из самых неотложных вопросов.

Дзержинский встал из-за стола, прошелся по кабинету и, остановившись напротив Фомина и Борисова, неожиданно сказал:

— Нет, не все. Есть еще один очень важный вопрос, не терпящий отлагательства.

— Что именно, Феликс Эдмундович? — заинтересованно спросил Фомин.

— Знаете ли вы, что дети железнодорожников лишены возможности учиться, что почти все станционные школы закрыты? Нам случалось останавливаться на станциях, и я разговаривал с рабочими. Они крайне обеспокоены тем, что их дети не учатся. В одной из бездействующих школ во дворе бесцельно слонялась группа ребят. Я заговорил с ними, спросил, хотят ли они учиться?

— Спрашиваешь, дядя… — серьезно ответил мальчик лет одиннадцати. — Ведь без грамоты не станешь машинистом, правда? А я хочу, как мой батька. Он четыре года в церковно-приходской школе учился, потом в железнодорожное техническое училище пошел. Стал механиком первого класса…

— В чем же дело? — недоуменно задал вопрос Дзержинский. — Почему железнодорожные школы закрыты? Пусть мы бедны, не можем накормить детей досыта, но учить их, обогащать знаниями? Оказывается, технические училища тоже закрыты? А ведь там готовили машинистов, техников, дорожных мастеров. Неужели НКПС не может содержать эти училища за свой счет?

— Разрешите, Феликс Эдмундович, — обратился к наркому Борисов. — Технические училища действительно были гордостью русских железных дорог. За три года сыновья рабочих получали там прекрасную теоретическую и практическую подготовку. В них готовились не только квалифицированные, но и культурные кадры потомственных железнодорожников…

— Многие коммунисты, ныне занимающие высокие командные посты, были питомцами этих училищ, — подтвердил Фомин. — Может быть, вызвать сотрудника, который еще много лет назад занимался профтехобразованием и в курсе этих дел…

— Пригласите, пожалуйста, — попросил нарком.

Вызванный Фоминым сотрудник вскоре пришел и сообщил, что железнодорожные школы и училища никто не закрывал. Они сами по себе закрылись после того, как в 1919 году все учебные заведения транспорта перешли в Наркомат просвещения. Отделам же народного образования на местах было не до школ на станциях, они далеки от нужд железных дорог, а главное, у Наркомпроса нет средств. Преподаватели, перестав получать жалованье, пайки, бесплатные железнодорожные билеты и лишившись льгот, которые они имели на транспорте, разошлись кто куда.

— По сведениям нашего профсоюза, в школах теперь учится менее трети детей железнодорожников, — закончил свое сообщение сотрудник.

— Менее одной трети… — сокрушенно повторил Дзержинский. — А почему вы согласились передать учебные заведения Наркомпросу?

— Нашего согласия не спрашивали, Феликс Эдмундович. Наркомпрос провел через Совнарком постановление о том, что руководство просвещением должно находиться в одних руках.

— В принципе это правильно, но нельзя отрываться от жизни. Мы не можем равнодушно взирать на крушение образования на транспорте, — решительно сказал Дзержинский. — Это не менее опасно, чем крушение поездов. Транспорт без просвещения, без культуры жить не может. Надо добиться, чтобы школы и технические училища были нам возвращены. Начнем со школ для детей. Я поговорю с Луначарским. Думаю, он нас поймет и согласится.

— А вас я попрошу, — обратился нарком к сотруднику, — подготовить данные о том, какая сеть школ была на транспорте в старое время, сколько средств тратилось на образование и какой процент от всех расходов Министерства путей сообщения составляли эти затраты.

Дзержинский повернулся к Фомину:

— Василий Васильевич! Как вы думаете, откуда нам взять средства на содержание школ?

Фомин развел руками:

— Нет у нас таких ассигнований. Какую-то часть средств может быть Наркомпрос даст? Во всяком случае, пайки для учителей он обязан выделить…

— А что если мы своей властью установим для нужд просвещения небольшие сборы, какие-нибудь обложения на услуги, оказываемые клиентуре? Поговорите с нашими юристами. Думаю, что тут противозаконного ничего нет. Собранные суммы пойдут на обучение детей и повышение квалификации рабочих. Ведь те, кто пользуется услугами транспорта, тоже заинтересованы в росте мастерства и культурности железнодорожников…