Борис Тараканов - Колесо в заброшенном парке

• Название: Колесо в заброшенном парке
• Автор: Борис Тараканов
• Жанр: Детективная фантастика

Венеция, XVIII век. Город полон слухов, что известный композитор Антонио Виральдини (1705–1741) зашифровал в своей опере-оратории «Ликующая Руфь» формулу вечной молодости. Адепты древнего культа «Двенадцать Голов» пытаются завладеть этой заманчивой тайной.

Борьба за Сокровенное Знание доходит до наших дней. Последователи культа охотятся за московским мальчишкой — согласно древнему пророчеству, именно он способен разгадать Тайну Виральдини. К счастью, на помощь приходят два историка — совершенно далекие от музыки люди.

В этой захватывающей детективно-фантастической истории сплетены воедино разные века, страны, судьбы, таинственные события и человеческие взаимоотношения. А мальчишке и его взрослым друзьям помогает… сам Антонио Виральдини.

Для широкого круга читателей.

---

Стас скроил на лице улыбку довольного людоеда, а у Вовки чуть ноги не подкосились.

— Профессор, я… да нет, конечно!.. Я ее видел только один раз, да и то, можно сказать, с затылка. То есть нет, конечно, не с затылка… она на сцене пела, а я в зале сидел… в общем, нет. Не влюбился.

Профессор шутливо погрозил Вовке пальцем.

— А что же тогда?

— Мне просто нужно с ней поговорить. О Виральдини.

Лицо Сарачено стало серьезным.

— Анна мало с кем разговаривает вообще. Тем более о творчестве Виральдини.

— Я не о творчестве… — с легким вызовом сказал Вовка. — А просто о Виральдини.

Профессор озадаченно потер, потом почесал левую щеку.

— Право, я сомневаюсь, что это возможно…

— Но ведь вы знакомы с импресарио, — Вовка не собирался отступать.

Сарачено снова почесался.

— Вот уж не знаю, — печально ответил он. — Я же говорил, что там довольно странные взаимоотношения.

Стас принялся делать Вовке характерные знаки глазами: мол, прекрати сейчас же! Нехорошо! Просто неприлично!! Я что сказал!!! Вовка старательно делал вид, что не замечает его неповторимой мимики.

— А вдруг получится, а? — в голосе Вовки появились умоляющие интонации.

— Ставлю девяносто девять против одного, что ничего из этой затеи не выйдет, — грустно ответил профессор. — Но обещаю вам попробовать. Сегодня же после ужина.

— Ну ты и ха-ам! — протянул Стас, когда Сарачено попрощался с ними возле гостиницы после вкусного и сытного ужина. — Банально развел человека на исполнение своего желания…

— Отвяжись, Стас! Хорошо, если это хоть как-то поможет спасти мальчишек, — ответил Вовка, открывая дверь.

— Не трави мне душу, спасатель мальчишек! Энрико говорил, что главное сейчас — не торопиться и не наделать глупостей!

— А я их и не делаю!

Друзья поднялись на второй этаж. Вовка повернул ключ и открыл дверь номера.

— Уфф, духота. Надо бы окно открыть, а то…

Он не успел договорить, что, собственно, «а то…» — раздался телефонный звонок.

— Да! — сказал Вовка в трубку. — То есть, это… пронто! Да. Когда? Потрясающе… Даже не знаю, как благодарить вас, профессор. До свидания. Спасибо еще раз!

Стас привычно ухмылялся.

— Анна изъявила желание со мной встретиться, — сказал Вовка с некоторой отрешенностью.

Стас сразу посерьезнел.

— Когда?

— Завтра. В пять вечера на улице Мастроянни…

— А где это? — тупо спросил Стас.

— Откуда я знаю! Где-то на окраине Венеции.

Исследовательский центр «Чизанелли»

— А… зачем же ты мне тогда все это рассказал? — спросил Бурик.

Джузеппе пошел к выходу. У двери он обернулся, посмотрел куда-то мимо Бурика и сказал:

— Просто подумал, что если бы на твоем месте вдруг оказался мой сын… А у тебя ведь тоже есть родители. Прости… — он резким движением вытер глаза. — Не обращай внимания. Что касается детей, то здесь мы, итальянцы, по-бабьи сентиментальны. Знаешь, средиземноморский атавизм: «Падре безумно любит своих бамбини…» Я своего три года не видел. А тут ты…

Он вышел, резко хлопнув дверью.

Бурик снова повалился на кровать и закрыл глаза. Нужно было дать себе отдых от наплыва всей этой информации, уместной скорее в непритязательном фантастическом романе, нежели в жизни обыкновенного московского мальчишки. Пусть и обладающего какими-то необыкновенными свойствами. Что это за свойства, ему пока еще самому не ясно. Ясно только, что его хотят их лишить… Зачем?.. Господи, как же домой хочется…

Бурику уже начала сниться собственная комната и голос бабули: «Сашенька, обед готов. Помой руки…», — как дверь затряслась от мелких частых ударов. Бурик встал с кровати, помотал головой, нехотя сгоняя остатки сна, подошел к двери и повернул ручку замка. Дверь распахнулась. На пороге стоял Добрыня.

— Ты!.. — выдохнул Бурик. Сонливость, все еще имевшая над ним власть, слетела в одно мгновение.

— Как видишь, — ответил Добрыня с таким видом, будто они расстались только вчера у памятника космонавту Волкову.

Мальчишки неловко обнялись.

— А… что ты здесь делаешь? — глупо поинтересовался Бурик.

— Ты знаешь… — Добрыня ухмыльнулся. — Я как раз хотел задать тебе тот же вопрос!

— То есть… Я хотел спросить, как ты сюда попал?

— Ну уж нет… — ответил Добрыня, решительно закрывая дверь. — Для начала ты мне расскажешь, зачем сюда приперся!

Бурик сел на кровать. На глазах у него показались горошинки слез. Подумал: «Ну вот, раскис, как Антонио».

— Я… Не знаю, — он всхлипнул. — Сначала все как в тумане. Помню электричку, парк… А потом как-то сразу здесь. Хорошо… что ты пришел…

Добрыня молча открыл свой рюкзачок и достал оттуда мятые листы.

— Вот. Я нашел это на Володькином столе. Здесь написано, что за тобой давно охотятся. Им нужен койво — помнишь, Стас говорил?

— Я знаю, — Бурик опять всхлипнул. — Сначала они думали, что койво — это ты. Но оказывается — я. Хотя какой я койво — я ничего такого не умею…

— Да? А кто тогда заставил тех дураков в штаны наложить?

— Так это ведь только одного. И вообще, это совсем случайно.

— А когда маленький был — тоже случайно?

Бурик вздохнул. Добрыня слегка толкнул его плечом.

— Ну так рассказывай, чего ты молчишь!

— Я не молчу. Я думаю, с чего начать.

Добрыня посопел, но ничего не ответил.

— Понимаешь, это какой-то древний орден… — продолжил Бурик.

— Рыцарский?

— Нет… Наверное, монашеский. Хотя, нет, не совсем. У них тут и мистика, и все такое… Культ «Двенадцать Голов», помнишь, Стас рассказывал?

— Тот самый?!

— Ну да.

— Ого… И чего они хотят?

— Стас говорил, что власти над миром. И Джузеппе — тоже самое. А Магистр — наоборот, уверяет, что они спасают Вселенную.

— Ну конечно! — воскликнул Добрыня, ударив себя по коленкам. — Конечно, спасают! Просто «Спасатели Малибу»! А… ты-то им зачем?

— Они решили вытянуть из прошлого одного музыканта. Он вроде как знал тайну перехода между параллельными мирами…

— Классно.

— Ага… — согласился Бурик. — Ну и вот, у них что-то там не получилось и… в общем, вместо взрослого дядьки они вытянули мальчика.

— Маленького?

— Да нет, большого. Как мы с тобой.

— И где он теперь?

— Наверное, у себя. У нас сейчас что-то вроде тихого часа. Я тебя с ним познакомлю. Правда, он по-русски не говорит, но я переведу.

Друзья помолчали.

— Ну и дела! — сказал Добрыня. — А от тебя что им надо?

— Чтобы я отдал Антонио свой дар койво. «Тайную Сущность».

— А не потолстеет твой Антонио от такого подарка?

Эти слова кольнули Бурика, но он решил не подавать виду.

— Нет, он сам не хочет, но… Помнишь, я тебе рассказывал про тот свой сон?

— Это когда парень нашего возраста начал стареть? Помню, конечно.

— Я теперь точно знаю, что это был Антонио.

— Ты уверен? — казалось, Добрыня не удивился.

— Да… Я видел именно его. И если я не отдам ему эту… этот дар, то Антонио исчезнет. Распадется на атомы, но перед этим начнет стареть.

Добрыня поковырял на ноге засохшую болячку. Исподлобья взглянул на Бурика.

— А что тогда будет с тобой? Ну, когда ты отдашь ему свой дар?

Бурик опять вздохнул и потерся носом о добрынино плечо.

— Не знаю. Ничего, наверное. Скорее всего, я уже чего-то не смогу из того… непонятного, что мог раньше.

— Тебе жалко? — спросил Добрыня. Спросил сочувственно, понимающе.

— Не знаю… Это ведь… как расстаться с волшебной палочкой. Когда знаешь, что новой не получишь никогда. И еще мне сказали, что это будет очень больно. Нас должны будут к чему-то подключить. И еще обряд какой-то дурацкий… — Бурик зябко передернул плечами.

— «Геля Травушкин, подари Искорку…» — процитировал Добрыня, покачав головой.

— Да… — Бурик заметно приуныл. — Похоже.

— Ну и попал ты…

— Ты лучше расскажи, как ты сюда попал.

Добрыня снова покопался в сумке и достал большое красное яблоко.

— Будешь? Бабушка угостила.

— Ага…

— Только оно у меня одно. Надо разрезать. Или разломить.

С этими словами он вцепился в яблоко. Под футболкой заходили тощие лопатки. Яблоко крякнуло и развалилось на две почти одинаковые половинки. Добрыня протянул Бурику большую, а сам впился зубами в свою.

— Вкусно, правда? — сказал он с набитым ртом.

— Угу, — ответил Бурик, кусая.

Когда с яблоком было покончено, Добрыня начал рассказывать. Он рассказал и про то, как догадался (каким-то шестым чувством!) о том, что Бурик направился к Колесу, про Михеича, оказывается, умершего двадцать лет назад, и про ненормальную тетку с птицефабрики, и про то, как забрался на Колесо, а оно вдруг начало проворачиваться под ним, и про теплую темноту, вдруг навалившуюся на него…