Неизвестен Автор - Воспоминания о К Марксе и Ф Энгельсе (Часть 2)

• Название: Воспоминания о К Марксе и Ф Энгельсе (Часть 2)
• Автор: неизвестен Автор
• Жанр: Философия

---

На ее могиле надо было бы написать: "Она сильно любила".

Предполагают, что ее судьба подсказала интригу очаровательной пьесы Бернарда Шоу "Дилемма доктора" и что она является ее героиней.

Старшая из дочерей Карла Маркса, Женни, вышла замуж за г-на Лонге, известного французского журна

* - Эдуарда Эвелинга. Ред.

228

листа. Я видела ее однажды на Мейтленд-парк-род - полная, приятная женщина, похожая скорее на француженку, чем на немку, с детьми у ее ног. Одним из них был "маленький Джонни", г-н Жан Лонге, который, несомненно, унаследовал семейные таланты и играет роль в современной французской политике. Я не видела его со времен его детства, но Оливия Шрайнер незадолго до смерти написала мне, что встретила его, и он достал из кармана пальто небольшую записку - последнюю, которую написала ему его тетя Элеонора и которую он носил в своей записной книжке более двадцати лет. Какое удивительное свидетельство женского обаяния и мужской верности!

Вторая дочь д-ра Маркса, Лаура, считалась самой красивой в семье. Когда я встретилась с ней, ее красота уже начала увядать, но она была еще привлекательной и отличалась очаровательными манерами. Она была женой Поля Лафарга, члена французской палаты депутатов и принадлежавшего также к одной из самых старинных семей Франции. Они жили неподалеку от Парижа и конец их жизни также трагичен. Беспощадное время отняло у нее молодость и угрожало его уму. Детей у них не было. Призрак одинокой старости как черная тень витал над ними, не оставляя ни луча надежды. Оставалась только их любовь. Так, однажды в воскресенье в их вилле в Дравейе с помощью того же средства, которое привело и бедную Элеонору к вечному сну, они рука об руку встретили смерть. Непобедимую или побежденную?

В последний раз я видела д-ра Маркса, когда он лежал в гробу, с руками, скрещенными на груди - боец, доблестно сражавшийся до тех пор, пока оружие не было выбито из его рук силой большей, чем его собственная. Замечательно спокойным было его лицо, морщины сгладились, старость, казалось, отступила, все следы страдания стерлись. Осталась спокойная и величественная мощь.

Я была одна в комнате с его дочерью и хотела выразить ей свое сочувствие, но она властно остановила меня.

- Я не нуждаюсь в соболезнованиях. Если бы он медленно умирал в результате долгой болезни и на моих глазах постепенно разрушались бы его дух и тело,

229

мне необходимо было бы сочувствие. Но этого не произошло. Он скончался на посту, сохраняя свои умственные силы. Будем же благодарны за это.

Впечатление от этой сцены прощания, взгляд глаз Элеоноры никогда не изгладятся из моей памяти [...]

Я мало знаю о трудах Карла Маркса, даже не читала "Капитала", но думаю, что ради справедливости и памяти о нем надо твердо помнить, что он не был лидером-демагогом, который, с одной стороны, боролся за интересы пролетариата, а с другой - за свои собственные. Он не был человеком, который извлекал выгоду или наживал деньги с помощью своих взглядов. Напротив, ради своих убеждений он отказался от обычных благ, которые дает университетская карьера, он вынес изгнание, злобную клевету и сравнительную бедность; до конца своих дней он не переставал трудиться [...]

Впервые опубликовано в журнале "The Nineteenth Century and after", London, 1922, N 539, Vol. XCI

Печатается с сокращениями по тексту журнала

Перевод с английского

КАРЛ КАУТСКИЙ

Воспоминания о Марксе и Энгельсе

(ИЗ КНИГИ

"ПЕРЕПИСКА ФРИДРИХА ЭНГЕЛЬСА С КАРЛОМ КАУТСКИМ")496

МОЯ ПЕРВАЯ ПОЕЗДКА В ЛОНДОН. У ЭНГЕЛЬСА

Заключительное предложение первого письма Энгельса ко мне звучало весьма ободряюще 497. С другой стороны, правда, мои радостные ожидания были немного омрачены словами Либкнехта, который говорил, что оба старика якобы плохо отзывались обо мне. Было ли это простым домыслом или имелись в виду какие-то определенные высказывания лондонцев, я так и не выяснил. И когда я ехал в Лондон, я, конечно, понимал, что некоторые из уже упомянутых моментов говорят против меня и что мой переход к последовательному марксизму не выявился еще достаточно четко. Но, с другой стороны, приглашение Энгельса создало у меня приподнятое настроение. К тому же сам Бернштейн только что увидел, как благосклонны могут быть наши учители по отношению к каждому, в ком они признавали честного искателя истины и борца, даже если они раньше и осуждали его строго за отдельные ошибки. Со смешанным чувством, но полный самых радужных надежд, вступил я в марте 1881 г. на английскую землю. Точно день я не могу вспомнить. 13 марта я был еще в Цюрихе. Я помню проходившее в этот день празднование мартовской революции *, на котором мы узнали об убийстве в России Александра II. Эта весть была воспринята с воодушевлением, так как мы ошибочно предполагали, что теперь начнется долгожданная русская революция, в приближение которой тогда верили даже Маркс и Энгельс. Сразу после 13 марта я отправился в Лондон через Париж, где на другом мартовском празднике, состоявшемся 18 марта в

* - 1848 года. Ред.

231

немецком рабочем обществе, произнес торжественную речь, причем против своей воли, потому что такие речи никогда не были моей сильной стороной. Через несколько дней я высадился в Ньюхейвене близ Брайтона.

Сначала я явился к Энгельсу. Я знал, что он полностью взял на себя всю тяжесть связей "марксистского центра" с политическим внешним миром - не считая ближайших друзей - чтобы по возможности щадить уже больного Маркса. Поэтому я и адресовал мое первое письмо Энгельсу, а не Марксу.

Энгельс принял меня весьма любезно и подробно беседовал со мной о партийных делах в Швейцарии и Австрии. Уже во время этой первой встречи он пригласил меня проводить у него все воскресные вечера. На этих вечерах я постоянно встречал у него Элеонору Маркс, прозванную Тусси, и ее сестру Лауру со своим супругом Лафаргом. С Женни Лонге я, к сожалению, не познакомился. Незадолго до моего приезда семья Лонге переселилась в Париж. Обязанности хозяйки, вместо умершей в 1878 г. супруги Энгельса, исполняла ее племянница, Эллен Берне, прозванная Пумпс. Она жила в доме Энгельса с детства. В воскресные вечера у Энгельса можно было всегда увидеть также двух его друзей из Манчестера - если они в это время находились в Лондоне профессора химии в Манчестерском университете, Карла Шорлеммера, и Сэма Мура, владельца текстильной фабрики. Оба глубоко интересовались как теорией, так и практикой пролетарского движения и основами социализма, полностью разделяя политические, экономические и философские взгляды наших учителей. И при этом обладали таким же, как у них, неистощимым веселым нравом.

Иногда наряду с ними появлялся преподаватель языков Ойген Освальд, ветеран революции 1848 г., принимавший участие в Баденском восстании 1849 г.67, эмигрант, снискавший в Лондоне почетное положение в научных кругах. Именно он открыл мне доступ в читальный зал Британского музея, чем я усердно пользовался. Не будучи социал-демократом, он был весьма убежденным демократом. Людей такого рода никогда много не встречалось в среде буржуазии, а в то время они уже начали становиться редкостью. Его охотно принимали у Маркса и Энгельса. Наряду с этими тра

232

диционными участниками застолья, в 1881 г. была также четверка новичков, появлявшихся регулярно: кроме меня это были упомянутый уже Карл Гирш и Лев Гартман, а также сын Зорге Адольф. Среди нас четверых Гирша можно было рассматривать как своего рода ветерана. Родившийся в 1841 г., т. е. почти ровесник Бебеля, он был уже членом Всеобщего германского рабочего союза 218, принимал в 1868 г. участие в Нюрнбергском съезде немецких рабочих союзов 4" и выступал там в духе Интернационала. В 1870 г. он основал в Криммичау (Саксония) первую ежедневную местную партийную газету "Burger-und Bauernfreund". Когда в конце того же года были арестованы редакторы "Vol-ksstaat" Либкнехт и Гепнер '90, их заменил Гирш. Он вступил в движение на десять лет раньше меня, участвовал в нем дольше Бернштейна, уже пользовался признанным авторитетом. Но в переговорах о редакции "Sozialdemokrat" он, как мне показалось, обнаружил слишком мелочную личную обидчивость и капризы, а также личное раздражение против нас, цюрихцев, что вызвало у меня некоторую сдержанность по отношению к нему. Несмотря на это, мы хорошо ладили друг с другом, хотя наши отношения так и не стали более теплыми.

Совсем другими глазами смотрел я на Льва Гарт-мана, русского революционера. Правда, знакомство с таким человеком не представляло для меня сенсации. В Цюрихе я познакомился уже со многими революционно настроенными местными студентами, а также с испытанными в борьбе эмигрантами, наиболее значительным среди которых был Павел Аксельрод, ставший для меня дорогим и духовно близким другом. Прославленная тогда Вера Засулич, проживавшая в Женеве, также нередко бывала в Цюрихе, где мне довелось встретиться с ней. Во время поездки из Цюриха в Лондон я задержался на несколько дней в Париже и там познакомился с Плехановым, который меня сразу же покорил, хотя я, естественно, ни в малейшей степени не мог еще предполагать, какое значение он будет иметь для дела марксизма [...]