Ростислав Самбук - Марафон длиной в неделю

• Название: Марафон длиной в неделю
• Автор: Ростислав Самбук
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1986

В книгу вошли: роман «Фальшивый талисман» — о советских контрразведчиках, предотвративших покушение гитлеровцев на членов Государственного Комитета обороны; романы «Марафон длиной в неделю» и «Сейф», в которых действуют те же герои — контрразведчики. Они ликвидируют вражеских агентов в освобожденном Львове и овладевают списками диверсантов, заброшенных в наш тыл.

---

Отчего же ему волноваться, подумал Бобренок, небо чистое, на поле ни души, только по дороге, сбегающей с холма, движется одинокая фигура — скорее всего, крестьянин из Штокдорфа. Может, пришел взглянуть на озимые или спешит в гости к знакомым. Правда, немцы теперь, возможно, не ходят в гости — хотя война в основном и миновала эти места, осторожность не повредит. Вон самолет с красными звездами почему-то приземлился, примяв озимые, далеко от ближайшего советского гарнизона...

Бобренок повел плечами, сбрасывая напряжение: можно немного расслабиться, пока аллея пуста. От поворота до ворот пятнадцать — семнадцать шагов, значит, у них с Толкуновым будет около десяти секунд, чтобы приготовиться. А это не так уж и мало, даже много. У них с капитаном бывали случаи, когда вопросы жизни или смерти решались в течение секунды или двух. Теперь же в их распоряжении секунд восемь или десять для абсолютной готовности.

Но фактически они готовы... Интересно, сколько человек будет с Крауссом? Судя по сообщению Мохнюка — двое: Кранке и Валбицын... Да кто знает, могли прихватить и охрану. Это, конечно, усложнит задание, но они с Толкуновым уверены, что справятся и с четырьмя, к тому же должен помочь и Мохнюк.

Если успеет...

Ведь успех схватки тут, у ворот, решат секунды, а Мохнюк подстраховывает тыл, он должен вступить в игру при условии, если кому-то из эсэсовцев удастся избежать ловушки, точнее, удрать. Старший лейтенант знает, что делать: брать по возможности живыми, стрелять по ногам...

Бобренок на какой-то миг оторвался от щели, лишь немного пошевелившись, но и этого едва уловимого движения было достаточно: капитан воспринял его как знак тревоги и всем корпусом подался вперед. Бобренок увидел, как побелели у него суставы на руке, сжимавшей рукоятку пистолета. Он покачал головой. Толкунов тотчас расслабился, улыбнувшись Бобренку — искренне и открыто, будто они вовсе не ждали эсэсовцев и нет впереди смертельной схватки.

А они все не шли...

Солнце уже довольно высоко поднялось над горизонтом и начало припекать Бобренку плечо, истома разлилась по телу. Вдруг шевельнулось сомнение: а если Краусс обманул их и выбирается сейчас из усадьбы фон Шенка совсем другим путем?

Однако самолет стоит в поле, и пилот нетерпеливо топчется вокруг него. А как уверенно шагал по аллее сам штурмбанфюрер! Без какой-либо тревоги, самоуверенно, вроде и не пришла война на немецкую землю и до сих пор они с фон Шенком тут истинные хозяева...

Именно в эту секунду Бобренок увидел Краусса. Появился тот из-за поворота аллеи — самодовольный, как и четверть часа назад, шагает как на плацу, и полы черного кожаного пальто разлетаются, будто крылья ворона. А за ним еще двое. Один в шляпе с полями, тянет тяжелый чемодан — вон даже перекособочился — и, вероятно, вспотел, вытирает лоб тыльной стороной ладони. Сзади — высокий, в спортивной куртке и вязаной шапке, надвинутой на лоб. Закинув за левое плечо рюкзак, отстал от человека с чемоданом на шаг, поворачивает голову, осматриваясь.

Судя по описанию Мохнюка, высокий — Валбицын, инструктор «Цеппелина» и специалист по документам, бывший врангелевский поручик. Значит, второй — гауптштурмфюрер СС Кранке, шеф команды «Цеппелина», их давний враг. О нем слышали не раз от взятых шпионов и диверсантов. Наконец-то пришлось и увидеться...

Бобренок оторвался от щели и подал знак капитану. Снова увидел, как побелели у Толкунова пальцы в суставах, и показал, что дело придется иметь с тремя противниками.

Толкунов понял и кивнул в ответ. Больше им нечего было обсуждать, и так знали, что должен делать каждый.

«Итак, трое, — с облегчением подумал Бобренок, — это значительно упрощает задание. Теперь главное — взять без шума, чтобы пилот ничего не заподозрил».

Крауссу оставалось до калитки несколько шагов. Майору показалось — услышал его дыхание. Он поднял руку, приказывая Толкунову приготовиться, но Краусс вдруг замедлил шаг и оглянулся на своих спутников. Валбицын, который как будто только и ждал сигнала, внезапно резко отклонился вправо, поднял руку с блеснувшим в ней лезвием и с размаху опустил ее на спину Кранке. Тот бросил чемодан, словно он и в самом деле обременял его, зашатался, но не упал, а сделал еще несколько шагов, наконец колени его подогнулись, ткнулся лицом в гравий аллеи перед самой калиткой, Бобренок услышал, как тяжело вздохнул он в последний раз.

Майор, не отрываясь от щели, почувствовал, как заволновался Толкунов, и предостерегающе поднял руку. Видел, как обошел Краусс тело гауптштурмфюрера, как подхватил чемодан Валбицын, и понял: то, что случилось, совсем не удивило Краусса, выходит, штурмбанфюрер договорился с Валбицыным убрать Кранке, тот почему-то стал им поперек дороги.

Как будто в ответ на мысли майора, Краусс кивнул Валбицыну и направился к калитке. Бобренок показал Толкунову два пальца и прижался боком к забору, стараясь не выдать себя.

Они договорились с Толкуновым: первого возьмет майор, но желательно было, чтобы этот первый не сразу заметил их, выйдя из калитки, сделал хотя бы несколько шагов, а те, что шли сзади, тоже миновали бы ее.

Майор еще успел увидеть, как непонимающе замигал Толкунов — почему теперь лишь один выпадал на его долю, — а Краусс уже вышел из калитки. За ним сразу протиснулся Валбицын с чемоданом.

Теперь Бобренок видел только спину штурмбанфюрера, обтянутую черной кожей, коротко подстриженный затылок под офицерской фуражкой, точно такой, какую носил он, майор Красной Армии. Но это не вызвало у Бобренка никаких эмоций: ни ненависти, ни раздражения. Теперь начиналось самое главное — их работа, то, ради чего они с Толкуновым не спали всю ночь, — задержание вражеских агентов.

Бобренок пружинисто шагнул раз и два, вовсе забыв о Толкунове с Валбицыным, зажал в правой руке дуло пистолета и ударил рукояткой Краусса в череп над виском — точно выверенным ударом: лишь бы сбить с ног. От такого удара человек терял сознание, однако не надолго, всего на несколько минут...

Видно, Краусс не успел сообразить, что к чему, не охнул, не застонал — ноги у него подкосились, он мягко опустился на колени с поникшей головой и удобно улегся на бок, точно решил отдохнуть после утомительной дороги.

Бобренок оглянулся и увидел, как Толкунов выкручивает Валбицыну руки за спину. Тут тоже был порядок. Майор потянулся к Валбицыну, обыскал его, вытянул из бокового кармана куртки вальтер и засунул себе за пояс.

Толкунов отпустил руки Валбицына, и тот поднял их. Губы у него вдруг задрожали, и он произнес по-немецки, будто его и вправду оскорбили:

— Ничего не понимаю, господа офицеры, я гражданский человек и лишь выполнял приказ штурмбанфюрера...

— Заткнись! Молчать! — ткнул его в спину дулом пистолета Толкунов. И добавил: — Хенде хох, и тихо... Тихо, понял? — Он не знал, что человек, стоящий перед ним с поднятыми руками, говорит по-русски не хуже его.

Однако Бобренок не стал объяснять это капитану, просто не было времени, каждая секунда стоила слишком дорого. Он обыскал карманы кожаного пальто штурмбанфюрера, достал парабеллум и, увидев в калитке Мохнюка, бросил ему оружие.

Старший лейтенант мгновенно оценил ситуацию: поспешил к Крауссу и повернул его кверху лицом. Похлопав по щекам, сказал довольно:

— Жив, скоро оклемается.

Бобренок и без него знал, что штурмбанфюрер через минуту-другую придет в себя, осторожно высунулся из кустов, разглядывая самолет и пилота около него. Кажется, тот ничего не заметил.

— В парк! — махнул рукой Толкунову. — За ворота!..

Капитан понял его сразу, подтолкнул Валбицына дулом пистолета, и он, не опуская рук, поплелся к калитке. Бобренок с Мохнюком подхватили Краусса и тоже перенесли в парк. Положили штурмбанфюрера на траву под забором, и майор, одернув гимнастерку, сказал:

— Ну, я пошел... — Он не спеша направился к самолету.

Толкунов проводил майора затяжным взглядом, повернулся к Валбицыну. Тот стоял с поднятыми руками и с ужасом смотрел на Мохнюка, склонившегося над Крауссом. Старший лейтенант на мгновение оторвался от штурмбанфюрера и произнес с легкой издевкой:

— Вот и увиделись, господин Кирилл...

— Валбицын? — лишь теперь догадался Толкунов.

— Собственной персоной, — подтвердил Мохнюк.

Валбицын невольно отступил назад, натолкнулся на тело Кранке и пошатнулся. Толкунов погрозил ему пистолетом и приказал сурово:

— Стоять! И без глупостей... А то получишь пулю, понял?

Валбицын стоял, не сводя неподвижного взгляда с Мохнюка, которого он знал под фамилией Маркова. Думал: теперь не выкрутиться, вот он — конец, бесславный конец жизни. Кто-кто, а Марков знает о нем больше, чем нужно. Комок жалости к самому себе подступил к горлу, в глазах затуманилось. Валбицын почувствовал предательскую слабость в коленях, но удержался на ногах. Вспомнил, как принимали смерть красные комиссары, которых он расстреливал, — так бы и ему, достойно...