Владимир Колышкин - Исповедь летчика истребителя

• Название: Исповедь летчика истребителя
• Автор: Владимир Колышкин
• Жанр: Альтернативная история

Мой "Мессершмитт 109" подбили в небе над Англией...

---

   Американцы сразу прозвали меня Чкаловым. "О! Чкалофф! - говорили они. - О'кей!" Ну что же, сказал я себе, если я Чкалов, то ждите с моей стороны фортеля. И да простит меня отзывчивый и мужественный Конрад Чешир.

   Мне предоставили самолет, прозванный американцами "Кувшином". Внешним видом он напоминал русские "Яки". Но по маневренности "кувшины" и "яки" можно сравнить как неповоротливую черепаху и юркую ящерицу. Кое что о летных характеристиках английских и американских самолетов я уже говорил и повторяться не буду. Позже только добавлю несколько положительных штрихов. Нам определили задачу - перехватить вражеские бомбардировщики, следующие в район Карадифф-Ньюпорт. Это два крупнейших морских порта Англии, где базировалась часть кораблей Королевских ВМС. Там же разгружались американские суда, привозившие продовольствие и боевую технику британцам в качестве братской помощи в деле разгрома общемирового врага - фашизма. Естественно, все крупные порты Англии, особенно на юге, были чрезвычайно притягательны для немецкой бомбардировочной авиации.

   - Ну, друг, прощай, - сказал я Людвигу в день, когда покидал ферму навсегда. - Помогай Джейн, веди себя достойно. Для тебя война кончилась, постарайся это понять. Если не наделаешь глупостей, вернешься домой цел и невредим. Работы дома будет много, уж это я тебе обещаю.

   - Verstanden, kette Fuhrer! - как всегда четко отрапортовал лейтенант Бауэр.

   - Я тебе больше не командир. И вообще, Людвиг... выкинь из своего лексикона слово фюрер.

   - Gut. Мартин, у нас с Алисой возникла взаимная симпатия...

   - Совета хочешь? Я уже тебе ответил: постарайся не наделать глупостей, и все будет хоккей.

   - Как ты сказал?

   - О'кей, говорю! Вживаюсь в образ американского аса, - засмеялся я.

   - Ты смотри с ними поосторожнее...

   Мы снова обнялись, как тогда в лагере, на этот раз расставаясь. Глаза друга повлажнели. Блеснула слеза. Не виртуальная, а самая настоящая.

   - Auf Wiedersehen, Людвиг!

   - Glucklihe Fluge, Chef! - ответил он. - Счастливого полета, шеф!

   Я подошел к Джейн и Алисе, стоявшим у калитки палисадника.

   - Гут бай, девочка! - сказал я Алисе. - Желаю тебе счастья.

   - Бай-бай, мистер Грос! - Скромная, она оставила нас наедине.

   - До свидания, Джейн... Может, еще встретимся когда-нибудь...

   - Я буду ждать... - снова повторила Джейн Маккели.

   Неожиданно для самого себя я поцеловал ее в губы. Она ответила взаимностью.

   10

   В 9-15 по Лондонскому времени мы начали взлетать с прибрежного аэродрома Гастингса с тем, чтобы взять курс на Ньюпорт. Воздушная наша эскадра состояла из тридцати английских "Спитфайров", двадцати шести "Харрикейнов", десяти американских самолетов "Тайфун" и примерно столько же "Кувшинов". Я стартовал одним из последних, и поэтому справедливо предполагал, что легко оторвусь от основной группы. Однако волнение меня не покидало и за сутки до вылета, и когда я сидел уже в кабине. Меня сотрясало как в лихорадке. Мы стояли на взлетной полосе, выстроившись в двухрядную, гудящую колонну. Уверенность в том, что мне позволят ускользнуть, не окрепла во мне даже когда я запустил двигатель и перестал вообще что-либо слышать. Головные самолеты попарно отделялись от колонны и шли на разгон, когда их колеса отрывались от земли, с места срывалась очередная двойка. Взлетный конвейер работал слаженно и быстро, но мне казалось, что все это происходит несносно долго. Я часто оборачивался на контрольную вышку, боясь, что в последний момент они получат приказ схватить меня. Мне казалось, что там вот-вот откроется дверь, выскочит человек и, махая руками, станет призывать охрану. Машинально я проверил вооружение. Боекомплекты были набиты под завязку. Но стволы невозможно повернуть куда-либо в сторону. Конечно, если потребуется, я могу выкатится из строя и устроить на летном поле грандиозное шоу... но вряд ли я стану это делать. Я не смогу стрелять в них. Я слишком долго находился среди них.

   Напряжение мое достигло кульминации, когда оглянувшись в очередной раз, я увидел, как по дороге, спускавшейся с холма и ведущей к аэродрому, неслась маленькая колонна штабных машин, состоящая из четырех "лендроверов". Сжав зубы, я схватился за рукоять тормоза, двигатель давно набрал максимальные обороты, и самолет мой дрожал, как до предела сжатая пружина.

   Последняя пара сорвалась с места и понеслась вперед. Они вспорхнули в небо легко на своих широких и округлых крыльях с сине-красными, как у бабочек, пятнами. Только "бабочки" эти, разрисованные полосами камуфляжной окраски, умели пребольно кусаться. Я резко сбросил тормоза, - и воздушная машина рванулась с места в карьер, словно подхваченная могучей рукой. Но радостная мысль моя летела быстрей, придавленного тяжестью тела, душа моя воспарила, сбросив оковы ожидания. Теперь я точно знал, что вырвался!

   На скорости 90 миль в час самолет уже поднялся в воздух. Удивительно! Скорость отрыва у американского самолета раза в полтора ниже, чем у немецкого. Значит, и посадка обещает быть комфортной. Не то что на немецком истребители, когда на полосу заходишь как сумасшедший. (Зато в бою скорость - самое главное.)

   После набора минимально необходимой высоты, самолеты группы легли на правое крыло, совершая разворот на 75 градусов, и, взяв нужный курс, пошли на цель. Я же, как и задумал, отклонился влево и стал удалятся от группы все дальше и дальше. Технически сделать это было просто, но в душе пришлось порвать какие-то болью отозвавшиеся нити. Тяжело это - отбиться от стаи и уйти в свой собственный полет!

   Я огляделся по сторонам. Против обыкновения, меня сопровождали целых два истребителя. А на поле я этого и не заметил. В прочем, до того ли мне было. На старте мысли мои занимали совсем другие проблемы. Зловещий эскорт, подумал я. Интересно, чем вызвана столь чрезмерная опека. Ну да ладно, как-нибудь мы от него избавимся.

   Мы прошли береговую линию, миновали линию противовоздушной обороны. Под крыльями неторопливо проползали свинцово-синие воды Английского канала. Пролив Па-де-Кале, разделяющий Англию от Франции, в узкой своей части имеет ширину 30 километров. Самый тихоходный "Юнкерс-87" покрывает это расстояние за 8 минут. Но если лететь от Гастингса, расстояние увеличивается более чем вдвое.

   На своем истребителе я долетел бы за 10-15 минут. На этой каракатице я буду ползти чуть дольше. Прибавим сюда несколько минут на поиски аэродрома... Значит, минут этак через двадцать пять я буду дома. Дома? Господи! Сделай так, как я предполагаю... Верни меня обратно!

   На правах командира звена я связался со своими ведомыми по рации и отдал распоряжение: "Спасибо, ребята, за сопровождение. Объявляю отбой. Можете возвращаться". - "Это желтый два, - ответили мне. - Вас понял, отбой". Сейчас же ответил другой: "Это желтый три. Понял. Отбой".

   Я посмотрел по сторонам. Покачиваясь вверх-вниз, они летели рядом, держа строй, по левому и правому борту от меня, отстав на полкорпуса. Они и не думали выполнять указание. Я повторил попытку вразумить их. Результат был тот же. Ну как знаете, решил я, выключая связь. Я не стал делать маневров отрыва и прочих глупостей, решил спокойно продолжать полет в выбранном мною направлении на запад. Я не опасался, что они меня собьют при попытке сесть на вражескую территорию. (Если только они не получили специального задания относительно меня.) Скорее, я опасался за них. Летя со мной, они сильно рисковали. Я честно отсылал их домой, но они не послушались. Тем хуже для них.

   Моя уверенность в их лояльности по отношению ко мне базировалась на опыте. Летая с Людвигом, еще тогда плохо его зная, или с другими ведомыми, я, забавы ради, иногда выискивал и расстреливал поезда. Причем, делал это на своей территории. Поезда были немецкими. Было интересно гоняться за маленькими паровозиками. Отчаянно дымя своими трубами, они шустро тащили за собой вагончики, цистерны с горючим и платформы, на которых стояли танки, укрытые брезентом. Все это игрушечное хозяйство от ударов моих пулеметов и пушек хорошо горело, взрывалось, переворачивалось. Упавшие с платформ танки, валялись кверху гусеницами. Мой ведомый равнодушно следовал за мной, не вмешиваясь в мои действия, хотя я бил своих. Таких тонкостей поведения, как патриотические чувства ведомого, программа игры не предусматривала. Но все имело предел. Когда я зеленым пилотом, только-только учился летать и стрелять, и, никак не попадая в чужой истребитель, решил потренироваться на своих, которые летели спокойно, никуда не сворачивали и довольно близко - меня постигла быстрая кара.

   Бесстрашно вползая в мой прицел, они как бы провоцировали меня открыть по ним огонь. Соблазн был очень велик, и однажды я нажал гашетку пулемета. За одно решил проверить их реакцию. Предательски обстрелянный летчик завопил в эфире, предупреждая меня, что я ошибся. Чувствуя себя не в своей тарелке, я превозмог смущение и ударил снова. Тогда они, те, кто летели впереди, развернулись, разлетелись веером и, зайдя сзади, в один момент сбили меня.