Борис Тараканов - Колесо в заброшенном парке

• Название: Колесо в заброшенном парке
• Автор: Борис Тараканов
• Жанр: Детективная фантастика

Венеция, XVIII век. Город полон слухов, что известный композитор Антонио Виральдини (1705–1741) зашифровал в своей опере-оратории «Ликующая Руфь» формулу вечной молодости. Адепты древнего культа «Двенадцать Голов» пытаются завладеть этой заманчивой тайной.

Борьба за Сокровенное Знание доходит до наших дней. Последователи культа охотятся за московским мальчишкой — согласно древнему пророчеству, именно он способен разгадать Тайну Виральдини. К счастью, на помощь приходят два историка — совершенно далекие от музыки люди.

В этой захватывающей детективно-фантастической истории сплетены воедино разные века, страны, судьбы, таинственные события и человеческие взаимоотношения. А мальчишке и его взрослым друзьям помогает… сам Антонио Виральдини.

Для широкого круга читателей.

---

На вокзал прибыли, как обычно, минуты за две до отхода поезда. К счастью, он отправлялся с ближайшего перрона.

— Ну, давай прощаться.

— Удачи тебе. И держи связь. Мобильник зарядил?

— Да, все в порядке, — Стас похлопал по «кобуре» с мобильным телефоном.

Вовка обнял Стаса за плечи и вдруг рявкнул на весь вокзал: «Нюхи!!!» Пассажиры и провожающие заоглядывались, а Стас рассмеялся и полез в вагон.

Когда поезд тронулся, Стас, как обещал, высунулся из окна. Правда, платочка у него в руках не было. Вовка помахал улыбающемуся Стасу, резко развернулся и пошел прочь с вокзала. Время поджимало, а улицу Мастроянни, на которой ему была назначена встреча, необходимо было еще найти.

Эта часть города была более современной, со множеством магазинов и кафе.

У тротуара стоял черный «Форд» с тонированными стеклами. Когда Вовка подошел ближе, дверца приглашающе открылась. Вовка сел на место рядом с водителем. За рулем сидела Анна Джильоли.

Она долго сидела, не поворачивая головы, и Вовка хорошо запомнил ее профиль — классический античный, без изъяна. Прическа короткая, совсем не такая, как тогда, на концерте, — на глаза спускается небольшая челочка-метелочка. Само воплощение современной, чуть вульгарной женственности.

— Вы хотели меня видеть? — спросила Анна по-английски. — Зачем?

У Вовки бешено колотилось сердце, словно пытаясь проскочить между ребрами и выпрыгнуть из грудной клетки. Надо было решиться. Причем сейчас был как раз тот случай, когда юлить и заходить издалека бесполезно. И он выпалил:

— Скажите, синьора Анна, почему вы убили Антонио Виральдини?

Анна молчала минуту или больше, и ничто не менялось в это время на ее лице. Вовка жадно вглядывался в неподвижный, словно высеченный из мрамора профиль — совершенный и прекрасный. Анна вдруг расхохоталась, запрокинув голову назад, и так же внезапно остановилась.

— Извините мой смех, — сказала она, поворачиваясь к Вовке. — Просто я подумала, неужели я выгляжу на триста с лишним лет?

Вовка смутился, сбитый с толку. Анне в самом деле можно было дать не больше двадцати пяти. Какая времяупорная дамочка! Да уж, вид у нее, следует заметить, вполне товарный. Но говорить комплименты, пусть и заслуженные, не хотелось — в конце концов не за этим он сюда пришел.

— Стойкий оловянный солдатик, — произнесла Анна, вглядываясь в него с непонятной улыбкой — то ли одобрительной, то ли сожалеющей. — Мне нравятся такие мальчики — талантливые, упрямые… В вас есть внутренний стержень, Володья, и если вы поставите себе цель, то обязательно ее достигнете.

Вовка смешался еще больше. Весь намеченный план беседы летел к чертям. Очень трудно было сопротивляться обаянию этой женщины. Коварной женщины, напомнил себе Вовка, не забывай этого! А с чего это ты взял? Может быть, у тебя есть доказательства? То-то же. Все, что ты про нее напридумывал за последние дни, возможно, всего лишь плод твоего небедного воображения… Но-но, не расслабляться! — строго скомандовал он себе. Анна, похоже, читала его мысли.

— Не бойтесь меня, Володья. Я не причиню вам вреда, если только вы сами не наделаете глупостей. Вся моя беда в том, что мужчины из-за меня начинают делать глупости…

— И он не был исключением? Я никак не мог понять, как это Виральдини, дав обет, целибата мог его нарушить, отказаться от всего ради вас. Ведь он предал дело, которому служил, — вырвалось у Вовки, помимо воли. — Теперь я, кажется, понимаю…

— Если хотите, я расскажу вам… У вас ведь диктофон включен? Выключите, пожалуйста. Вот так… — и пока побагровевший от смущения Вовка рылся в кармане, Анна, напевая что-то на французском, включила зажигание и направила машину к выезду из города. Только теперь Вовка заметил, что рычаг переключения скоростей стилизован в форме фаллоса и чуть было не присвистнул от удивления.

— Вы умница, Володья. Вы очень многое узнали, а главное, сделали правильные выводы. Из непосвященных только один человек зашел еще дальше вас…

— Харченко?

— Да. Покойный Харченко, — сказала Анна, сделав легкий акцент на слове «покойный». — Бедняга Алекс… Не знаю, какое из его чувств ко мне было сильнее — страх или ненависть.

— Но разве он в то же время не восхищался вами?

Анна покачала головой, и челочка-метелочка качнулась в такт.

— Он, как и вы, видел во мне только источник всех несчастий Виральдини. В одном вы ошиблись, Володья: Антонио не был предателем. Он… как бы вам объяснить… он стал выше этого. Так, поднявшись на вышку, видишь оттуда привычные вещи совсем в ином ракурсе — то, что представлялось важным, оказывается мелочным и суетным, зато вдалеке открываются такие горизонты, о которых раньше и не помышлял.

«Знаем мы эти горизонты, — подумал Вовка скептически. — Однако хорошенькая вышка… Нет, я бы на нее не полез — костей потом не соберешь».

— И вы напрасно ухмыляетесь, Володья. Виральдини всего лишь понял одну простую истину — вся наша жизнь является только подготовкой к смерти. Прелюдией к той грандиозной фуге, которая начнется ТАМ, за гранью сущего, но которой не услышит никто из живых. Задумайтесь об этом на минуту, и вы поймете, как, простите, пуста и, по сути, ничтожна ваша жизнь. И чтобы не потерять почвы под ногами, вы постараетесь побыстрее забыть об этом и вновь закружиться в ваших мелких будничных делах. Может быть, это покажется вам странным, но он был счастлив! Да, да! Он мучился, сомневался, страдал, но, не страдая, разве возможно оценить всю остроту счастья и любви? В науке любви, Володья, знак равенства не используется. Любовь преображает и преобразует — и это не пустые слова! Вот только не стоит обгонять в своих чувствах и эмоциях партнера, если не уверен в его взаимности.

— Почему? — спросил Вовка.

Анна усмехнулась и прибавила скорости.

— Кто-то сказал, что любовь — это способность разбиться вдребезги на обгоне.

— Этот «кто-то» лично вам это сказал? — попробовал съязвить Вовка, вдавливаясь в кресло.

— Возможно… А я пыталась донести это до Антонио. Кем бы он был, не пройдя через горнило любви? Одним из многих, ныне забытых музыкантов-ремесленников… Разве появились бы на свет «Ликующая Руфь» или «Орфей»?

— Так все-таки «Орфей» был закончен? Но ведь ноты не сохранились!

— Как знать… — Анна улыбнулась. — Может быть, они появятся еще через триста лет… Всему свое время. Все и всегда происходит вовремя…

Анна замолчала. Мысли хаотично переплетались в вовкиной голове. «Если женщина молчит — не перебивай ее», — услужливо подсказывала одна из них. Вовка решил, что подсказка хорошая, но воспользоваться ею стоит в другой раз.

— А умер он тоже вовремя? — спросил он, обмирая от собственной смелости. — Не погибни в тридцать шесть лет, сколько еще шедевров он подарил бы миру!

— Уйти вовремя — это, пожалуй, самое сложное. Для этого нужен особый талант. У вас, русских, есть отличная поговорка: главное — вовремя остановиться. — Анна, смеясь, приласкала кончиками пальцев фаллическую ручку и еще прибавила скорости. — Вот вы, Володья, молоды, талантливы, на пике жизненного пути… что ждет вас в будущем? Старость, дряхлость, сожаления… спуск под гору, который становится все более крутым и заканчивается обрывом. Зачем дожидаться этого? Мы идем со скоростью сто пятьдесят километров в час, и стоит только чуть повернуть руль…

«А ведь она может!.. — в ужасе думал Вовка, чувствуя сердцебиение где-то в районе желудка. — Пикнуть не успеешь, как окажешься «за гранью сущего». А сама при этом махнет лет эдак на сто вперед или назад… Гостья из будущего, млин… Настроение у нее меняется быстрее, чем погода. И какой она еще выкинет номер — неизвестно. Руфь, куда ж несешься ты?!!»

Анна, хохоча, гнала машину на полной скорости. За окном, быстро сменяя друг друга, уносились прочь живописнейшие виды пригородов Венеции, но Вовка был к ним сейчас совершенно равнодушен. Он напряженно размышлял, как остановить эту бешеную гонку, и ничего не мог придумать.

— Вы сейчас полностью в моей власти, Володья. От моего каприза зависит, будете ли вы жить или немедленно умрете. Ах, я не могу передать, до чего приятно ощущение такой власти над человеком. А уж если ты знаешь, что этот человек — гений…

— Ну, во-первых, я далеко не гений, — осторожно начал Вовка.

На чужом языке, к тому же выученном кое-как, очень трудно передать мысль более сложную, чем «Май нэйм из Вова». А сейчас одно неверное слово могло его погубить.

— А во-вторых? — Анна прищурилась.

— А во-вторых, вы красивы, молоды, очень умны…

— Не надо комплиментов, Володья. Все уже было сказано-пересказано еще в античности! Тем более что главное — быть искренним. Вы со мной не согласны?