Эрнест Лависс - Том 7. Конец века (1870-1900). Часть первая

• Название: Том 7. Конец века (1870-1900). Часть первая
• Автор: Эрнест Лависс
• Издательство: ОГИЗ
• Жанр: История
• Год: 1939

---

219

В 1884 году, по докладу начальника управления по делам печати Феоктистова, постановлением министров Д. А. Толстого, Победоносцева и Делянова был закрыт наиболее влиятельный и значительный орган радикального народничества, ежемесячный журнал Отечественные записки, издававшийся под редакцией М. Е. Салтыкова-Щедрина, Н. К. Михайловского и Г. 3. Елисеева. При Феоктистове русская печать жила под режимом такого цензурного террора, какого она не испытывала со времен так называемого «Бутурлинского комитета», учрежденного Николаем I в 1849 году. — Прим. ред.

220

Гонение на университеты обострилось после неудавшегося покушения 1 марта 1887 года на Александра III, подготовлявшегося Александром Ильичем Ульяновым, Андреюшкиным, Генераловым, Новорусским и другими. Главные участники оказались студентами университета. Именно после этого попечителям учебных округов было приказано всеми мерами препятствовать лицам непривилегированных сословий поступать в гимназии, чтобы они не могли проникать потом в университеты. Тогда-то консервативная пресса и воздвигла гонение на «кухаркиных детей», из которых выходят студенты-революционеры. — Прим. ред.

221

Решительно никто и никогда не называл Александра III «крестьянским царем». Александр III введением в 1889 году института земских начальников воскресил для деревни возмутительнейшие формы административного и судебного произвола. Чтобы попасть в земские начальники, человеку нужно было быть дворянином, иметь земельный ценз и, прежде всего, быть известным начальству в качестве приверженца самодержавия. Земский начальник имел над крестьянами своего участка огромную и бесконтрольную власть. Он имел право засадить в тюрьму, высечь розгами любого крестьянина своего участка по любому поводу, никому фактически не давая отчета. Кроме введения земских начальников (искоренивших в деревне всякое представление о праве и законности), Александр III и во всем остальном действовал относительно крестьян в том же духе. Когда в 1891 году разразился страшный голод, царь открыто издевался над теми, кто говорил о голоде, он утверждал, что крестьяне просто лентяйничают и хотят кормиться на чужой счет. Разорение крестьянства от малоземелья еще более усилилось за тринадцать лет его царствования. На донесениях об аграрных волнениях царь писал резолюции с требованием усилить жестокость репрессий. — Прим. ред.

222

Александр III и его любимец Д. А. Толстой не потому уничтожили всякие признаки самостоятельности земств, что были «злоупотребления» (в земствах случаи казнокрадства и хищений были несравненно реже, чем в чисто правительственных учреждениях), но исключительно, чтобы изгнать самую мысль о принципе самоуправления и чтобы и здесь оставить все действительное влияние в руках дворянства, но не разночинцев и крестьян. С 1889–1890 годов крестьянские представители на земских собраниях превратились в каких-то безгласных статистов, которые не смели и рта раскрыть в присутствии «господ». Сам автор, впрочем, даже теми немногими фактами, которые. он приводит, полностью опровергает свое совершенно неосновательное мнение, будто царстко вание Александра III было «благоприятно» для крестьян. — Прим. ред.

223

При Александре III Россия была «тюрьмой народов» еще в гораздо большей степени, чем при его отце. Все подводилось насильственно под один ранжир, на все народы, населявшие империю, надевалось одинаковое ярмо, воспрещался национальный язык, уничтожалась национальная культура. С гонением на национальности соединялись и гонения религиозные. Именно при Александре III начали отнимать детей у сектантов (духоборов, униатов и т. д.) и отсылать их подальше от родителей для воспитания в православной вере. — Прим. ред.

224

Эти слова приписываются А. П. Ермолову в его разговоре с Александром I. — Прим. ред.

225

Фраза построена неясно. Крепостными в Прибалтийском крае могли владеть только дворяне (как и в остальной империи). Буржуазия принимала участие в городском самоуправлении. — Прим. ред.

226

Ошибка: Ништадт находится в Або-Бьернеборгской губернии. — Прим. ред.

227

Лица, знавшие Николая II, никогда никакой «более мягкой политики» от него не ждали. «В каждой складке шинели этого маленького офицерика сидит самодержец», сказала великая княгиня Мария Павловна о Николае, еще когда жив был Александр III. — Прим. ред.

228

Николай II 29 (17) января 1895 года назвал пожелания тверских земцев «бессмысленными мечтаниями». Утверждали, что на бумажке, на которой И. Н. Дурново написал царю, что именно ему сказать, было написано «беспочвенные мечтания», но Николай не разобрал как следует. Очень характерно, что эта замена одного эпитета другим, гораздо более грубым, была с полным ликованием встречена всей придворной и бюрократической камарильей, окружавшей царя. — Прим. ред.

229

Эти «надежды» оказались совершенно неосновательными. — Прим. ред.

230

Вся глава и, в частности, конец ее проникнуты двойственным настроением. С одной стороны, либеральный автор не одобряет реакцию, царившую как при Александре III, так и при Николае II, а, с другой стороны, не хочет обидеть союзницу Франции — Россию (первоначальный текст, перенесенный в издание 1926 года, писался до мировой войны). Говоря об экономических успехах России в конце XIX века, автор мог бы прибавить, что эти успехи достигались несмотря на существование монархии Романовых и были только намеком на то, чего достиг великий русский народ и другие народы, населявшие бывшую Российскую империю, когда ярмо самодержавия и господства помещиков и капиталистов оказалось сброшенным в результате долгой и упорной борьбы русских рабочих и крестьян в союзе с трудящимися других национальностей под руководством партии Ленина — Сталина. Великая Октябрьская Социалистическая Революция превратила Россию в единственное социалистическое государство — в Союз Советских Социалистических Республик. — Прим. ред.

231

Бисмарк, Мысли и воспоминания, т. II, стр. 45–52.

232

Бейст, Мемуары, т. II, стр. 471.

233

Бейст, Мемуары, т. II, стр. 434.

234

Бисмарк, т. II, стр. 266.

235

См. Бисмарк, т. II, стр. 219, и Бейст, т. II, стр. 393 и сл.

236

Кауниц — австрийский канцлер, создавший коалицию (в 1756 году) из Австрии, России и Франции и толкнувший эту коалицию на так называемую семилетнюю войну против Пруссии. — Прим. ред.

237

Франц-Иосиф пошел на союз не из «благодушия», а из смертельного страха перед Россией и перед угрозой распада австрийской монархии. — Прим. ред.

238

Шсмарх, т. II, стр. 272.

239

Теперь доказано, что знаменитая статья, появившаяся в наиболее близких Бисмарку немецких газетах в 1876 году, например, в Пограничном вестнике (Der Grembote), под названием Война в виду (Krieg inSichl), была показана Бисмарку перед напечатанием. — Прим. ред.

240

Бисмарк был в полном бешенстве, когда узнал о циркулярной депеше Горчакова: «Теперь мир может считаться обеспеченным». Бисмарк сказал, что Горчаков влюблен в себя самого и любуется дипломатическими нотами, которые сам пишет, и назвал Горчакова «Нарцисс собственной чернильницы». — Прим. ред.

241

См. т. V.

242

Не следует смешивать с Кирилло-мефодиевеким братством. — Прим. ред.

243

Положение, которое было перед войной. — Прим. ред.

244

Главным образам действовало «Московское славянское, общество» с Иваном Аксаковым во главе. В радикальной журналистике и оппозиционной части общества замечалось некоторое раздвоение. С одной стороны, отталкивающее впечатление производила славянофильская шумиха, явственно вдохновляемая завоевательными вожделениями таких лиц, как Н. П. Игнатьев, мечтавших о Константинополе; отталкивало лицемерие реакционеров, кричавших об «освобождении» славян и призывавших к политике гнета и репрессий в самой России. Салтыков-Щедрин вло высмеивал генерала Черняева («Полководец Редедя защищает крепости, а также сдает оные. Согласен в отъезд. Спросить на Гороховой улице, во дворе, в палатке»). Но, с другой стороны, искренняя жалость к истязуемым болгарам и сербам охватила часть молодежи, которая и отправилась помогать восставшим. Достаточно вспомнить, что и В. М. Гаршин, и впоследствии сосланный на каторгу доктор Веймар, и много других дошли, добровольно на эту войну. — Прим. ред.