Александр Мартынов - В заповедной глуши

• Название: В заповедной глуши
• Автор: Александр Мартынов
• Жанр: Прочие приключения

Четвёртая и пока последняя книга цикла «В заповедной глуши». Помните! Мир, который описан тут — СУЩЕСТВУЕТ рядом с вами и может за вами придти.

---

Тот спал на спине, руки — поверх одеяла. Из-под подушки торчала рукоять Змея, и по лицу мальчишки бегали странные тени. Несколько секунд Михал Святославич смотрел в это лицо, потом быстро отошёл к столу. Среди каких-то распечаток лежала самодельная валентинка — ах, да, завтра же… Её явно положили так, чтобы утром тот, кто подойдёт к столу первым, увидел её сразу. Лесник нагнулся, прочитал ровно, почти печатными буквами, написанные стихи…

Валентинку дарят, чтоб теплее стало.
В гору и под гору жизнь меня кидала.

Но однажды как-то на кривой тропинке
Я столкнулся носом с живой валентинкой.

Это не открытка, не украсишь стену.
Это не вещичка, не подыщешь цену.

С этой валентинкой веселей живётся,
На тоску и скуку миг не остаётся!

Валентинку дарят, чтоб теплее стало…
Друга валентинкой мне судьба послала.

Михал Святославич посмотрел на часы. До подъёма оставалось ещё полчаса.

28

Татататата! Тата! Тата!

— Хорошо, Виктор.

Витька поднял голову от изогнутого приклада десантного РПКС и гордо усмехнулся, не глядя ловко отмыкая семидесятизарядный «барабан». Из длинного ствола курился дымок. Стоящие в трёхстах метрах пять ростовых и три грудных мишени были искромсаны в щепу — в каждую попало минимум по восемь пуль. Если учесть, что непосредственно перед стрельбой мальчишка пробежал с оружием и полной выкладкой пять километров по пересечёнке и выпустил магазин за пять секунд — результат был неплохой. Словом «неплохой» лесник оценивал то, что вызвало бы у инструкторов регулярной армии восхищённый столбняк.

— Отдохни, — приказал Михал Святославич. Витька перевернулся на спину и застыл, глядя в высокое весеннее небо. — Валентин! Пошёл!

Валька выскочил из верхнего окна старой мельницы — с семи метров. Покатился в сторону, встал на колено — бум! Одну мишень разорвало в клочья попаданием ВОГа, а Валька уже катился к рытвине, залёг — трррат! От другой мишени полетела щепа — Валька уже был в канаве. Бум! Вторая мишень разлетелась. Трррат! Ещё одной мишени срезало «голову». Валька приподнялся из канавы — уже метрах в тридцати от мишеней — и, швырнув гранату, побежал следом за ней, прямо на взрыв, не остановившись ни на секунду. Тррра-татата! Верхняя часть ещё одной мишени подскочила и завалилась. Валька, неуловимым движением оказавшись возле стоящего чуть в стороне кентена[76] — в руке уже был нож, а автомат — в левой — нанёс манекену страшный удар в голову магазином, пригнулся, уходя от удара, полоснул — раз, два…Кентен рухнул. Из него лез соломенный жгут. Валька с полуоборота метнул нож в древесный спил чурбак раскололся пополам, нижняя часть упала на снежный островок у корней дерева), а с левой руки, вскинув автомат с наброшенной на локоть петлёй, не глядя — трррраттаатата! Со звоном подпрыгнули и раскололись три стоявших рядом бутылки. Михал Святославич с непроницаемым лицом нажал кнопку самодельного пульта — и вокруг Вальки с хлопком встало чёрно-багровое пламя. Через несколько секунд смеющийся мальчишка — закопченный, но целый — стоял рядом с лесником. Бросок — Михал Святославич поймал АКМС. Хмыкнул. В автомат был вставлен новый магазин, подствольник — заряжен. Мальчишка сделал это на бегу.

— Хорошо, — коротко бросил лесник. — Отдохни, — Валька без раздумий уселся на землю, скрестив ноги. — Виктор.

Витька надел, сняв с гвоздя в стене мельницы, глухую маску. Лесник перебросил ему ТТ. Мальчишка поймал оружие за рукоятку и застыл, держа его стволом от бедра — над чуть выставленным вперёд носком правой ноги.

Михал Святославич дёрнул лежащую рядом на земле проволоку. Зазвенели, заплясали в кустах — метрах в двадцати — привязанные за горлышки бутылки. И в тот же момент ТТ начал стрелять — словно бы сам по себе, Витька даже не двигал стволом! И тем не менее бутылки разлетались одна за другой.

— Три секунды, — сказал Михал Святославич, и Витька, на звук его голоса бросив леснику пистолет, снял маску. — Пока всё. Пошли…

… — Сколько в нашей земле безымянных могил,
Сколько русских солдат спит в лесах и полях…
Вам поклон, кто за Родину жизнь положил!
Вам поклон, кто не сдался в кровавых боях!
Посмотрите по картам, как тысячи лет
Мы держались в враждебных народов кольце,
Как напавшим на Русь — оправданья им нет! —
Мы возмездье несли на штыке и клинке!
И когда громоздились тела на тела,
И дивизии гибли одна за одной,
Несгибаема верность России была
В вашем сердце, наполненном ею одной.
Пусть сегодня солдатами быть не в чести,
Мы храним свою славу, мы помним о том,
Что боятся по-прежнему русских враги,
Что наш долг — отстоять для детей отчий дом![77]

Стоя друг напротив друга, мальчишки смотрели каждый в глаза другого пустым взглядом. Они не ощущали ладоней Михала Святославича, лежащих у них на плечах, да и голоса его, глуховато читавшего строчки стихотворения, не слышали, и вряд ли были здесь вообще — их сознание витало где-то далеко, в неизвестных краях, куда не каждому доведётся попасть — и не каждый попавший запомнит то, что видел.

— Вернитесь, — негромко, но повелительно сказал лесник, чуть сжав плечи мальчишек. Они вздрогнули, глаза обрели осмысленность. — Сейчас — домой и спать. Завтра мы выезжаем.

* * *

Поезд пришёл в Друю практически в полночь.

Валька и Витька соскочили на перрон первыми. Следом неспешно спустился Михал Святославич. Было темно, сыро и ветрено. Кое-где лежал снег, как бы напоминая, что апрель — это всё-таки не лето, да и не весна почти. Мальчишки вздёрнули воротники надетых на свитера тонких плотных ветровок, отогнули «уши» егерских кепи, поправили рюкзаки, осматриваясь.

— Там Двина? — махнул рукой Валька в ту сторону, где пробегали волны стеклянных отблесков. Михал Святославич молча кивнул и направился к бетонной лесенке, уводившей с перрона вниз, на прямо тут же начинавшуюся улицу — мимо небольшого вокзального здания.

Они довольно легко поймали такси — на площади за вокзалом стояли явно частники.

— На турбазу, знаете? — сказал Михал Святославич немолодому водителю, садясь на переднее сиденье, рядом с ним.

— А то, — безразлично отозвался водитель, запуская мотор. — Сейчас доедем.

Больше он не произнёс ни слова — крутил баранку. Михал Святославич сидел, углублённый в свои мысли. Мальчишки смотрели в окна, за которыми плавно появлялись и скрывались в темноте пустынные улицы. Потом начались всё ещё голые деревья, но в лучах фар становилось на миг отчётливо видно, что каждое дерево окружено зеленоватым лёгким ореолом. Минут через десять мелькнул простенький указатель на русском языке

Турбаза «Волчья»

Охотхоз РБ

— Ну вот, — водитель остановился перед решётчатыми воротами. — Дальше по путёвкам.

Он так и уехал, больше ничего не сказав и вообще ни о чём не спросив. Мальчишки, держа на плече рюкзаки, спокойно осматривались. Михал Святославич, достав мобильник, набрал какой-то номер.

— Алё?.. Ну а тэ ж! Я стою у твоих негостеприимно запертых ворот… Да, уже… Ага, жду… — он отключился и глубоко вдохнул сыроватый ночной воздух. — Слышите, парни? — вдруг весело спросил он. — Весна!

* * *

Ночью влупил дождь. Влупил так, что Валька проснулся от шума и подумал: начинать дело, отправляться в путь в дождь — к удаче. Он не знал, просыпался ли Витька, а в следующий раз открыл глаза, когда в комнате было уже светло и Михал Святославич стучал в дверь:

— Вставайте, ребята.

Дождя не было. Было солнце. За ночь смыло последние остатки снега, лужи сияли, и широкая река за чёрными деревьями казалась ртутной от блеска. В комнате оказалось холодно, даже очень — только что пар изо рта не шёл.

— К-колупени на комонях, — выдал нечто старославянское Витька, садясь на постели. И с чувством добавил: — Ммерзость.

Кажется, хотел сплюнуть, но передумал и стал одеваться.

— Какие колупени? — заинтересовался Валька, пристраиваясь к умывальнику. — Снилось тебе, что ли?

— Ничего мне не снилось, давай, одевайся.

Мальчишки вытащили из рюкзаков сменку — лягушачьего цвета свитера с кожаными наплечниками, егерские нижние штаны, камуфляжи, ветровки — тоже камуфлированные, тонкие, с капюшонами, ботинки-вибрамы с лёгким верхом на мягкой подошве, маскировочные кепи, тонкие кевларовые перчатки. Прежнюю одежду затолкали в рюкзаки и оставили их в знак протеста в отношении температурного режима прямо на неубранных кроватях.