Тереза Вейр - Прохладная тень

• Название: Прохладная тень
• Автор: Тереза Вейр
• Жанр: Исторические любовные романы

Мадди Смит никогда долго не задерживалась на одном месте. После того, как она потеряла работу ночного ди-джея, у нее было мало причин оставаться в Таксоне. Когда она получила письмо, в котором сообщалось об исчезновении её младшей сестры, она прикинула, что может таким же образом заехать в Небраску и разузнать что же случилось с её ненадежной родственницей. Там она узнала, что её сестра связана с таинственным Эдди Берлином, живущим отшельником и крайне сексуальным парнем. Мадди лично заинтересовалась в Эдди во время поисков разгадок к исчезновению своей сестры.

Перевод осуществлен на сайте http://lady.webnice.ru

Переводчики: Serpiente, TiaP, Nomeolvides, Zoda, KattyK, click9, Капелюша, Kliomena

Беты: Июль

---

A Shrine. (место поклонения, алтарь, святыня. прим. пер.)

Вся комната от стены до стены и вдоль потолка представляла собой мемориал памяти Рика Бека. Альбомы. Пластинки. Кассеты. Постеры. Футболки. Жилеты. Пуговицы. Фотографии. Сценическая одежда. Гитары. Микрофоны. Награды в рамках. Картинки с автографами.

— Боже мой. — Мадди благоговейно провела пальцами по футболке. — Я любила его музыку. — прошептала она.

— Он умер.

— Мне жаль.

— Убит, ты же знаешь.

— Да.

— Своим менеджером.

— менеджером?

Откуда Эвелин это взяла? Все знают, что его убил чокнутый фанат. Сумасшедшего показали по национальному телевидению. Позже, будучи уже в тюрьме, он повесился.

— Я думала это сделал сумасшедший фанат. — Подсказала Мадди, не желая выводить Эвелин из себя.

— Предполагалось, что люди и должны так думать. Этот план принадлежал Эдди.

— Эдди?

— Эдди Берлину. Я пыталась сказать людям, что Рик зависит от него. Он знал что-то об Эдди, что тот предпочел бы скрыть. Вот Эдди и убил его.

Эдди Берлин. Имя в дневнике Энид.

Глава 5 Malfunction Junction

Мадди отложила карту и остановила свой потрепанный Фиат в начале дороги, ведущей к дому Эдди Берлина.

Дорога в никуда.

Никаких ворот. Ничему не требуются ворота. Или изгородь. Или устрашающий знак с надписью

Держись подальше

Это было необязательно.

Люди не ходили в никуда.

Никто не хотел сюда идти, объясняла Эвелен Мадди, пытаясь отговорить ее. Но слишком много странных вещей происходило. Эвелин, Эдди, Энид. Мадди спрашивала себя было ли исчезновение ее сестры чем-то большим чем просто отъезд с новым парнем и наплевать на все остальное? Она не переставала думать, что у Эдди Берлина есть ключ ко всей этой мешанине. Этот парень дожно быть сумасшедший. Кто еще может так долго проторчать в одном месте?

Жарко.

Когда она покинула Аризону стояла жара, но там жар был сухим и раскаленным. Такой жар обезвоживает глазные яблоки и сморщивает кожу пока ты не становишься похожим на кусок вяленого мяса.

Но это…это заставляло задыхаться.

Натолько влажно.

Паровая ванна.

В Аризоне ваш пот мгновенно испаряется. В Небраске — просто стекает. Бежит вдоль шеи, по позвоночнику, между грудей, и остается там.

Мадди переключила передачу и прибавила скорости, объезжая рытвины, которых на дороге было больше, чем наземных мин на минном поле. Уже двадцать ярдов позади, ветки от деревьев хлестали по переднему стеклу и превращенные в лохмотья листья, застревали в дворниках и в металлическом покрытии. Она ногами чувствовала как трава с острыми стеблями царапает дно машины. Руль вырывался из рук, когда колеса попадали в глубокие рытвины.

Не лучше ли оставить машину и дальше пойти пешком. Уже слишком поздно.

История ее жизни.

Здесь не было места даже развернуться, и даже пути, по которому, она могла бы вернуться обратно. Довольно сложно продолжать путь, но о том, чтобы оступить не могло быть и речи. ‹…›.

Миля.

Она проделала примерно милю, хотя казалось, что гораздо больше, ее машина ползла так медленно, что спидометр, стараясь зарегистрировать скорость, слабо качался.

Потом темнота над заросшей дорогой неожиданно расступилась под приглушенным светом.

Это был участок, однажды расчищенный, но сейчас почти заросший кустами и острой травой. Посередине располагался жилой дом.

Просто фермерский дом.

Она не знала, чего ожидала увидеть. Какую-нибудь постройку в готическом стиле с башнями и пугающей воронкой сверху.

Как и все остальное, дом стал жертвой многолетнего пренебрежения. Его цвет попросту не поддавался определению. Не осталось ни одного мазка краски, и незащищенное дерево поменяло свой цвет на унылый серый, что навело Мадди на мысль о многочисленных грозах.

На крыльце, дальше деревянных, покрытых мхом из-за недостатка света досок, стоял покинутый, плетенный из ивовых прутьев, ветхий стул. Сломанная изгородь. Ободранная, покрытая ржавчиной дверь-ширма. Развесистый плющ покрывал половину строения и полностью закрывал некоторые окна.

Она заглушила двигатель и вышла из машины.

Воздух был тяжелый и тихий, и сладко пах клевером и чем-то острым, напоминающим кошачью мяту, от которой Хэмингуэй сходил с ума.

Она глубоко вздохнула и выпрямилась. Слева от нее находилась заброшенная машина. Одна из тех, что производят кучу выхлопных газов и сильно шумят. Она выглядела так, словно ее помыли, припарковали и больше никогда не трогали. Шины были спущены и заросли сорняками. Корпус просел в почву, так что машина стояла на раме. Большие спутанные сорняки с листьями подозрительно похожими на листья марихуаны, росли из разбитого бокового стекла.

Справа от автомобиля, заметила тропинку, ведущую к ступеням дома, во всяком случае она не казалось такой заброшенной как все вокруг.

Как и в других случаях ее жизни, когда она должна была сделать выбор, Мадди сейчас выбрала путь наименьшего сопротивления.

Сорняки царапали ее голые ноги, и она с сожалением подумала о джинсах, оставленных в доме Энид.‹…›

Она поднялась на крыльцо, избегая наступать на гнилые доски. Она чувствовала себя идиотом. Никого не было внутри, кроме, возможно, забредшей семьи енотов. Она постучала, входная дверь отозвалась гулким шумом, и Мадди почувствовала запах старого заплесневелого дерева. Дверь была вырезана из дуба, сдерживающая торнадо и огонь, она еще переживет дом. ‹…›И только в окно на первом этаже, которое не было завешено плющом, проникал желтоватый свет.

В такой дыре никто не мог жить.

Чувствуя себя еще нелепее за эту минуту, она постучала вновь.

Ничего.

Кроме жужжания пчел, кружащихся над дикими цветами. Кроме сверчков. И цикад. Кроме черных дроздов, шумно кричащих с соседних деревье, будто раздраженных ее присутствием.

Кроме лая.

Лая?

Доносившегося из леса справа от нее.

Все ближе.

Она стояла, окаменев, с поднятой рукой в сторону двери, ее тело медленно поворачивалось в направлении машины.

Никогда не убегай от злой собаки.

Просто медленно двигайся назад.

Никогда не смотри разъяренному псу прямо в глаза. Он может принять это за вызов.

Лохматый, среднего размера пес вырвался из-под кустов, заливаясь неистовым лаем.

Быстро к машине.

Она не собиралась торчать здесь в ожидании пока ее растерзают. К черту медленный шаг.

Она прикинула расстояние от крыльца до машины. Если она поторопится, то преодолеет его быстрее чем собака настигнет ее.

Ее мозг послал команду. Ее ноги чудом повиновались. Она сорвалась с места.

В слепой панике, она задела мысом своих кроссовок стебель плюща. Она полетела вперед и, как неудачный ныряльщик, впечаталась в землю сначала лицом, а потом животом грудью, ногами — все это пришло в соприкосновение с почвой одновременно, взметнув поток воздуха вокруг нее.

«Собачья еда» подумала она, вспомнив, как болезненны могут быть собачьи укусы, как острые зубы погрузятся в ее плоть..

У нее было достаточно времени, чтобы поднять руки и прикрыть ими лицо и горло, прежде чем животное напрыгнет на нее.

Глава 6 Мой ангел

— Он не кусается.

Прямо над ее ухом раздавалось низкое собачье рычание. Мадди лежала с крепко зажмуренными глазами. Ее сердце бухало об грудную клетку. Она слышала тяжелое собачье дыхание. Она чувствовала запах псины.

Голос. Глубокий, раздраженный, доносящийся откуда-то сверху.

— Я сказал он не кусается.

Хех?

Она отважилась посмотреть сквозь пальцы.

Носок походного ботинка в девяти дюймах от ее лица. Загорелые ноги. Волосатые, но не слишком. Хлопковые шорты до колен. Серая футболка, мягко драпирующая мышцы груди.

Высокий. Возвышающийся над ней. С темными волосами, занавесом спадающими по обе стороны лица. В волосах запутались травинки и листья. Подбородок синеватого оттенка, словно его оттенили древесным углем. Губы прекрасной формы окружены одно или двухдневной щетиной.

Но что она заметила по-настоящему — это глаза. Проникающие в самую душу. Такие темные, что невозможно было определить, где кончается радужка и начинается зрачок. Спокойные, как море. Глаза поэта.

Он был похож на кого-то из прошлого. Его глаза втянули меня в себя, сделали меня слабой.

Собака заскулила и лизнула ее в щеку. Человек все еще возвышался над ней, отбрасывая на нее свою тень.

— Что вы здесь делаете?

Его глубокий голос звучал как бас, на хорошо отлаженной стерео системе. Немного резко, словно его давно не применяли.

Он повторил свой вопрос, все еще пригвождая ее взглядом к земле.

— Что я делаю?

Инстинкт подсказал ей не упоминать об Энид, во всяком случае до поры до времени. Она перекатилась на спину и уперлась локтями в траву, почувствовав себя даже более уязвимой в этой новой позиции.