Афанасий Коптелов - Точка опоры

• Название: Точка опоры
• Автор: Афанасий Коптелов
• Жанр: История

---

- Не всегда видел ее. Далеко не каждый номер...

- Это наша оплошность. Извините. Мы главное внимание обращали на доставку "Искры" в Россию, во все ее уголки.

Владимир Ильич встал, коснулся рукой плеча собеседника.

- Нам, Николай Александрович, ждать уже недолго.

- Доживем?

- Безусловно. Я ни капельки не сомневаюсь. Мы вот этими руками примемся за перестройку мира. Разрушить старое - это полдела, главное создать новое. И мы не выжидаем. Мы вместе с рабочими подкидываем дрова в костер.

- Да и я не в стороне. Я понимаю... Верю...

- Вот и хорошо, что мы понимаем друг друга. А теперь... - Владимир Ильич достал часы. - К Квелчу, правда, еще рано...

- А мы пока что посмотрим город. Поездим.

- Вот об этом я как раз и хотел вас попросить. Будьте моим чичероне.

На улице подождали омнибус, пестрый от рекламы. Его везла рысцой пара дюжих вороных с коротко подстриженными хвостами.

Внизу на боковых скамьях свободных мест не оказалось. Алексеев и Ульянов по узенькой лестнице поднялись на империал. И не пожалели: сверху можно смотреть во все стороны.

Через какое-то время выехали на парадно-богатую Оксфорд-стрит. Навстречу омнибусу один за другим мчались молодые всадники в белых замшевых брюках, в нарядных куртках и блестящих цилиндрах. У каждого модные бакенбарды, в руке желтоватый стек. Денди спешили на прогулку в Гайд-парк.

Омнибус плавно покачивался. В глазах рябило от витрин: шляпы, галстуки, перчатки, яркие платки, разноцветные туфли, атласные бюстгальтеры, золотые серьги с каменьями, браслеты, ожерелья, диадемы, белые, как морская пена, платья для невест... Роскошные манекены заманчиво протягивали руки, будто уговаривали: купите все, что на меня надето.

Но вскоре навязчивая роскошь уступила место строгой деловитости. Исчезли жилые и торговые дома. Улицы, стиснутые черными громадинами, напоминали ущелья, и Владимир Ильич понял, что они въехали в могущественный и всевластный Сити - город в городе. Не видно ни одной женщины. Только мужчины. У каждого портфель из крокодиловой кожи. Возле подъездов кареты с вензелями, лакированные коляски с кучерами, похожими на шкиперов. Бородатые, как апостолы, швейцары, поблескивая галунами ливрей, услужливо открывали дубовые двери. Медные пластины вывесок начищены до блеска: направо - банк, налево - банк, позади - банк, впереди - банк.

В Сити нет ни отелей, ни театров. Ничто не должно мешать считать деньги. Ничто не должно отвлекать от паутины, которую плетут здесь и через моря и океаны раскидывают по всем материкам. Колоссальная империя, над которой, видите ли, никогда не заходит солнце. Пятая часть суши на планете - собственность английской короны, четвертая часть человечества подданные короля. Преимущественно колониальные рабы. По десятку на обитателя метрополии. Но раб перестанет тянуть ярмо. В прошлом году кончилась "эра королевы Виктории". И эре империализма придет конец. Карта кичливой Британской империи сузится до little England*. И солнцу укоротится путь в десятки раз: будет всходить из Ла-Манша, скрываться в Атлантике.

_______________

* Маленькая Англия.

Мрачное ущелье как бы вытолкнуло омнибус на Трафальгарский сквер. Тут уж не усидишь. Скорее, скорее вниз - на серую брусчатку, до блеска отшлифованную подошвами ботинок трудового люда, побывавшего здесь в часы митингов. Теперь на площади тихо. Из-за непогожей весны еще не плескались струи фонтанов. Никто из митинговщиков еще не взбирался на загривки бронзовых львов у колонны Нельсона. И на всей площади только две сердобольные старушки рассыпали из бумажных пакетов крупу для голубей.

За сквером вздымался торжественный портал Национальной галереи с ребристыми колоннами, впервые придуманными древними эллинами. А перед парадной лестницей, неловко поджав ноги, сидели на тротуаре давно не бритые, одетые в лохмотья мужчины с воспаленными веками и глазами, полными безнадежности. На гладкой, как грифельная доска, асфальтовой поверхности они цветными мелками небесталанно набрасывали мордочки собак да кошек. Кто закончил, тот рядом с рисунком клал кепчонку или берет и в ожидании присаживался на ступеньку. С обеих сторон рисунков дощечки с надписями: "Просим не топтать. Картины - наша собственность".

- Ужасно! - вырвалось у Владимира Ильича. - Какая горькая ирония! К вечеру прохожие все равно затопчут. Эфемерную собственность унесут на подошвах ботинок.

- Завтра художники нарисуют снова...

- И это в богатейшей столице богатейшей Британской империи!

Любители живописи, спешившие в Национальную галерею, даже не приостанавливались возле рисунков на тротуаре, и редко кто бросал медную монетку с профилем сытой и самодовольной королевы Виктории (с профилем Эдуарда VII еще не успели отчеканить) на одной стороне и Владычицей морей на другой.

- Лондонцы уже привыкли к таким контрастам, - Алексеев кивнул головой на уличных художников.

- Привыкли? Пожалуй, только те, у кого рыбья кровь...

Голуби, склевав зерно, взлетали на крыши окрестных домов, садились и на бронзовую, от времени позеленевшую фигуру Нельсона. С пятидесятиметровой высоты адмирал равнодушно смотрел поверх города в туманную даль. Над ним нависали аспидные тучи.

В полдень пришли на крошечную площадь Кларкенвилльгрин, приостановились напротив типографии газеты "Джастис". Неказистый и довольно старый двухэтажный дом был стиснут узенькими трехэтажными.

- Вверху наборный цех, - Алексеев указал на пять окон с частыми крестовинами рам, - внизу - печатный. - И с журналистской осведомленностью добавил: - Строили дом для детского приюта. Для подкидышей и сирот. А позднее в нем, говорят, располагался клуб радикалов с небольшой кофейней.

Позади типографии воткнулась в тучи четырехгранная колокольня с черным циферблатом. Медные стрелки показывали четверть первого. Входить еще рано - редактор, несомненно, все еще занят вторым завтраком.

Несколько раз прошли мимо дома. Когда время ленча миновало, поднялись на второй этаж и постучались в дверь редакторского кабинета.

Квелч, приветливый, по-спортсменски подтянутый, поднялся навстречу; здороваясь, извинился за тесноту. Комната малюсенькая, с единственным окном, за которым чернела глухая стена соседнего здания. Полка с книгами, над ней портрет Маркса. Письменный стол, простенькое кресло с гнутой спинкой да стул для посетителя. Для второго стула места не было.

Разговаривали стоя. Квелч, еще раз извинившись за тесноту, стал расспрашивать о рабочем движении в России, о тюрьмах и каторжных централах, о бесчисленных опасностях, подстерегавших транспортеров "Искры" на каждом шагу. Владимир Ильич попробовал отвечать по-английски, но из-за его ломаного и порой неточного произношения Квелч многого не понимал, часто переспрашивал. Даже помощь Алексеева не облегчала беседы. И они перешли на французский, которому маленького Володю еще задолго до гимназии учила мать. Теперь он отвечал без запинок, живо и горячо, с подробностями, неизвестными на Западе, и вскоре заметил огоньки в глазах собеседника. А когда упомянул о демонстрациях у Казанского собора, где когда-то выступал молодой Плеханов, Квелч вскинул голову и широко улыбнулся.

- О-о, Плеханов! Мне о нем много рассказывала Вера Засулич, которую, я помню, Энгельс именовал героической гражданкой.

- Вы так близко знали Фридриха Энгельса?

- Да, мне выпало такое счастье. Я оказывал нашему учителю известное содействие в публикации трудов его гениального друга. Между прочим, сам Карл Маркс когда-то выступал в этом доме*.

_______________

* Теперь на фронтоне здания написано: "Дом Маркса. Марксистская мемориальная библиотека".

- Вот как! Весьма примечательно!

- Фридрих свободно читал по-русски. Ваш язык ему нравился. Плеханова он высоко ценил, называл запросто Георгием, а Засулич - Верой.

- Она скоро приедет сюда. Как соредактор нашей газеты.

- Приятно слышать. Буду рад встрече.

Тут Владимир Ильич и напомнил об их общей просьбе. Хотя Квелч ждал этого вопроса, но не мог скрыть короткой задумчивости; пощипывая ус, заговорил поблекшим голосом:

- Мы с большим бы удовольствием... Но есть немало затруднений. Пожал плечами. - Не знаю, удастся ли их преодолеть. Видите, как мы ютимся. А вам, редактору, я понимаю, нужен уголок для чтения корректуры.

- Мы были бы весьма признательны.

- Наша теснота не главное затруднение. А вот шрифт... У нас русского нет.

- В Лондоне да не найти нужного шрифта! - не сдержал удивления Алексеев. - Вы, насколько я знаю, бывший наборщик. Спросите у старых коллег.

- Допустим, мы нашли бы шрифт...

- А о русском наборщике наша забота, - поспешил заверить Ленин. Приедет из Женевы.

- Ну, если так... Наши печатники пойдут навстречу. И все же потребуется некоторое время...

Ленин, поблагодарив, спросил, когда они могут рассчитывать на новую встречу. Квелч назвал день и проводил гостей до лестницы.