Афанасий Коптелов - Точка опоры

• Название: Точка опоры
• Автор: Афанасий Коптелов
• Жанр: История

---

"Мой дом - моя крепость!" - усмехнулся Владимир Ильич, припомнив английскую поговорку. Что, дескать, хочу, то и делаю. Даже вопреки здравому смыслу. Дикий пример крайнего индивидуализма!

Улица была пустынной.

Владимир Ильич шел, присматриваясь ко всему. И прежде всего приметил: возле каждой двери, порой прямо на тротуаре, - пустые бутылки. Большие, несомненно, из-под молока, маленькие - из-под сливок или сметаны. Пинта и полпинты. Выставлены так же, как в отелях выставляют в коридоры обувь для чистки. А кто собирает пустую посуду? Молочник?

За углом кто-то насвистывал веселую песенку. Все слышнее и слышнее. Может, идет человек на работу. Едва ли. Идет не спеша. Насвистывает беспечно. Не повернет ли в эту улицу? Но свист оборвался. И тотчас же что-то звякнуло, стукнуло. Вошел в дом? Нет, свист возобновился. Стал еще слышнее.

Владимир Ильич дошел до угла и в переулке увидел фургончик на колесах с шинами, похожими на велосипедные. Его катил, подталкивая одной рукой, молодой человек в темно-синем фартуке с широкими лямками и карманами. И продолжал насвистывать все ту же песенку. Вот он остановился возле подъезда, открыл дверку, из легких проволочных гнезд достал три бутылки одну большую, две маленьких, - поставил возле входа, а пустую посуду убрал в фургон и покатил его к следующей двери.

"Англичанин-мудрец придумал неплохо! - Владимир Ильич направился к молочнику. - И все у него на доверии. Деньги, как видно, собирает по субботам".

Подошел, поздоровался, сказал, что только вчера приехал в Лондон, живет неподалеку и хотел бы каждое утро иметь пинту молока. Из-за незнакомого акцента и неправильного произношения молочник понял далеко не все. Пришлось повторить, даже прибегнуть к жестам: дом, где я живу, за этим углом; нам каждое утро одну пинту.

- Иэс, - улыбнулся молочник. - Уан пинта. Вэри гуд.

Он катил свой фургон как раз в ту сторону. Остановившись у подъезда, где была "спальная комната" Ульяновых, обменял выставленную за дверь пустую посуду на молоко и сливки, добавил туда пинту и, записав себе в книжечку немецкую фамилию нового клиента, кивнул головой:

- Тсэнк ю!*

_______________

* Благодарю вас!

Возвращаться еще не хотелось, и Владимир Ильич направился на соседнюю улицу. Там преобладали такие же каменные зебры. Один дом был с эркерными окнами и напоминал растянутый мех гармошки.

И вдруг улицу стиснула литая чугунная решетка, от мостовой оставалась узенькая полоска, на которой двум кэбам нелегко разминуться. Решетка примыкала к большому белому дому на противоположной стороне, а за ней между высокими платанами широко разрослись кусты сирени, дальше виднелись зеленые пятна газончиков и круглая, обрамленная мраморными плитками клумба с крупными бутонами тюльпанов. Служанка приоткрыла дверь, и в сад, разминаясь, вышел желтоватый клыкастый бульдог. Бока у него лоснились, на короткой шее кожа в тугих от жира складках. Он пробежался вокруг клумбы по дорожке, посыпанной крупным песком, оставил возле деревьев свои собачьи отметки и, укладываясь на скамейке, сладко позевнул.

Со стороны улицы была калитка, через которую, как видно, время от времени вывозили мусор. Теперь она была закрыта на замок, и на ней висела табличка "Private" - частное владение! Земля куплена хозяином большого дома, а горожане пусть довольствуются узенькой полоской улицы. Для плебса и того достаточно!

На углу длинной и прямой улицы киоск с пухлыми - по двадцать да по двадцать четыре страницы - утренними Газетами, от начала до конца прослоенными рекламой. Там, быть может, удастся отыскать объявление англичанина, желающего брать уроки русского языка в обмен на разговорную практику в английском. Но главное - новости. Купил бы все газеты, если бы не крайняя стесненность в деньгах. Ничего. Говорят, есть читальни маленькие комнатки, где на стойках для чтения прикреплены свежие газеты. Заходи прямо с улицы и просматривай. Алексеев скажет, где их найти. Надо непременно сходить сегодня же. А пока... Владимир Ильич достал часы, откинул крышку. Ого, уже время брэкфеста! И им тоже пора бы завтракать.

Надя, вероятно, заждалась.

Купив две булочки, Владимир Ильич поспешил домой. На узких тротуарах теперь было тесновато от пешеходов. Клерки спешили в свои офисы, кухарки в магазины за продуктами. Возле тротуара медленно вышагивал старик с одутловатым лицам, через его плечи перекинуты на лямках щиты с плакатами: на груди - квадратный, на спине - длинный, фута на два выше головы. "Сэндвич"! Реклама с живой начинкой! Измученный раб торговли! Владимир Ильич прочел адреса магазинов. Один торговец зазывал к себе любителей виски "Белая лошадь", другой хвастался большим выбором колониальных товаров. "Сэндвич" потоптался у входа в гастрономический магазин, вдыхая соблазнительный аромат свежекопченой колбасы, и, медленно повернувшись, побрел в противоположную сторону. Вот так, бедняга, как заезженная понурая лошадь, будет ходить по улицам до самого вечера. И до конца своих дней.

Надя, наверно, уже отодвинула занавеску и смотрит в окно. Тревожится: уж не случилось ли что-нибудь недоброе?..

Владимир Ильич прибавил шагу, но на шумном перекрестке его приостановили жалобные звуки флейты. Играл сутулый старик, лицо которого было исполосовано глубокими морщинами, прохладный ветерок шевелил тощие пряди седых волос музыканта. Когда-то он, надо думать, играл в оркестре, а теперь... Но нет, он не нищий. В благопристойной Англии попрошайничество запрещено. Он "работает"! Вон в ветхой, давно выцветшей и помятой шляпе, опрокинутой на тротуар, лежит отнюдь не подаяние, а заработок полупенсовая монета. Сколько же часов придется ему простоять на этом и еще на каких-то других, более счастливых перекрестках, чтобы заработать хотя бы на один сэндвич для запоздалого брэкфеста...

"Вот они, ужасные лондонские контрасты!" Владимир Ильич положил монетку в шляпу музыканта.

А Надя ждет... Больше он нигде не будет задерживаться. И дом уже недалеко.

У двери осталась единственная бутылка с молоком. Пинта на двоих. Не богато. Но ведь брэкфест и не должен быть обильным...

Еще не успев перешагнуть порог, сказал:

- Извини, Надюша, за невольную задержку. Держи наш первый лондонский завтрак. И, знаешь, мы с тобой уже имеем кредит... у молочника!

- Вижу, прогулка была приятной. У тебя щеки порозовели.

- Природа как бы извинилась за вчерашнюю непогодицу, за мразь, как ты сказала. - Снял шляпу, скинул пальто, отнес на вешалку. - А впечатления разные. От приятных до ужасных. Сначала порадовал свежий воздух, веселый молочник, видать, хороший парень.

Владимир начал с той же оживленностью рассказывать про "сэндвич", про флейтиста на перекрестке улиц, но Надежда перебила:

- Садись за стол. Молоко хорошее. И булочки свежие.

- Да, на каждом шагу вопиющие контрасты! А молочник мне определенно понравился. Жаль, что я не знаю слов его веселой песенки. Ничего. В субботу, когда он придет за деньгами, обязательно расспросим. Что поет простой народ, полезно знать. Даже необходимо. И при первой же возможности поедем в пролетарский район. Быть может, удастся побывать на рабочих собраниях.

3

Вскоре после брэкфеста пришел Алексеев. Письмами опять не порадовал, но зато принес еженедельную социал-демократическую газету "Джастис"*.

_______________

* "Справедливость".

- Свежий номер? Вот спасибо!

Владимир Ильич знал, что "Джастис" издается около двух десятилетий, что ее давно редактирует Гарри Квелч, известный в стране публицист и оратор. Сейчас, перелистывая газету, приятно пахнущую типографской краской, Ленин обращал внимание не столько на содержание статей и заметок (внимательно прочтет позднее), сколько на шрифты и мастерство печатников:

- Пожалуй, не уступают немцам. Даже нонпарель читается легко. Дело за тончайшей бумагой. - Положил газету на стол и опустил на нее ладонь. Здешние номера "Искры" ничем не должны отличаться от мюнхенских. Пусть жандармы думают: печатаем в той же типографии.

Алексеев принялся рассказывать о своем впечатлении от газеты Квелча. Тон у нее оптимистический. Порой даже отрываются от действительности. Не так давно прочел этакие бравые строки: социалистическая революция близка!

- В Англии?

- Там сказано в общем плане...

- В общем?! А революцию, как известно, порождают конкретные явления классовой борьбы в конкретной стране. Об Англии я пока не берусь говорить, а что касается России, сомнений нет и быть не может - революция близка! Да, да, она уже у порога. И ваша ирония - "бравые строки" - напрасна. Я не удивился бы, если бы услышал это от человека, который был принужден лет двадцать прожить здесь, в эмиграции, и оторвался от нашего российского рабочего движения. Но вы-то не могли забыть. Всего лишь два года здесь. Хотя что же я говорю? Именно за эти два года революционное движение нарастало с каждым днем, с каждым часом. Это вы могли почувствовать по нашей "Искре".