Андрей Дворннченко - Древнерусское общество и церковь

• Название: Древнерусское общество и церковь
• Автор: Андрей Дворннченко
• Издательство: Знание
• Жанр: История
• Год: 1988

В брошюре на основе древнерусских источников и исторических исследований дается научная трактовка распространения христианства на Руси и взаимоотношений церкви и древнерусского общества, противоположная богословской концепции «христианизации» Руси. Автор показывает, как сплоченный в городские и сельские общины народ определял и экономическую, и политическую деятельность церкви на Руси, контролировал церковную организацию во всех ее звеньях.

Рассчитана на лекторов, пропагандистов, всех интересующихся историей нашей Родины.

---

Похожим образом обстоит дело и с христианскими святыми. Культ христианских святых формировался двояко. С одной стороны, наблюдалась трансформация языческих богов в христианских святых. Так, Велес превращается в святого Власия, Перун в святого Илью, а Мокошь в Параскеву Пятницу. Языческие требы совершались теперь перед христианскими святыми. Поклонение иконе, на которой был изображен какой-либо святой, являлось ни чем иным, как сохранением языческих культов, богов и фетишей. Икона была общераспространенным объектом домашнего и личного культа, ей воссылают молитвы, подносят дары, от нее ждут великих и богатых милостей. Отголоски идолопоклонного политеизма видны и в том, что и в доме и в приходской церкви у каждого была своя икона. Икона — это наиболее близкий, домашний бог, личный фетиш. Народ называл икону просто богом. Если же икона не помогала владельцу, то он считал себя вправе расправиться с ней: икону бросали в огонь, разрубали. Эти действия напоминают обращение язычников со своими идолами. Недаром у русского народа сохранилась пословица: «Боженьку за ноженьку, да об пол».

С другой стороны — христианский пантеон формировался по образцу языческих пантеонов, только вместо племенных богов в него входили возведенные в ранг святых, церковники и князья, «И каяждо убо страна и град блажит и славит и похваляет своих чудотворцев», — гласит рукописное житие Прокопия Устюжского.

Приведенные факты свидетельствуют об определенных достижениях церкви в приспособлении к древнерусскому обществу. Однако эти успехи церкви нельзя переоценивать. Советский историк Б. А. Романов отмечал, что «еще в XII в. приходилось ценить, если родители звали попа крестить. Епископ Илья в этом случае рекомендовал попу не упустить момента и, бросив все, идти крестить — „любо си (если даже) и службу (церковную) оставите, нетуть в томгреха“. Здесь все ясно: если бы обращение родителей к священнику с приглашением крестить младенца было обычным делом, вряд ли ради этого высший иерарх наставлял низшего прервать службу и, не теряя драгоценных минут, спешить на вызов». XI–XII вв. были для церковников тяжелыми временами: миряне в массе своей не посещали церквей, отказывались признавать христианские догматы. В XI в. на это жаловался Феодосий Печерский — основатель Киево-Печерского монастыря: «Колико бо лет минуло, ни единого виждю пришедшю ко мне и глаголюща: как ми спастися?» Ситуация не изменилась и в XII в. Церковные проповедники, даже такие прославленные, как Кирилл Туровский, сталкивались с равнодушным отношением к своим выступлениям. В этом они признавались сами. «Аз убо, друзии и братия, надеахся на всяку неделю боле събрати в церковь людии на послушание божественных словес: ныне менши приходять; но аще бы о собе глаголал, то добре бысте творили не приходяше: ныне же владычня заповеди възвещаю вам…». Проповедник взывал: «Аще суседа имате, или родина, или жену, ли дети, то призывайте к церкви вся…». В древнерусский период церкви приходилось занимать круговую оборону в обществе, редко переходя к контратакам. Б. А. Романов уподобляет попов воинам: «На военном языке попы — это пехота, действующая врассыпную и в одиночку против языческого врага». И на бытовом уровне эти бойцы церкви чаще всего оказывались жертвами языческой стихии. Многочисленные сведения на этот счет представляют документы покаянного права — епитимийники{11}. Как установил изучавший эти документы историк Р. Г. Пихоя, значительная часть духовенства была вынуждена принимать участие в языческих обрядах, освящая «трапезу Роду и Рожаницам», смешивая поклонение богородице с языческим культом предков{12}. Попы оказывались на пирах с неотъемлемыми «позорами» и зрелищами весьма далекими от христианской догматики. Судя по тем же документам покаянного права, пьяница-поп часто оказывался инициатором ссор, кулачного боя. Все это приводило к тому, как отмечает Б. А. Романов, что даже уже в «XIII в. былая победа обращалась в поражение: попа засасывало в быт, полный вековой языческой традиции, а это перерезало дли церкви пути к подлинному и полному овладению влиянием на общество по каналам личной и интимной жизни людей: ведь непосредственным орудием этой церковной политики дальнего прицела был именно поп». На Руси было весьма мало подлинных знатоков древнего византийского благочестия. Лишь во второй половине XIII–XIV вв. начинается активная, творческая переработка византийского правового наследия на Руси{13}. Под мощным влиянием языческой идеологии закладывались основы охристианенного язычества, которое впоследствии получило название русского православия.

Такого рода позициям церкви в политической и идеологической сферах древнерусского общества соответствовало и ее материальное положение.

БОГАТСТВА «ОТЦОВ ДУХОВНЫХ»

В момент зарождения на Руси церковной организации в основу ее материального обеспечения была положена десятина. Летописец так сообщает об учреждении десятины: Владимир «рек сице: „Даю церкви сей святей Богородицы от именья моего и от град моих десятую часть“. И положи написав клятву в церкви сей, рек: „Аще кто сего посудить, да будет проклят“». И затем по традиции «створи праздник велик в тъ день боляром и старцем градским, и убогим раздая именье много». «Устав святого князя Володимера, крьстившего Русьскую землю» расшифровывает, что входило в понятие «десятина»: «По том же летом многым минувшем, создах церковь святыя Богородица Десятиньную и дах ей десятину по всей земли Русьстеи и с княжения в сборную церковь от всего княжа суда, десятую векшю, а ис торгу десятую неделю, а из домов на всяко лето от всякого стада, и от всякого жита чюдному спасу и чюднеи его матери». Таким образом, киевский князь отчислял в пользу церкви десятую долю своих доходов, получаемых им в виде дани, которую собирал с подчиненных племен, или подношений ему как общественному лидеру. Кроме того, десятую часть князь отдавал от сбора за исполнение им судебных функций и сборов от торговли. Надо сказать, что система обеспечения христианского культа, нового для Руси, мало чем отличалась от принципа снабжения старого языческого культа. Таким образом, и в экономической сфере продолжается древняя традиция.

Десятина сохраняла свое значение и в XI–XII вв. О ней узнаем из уставной грамоты новгородского князя Святослава Ольговича, из послания епископа владимирского Симона Поликарпу и других источников. При этом по мере укрепления города-государства, волостной территориальной организации, община все в большей мере контролирует материальное снабжение церкви. Характерна грамота Ростислава Мстиславича смоленской епископии. В ней сообщается, что князь основал епископию в Смоленске и снабдил ее десятиной, «сдумав с людьми своими», т. е. обсудив этот вопрос на вече. Вече наряду с князем предполагается и как возможный нарушитель принятого устава. «Да сего не посуживаи никто же по моих днех, ни князь, ни людие», — гласит концовка грамоты.

Другой формой обеспечения церкви были кормления — право сбора доходов с определенных районов земли — волости. Кормления получали князья и бояре за выполнение общественно полезных функций. Общины таким образом «расплачивались» с ними, а князья делились кормлениями с церковью. Ярополк Изяславич как-то «вда всю жизнь свою Небльскую волость и Деревьскую и Лучьскую и около Киева» Печерскому монастырю. Юрьевский монастырь в Новгороде получил в ИЗО г. волость Буйце и т. д. Такого рода форма обеспечения церкви известна и европейскому средневековью. Ее находим в Англии, Норвегии, Хорватии. Необходимо подчеркнуть, что передача права сбора доходов еще не означала феодального пожалования. «Она создавала лишь возможность эволюции пожалованной земли в феодальную собственность», — пишет И. Я. Фроянов. В полной мере эта возможность была реализована лишь в XIV–XVI вв.

Еще один источник доходов русской церкви в первые века ее существования на Руси — церковные суды. Устав князя Ярослава о церковных судах, грамота Ростислава Мстиславича и другие документы свидетельствуют о том, что уже в XI столетии церковь обладала широкой юрисдикцией. Естественно, что этим свидетельствам характерно одно существенное свойство, которое значительно обесценивает их для современного историка: они выдают желаемое за действительное. Тем не менее, дела, связанные с заключением браков и разводами, семейные отношения, некоторые наследственные дела, внутрицерковные конфликты постепенно оказывались в ведении церкви. Историк Я. Н. Щапов так определяет объем церковной юрисдикции: «Это, во-первых, судебная власть над всем христианским населением Руси, но лишь по определенным делам, не подлежащим княжескому светскому суду…; во-вторых, право суда над некоторыми группами этого населения (церковные люди) независимо от территории, где оно жило, но уже по всем делам, вернее по тем делам, которые удалось захватить публичной власти; в-третьих, судебная власть над населением» тех земель, которые были собственностью церковных организаций. Церкви удалось захватить лишь определенный круг дел, в основном, связанных с семьей и браком. Этому можно найти объяснение. Сфера семейно-брачных отношений в архаических обществах всегда была окутана покровом тайны и часто находилась в ведении языческих жрецов. «Языческое» восприятие церкви древнерусским населением способствовало замещению прежних волхвов христианскими священнослужителями. В то же время церковные уставы и другие документы, касающиеся церковной юрисдикции, свидетельствуют о сохранении языческой идеологии в семейно-брачных отношениях на Руси XI–XII вв.