Александр Мартынов - В заповедной глуши

• Название: В заповедной глуши
• Автор: Александр Мартынов
• Жанр: Прочие приключения

---

   - Пап!!!

   - Ну ты чего? - Каховский-старший засмеялся, отцепил от себя сына. Тот обнял и поце-ловал мать, быстро спросил:

   - Всё нормально?

   - Да абсолютно, - беззаботно ответила она. - Сейчас есть будем.

   - А я не голодный, - весело ответил Валька.

   - Ну ещё бы, ты на выходные как медведь - поешь и в спячку...

   Это было несправедливо, но Валька и не подумал обижаться или возмущаться.

   Родители были дома.

   Он крутнулся на одной ноге, шагнул к лестнице. Но, уже стоя на первой ступеньке, обернулся и сказал:

   - А я вас очень люблю, - и побежал вверх, отчётливо отсчитывая каждую ступеньку.

   Он не слышал, как Ирина сказала мужу - и в голосе была горечь, похожая на вкус яда: когда уже начал пить и с ужасом понимаешь - отравлен!

   - Как же быть?

   - Он справится, - ответил Каховский-старший. И, обняв жену, изо всех сил прижал её к себе - безнадёжным жестом сильного и смелого человека, который уже не может защи-тить тех, кто ему дорог...

   ...Уроки на понедельник Валька всегда делал в пятницу, хотя и знал, что почти все его одноклассники поступают по-другому. Поэтому вечер воскресенья остался свобод-ным, и даже мысль, что завтра в школу, не пугала - неделя-то была последней, а потом, как ни крути, как ни думай об экзаменах - всё же лето...

   Сидя за роялем в холле, Валька играл Моцарта. Он знал, что мать и отец слушают сейчас у себя, и эта мысль доставляла ему удовольствие,как и льющаяся каплями музыка. Мысли были лёгкими и спокойными, от странного недомогания не осталось и следа. "Рас-ту, - подумал Валька иронично, - матерею...".

   Моцарт... Валька прервал игру, сел удобнее на стульчике. Нажал несколько клавиш - просто так. Он и сам пробовал сочинять музыку, но скоро понял, что ничего не получа-ется. Так зачем мучиться, если есть чужая - но она же и твоя, когда её играешь...

   Неожиданно и резко ему почудилось чужое присутствие. Не матери или отца - именно чужое. Мальчишка вскинулся. В холле царила полутьма майского вечера. И в этой полутьме Валька заметил около двери промельк - словно махнуло чёрное крыло.

   Он вскочил. Бесшумно зажёг свет.

   - Ва-аль? - окликнула мама.

   - Всё нормально, - спокойно отозвался он, стоя возле выключателя с колотящимся серд-

26.

   цем. Конечно, в холле никого не было, и в коридоре тоже. Да и не могло быть.

   За несколько дней до смерти чёрный человек заказал Моцарту реквием - музыку "за упокой души", сказав, что это будут играть на похоронах одного известного лица. "Рек-вием" играли на похоронах Моцарта...

   Валька помотал головой. К концу учебного года расшатались нервы,попытался сно-ва иронизировать мальчишка, но это не получилось.

   Он поднялся к себе в комнату и сел возле окна, не зажигая света. Охраны не было, под грибком собралась компания. Валька тихо распахнул двойной стеклопакет окна. Май-ская ночь ввалилась в комнату - тёплая, пахнущая не городской пылью и выхлопами ма-шин,а - неожиданно! - сиренью и ветерком. Валька оперся грудью и раскинутыми руками о подоконник - и услышал, как внизу не очень умело играет гитара и кто-то поёт песню Шевчука:

   - Закрылась дверь - он вышел и пропал.

   Навек исчез - ни адреса, ни тени...

   Быть может, просто что-то он узнал

   Про суть дорог и красоту сирени?

   Пропавший без вести, скажи, как мне найти?

   Открыткой стать иль вырваться из Сети?

   Неверный шаг,

   растаявший в пути

   Всеперемалывающих

   столетий...

   Я замечаю: вижу - ты везде.

   Лежишь печально снегом на аллеях...

   В листве сырой, в растрёпанном гнезде,

   На мёртвых пулях - и убитых целях...

   Пропавший без вести, я где-то замечал

   Твои глаза, улыбку и походку...

   Ты, исчезая,

   что-то мне кричал

   О злой любви

   и требовал на водку...

   Пропавший без вести - я назову тобой дорогу...

   Пропавший без вести - я назову тобой дорогу...

   Он отвернулся от окна, не закрывая его. Песня продолжала вплывать в тёмный прямоугольник вместе с шорохом чёрной листвы, но он уже не различал слов, бездумно рассматривая привыкшими к темноте глазами свою комнату. Шагнул, снял со стены гитару. Интересно, во дворе знают, как он умеет играть?

   Валька привычно пристроил гитару на колене. Подумал несколько секунд. И, выб-рав песню, тихонько запел, подыгрывая - для себя:

   - Вычту из рассвета глыбы зданий

   И асфальта серую покорность.

   Голубей помойных бормотанье...

   Остаётся только ветра скорость...

   Он пел в сумраке комнаты, закрыв глаза и представляя себе будущее лето (а вернее - кусочки прошлого, лагерь де ла Роша, своих друзей по его школе...):

   - Что же может быть короче лета,

   Журавлей печальней переклички?

   Вновь мы не допели полкуплета,

   Чтоб успеть к последней электричке...

   И, допевая последний куплет, Валька вдруг с прозрачной ясностью понял: что-то в

27.

   его жизни только что кончилось.

   Навсегда.

7.

   Это был совершенно обычный майский день - день конца календарной весны, а фак-тически - уже лето, чего уж... Восемь уроков в такой день кажутся издевательством над здравым рассудком, и Валька в душе тоже думал так. Но, будучи человеком выдер-жанным, не высказывал своих мыслей вслух, в отличие от большинства одноклассников.

   И всё-таки, когда прозвенел звонок с последнего урока, и Валька вышел наружу, в коридор школы - у него вырвался довольный вздох.

   А в следующую секунду Валька увидел отца. Тот стоял в дальнем конце коридора и явно ждал - смотрел на Вальку.

   Это было более чем странно. Сколько Валька помнил, отец в школу не заходил ни-когда (вот только после его, Вальки, драк, чтобы "морально поддержать сына", как он говорил), заходила мама, да и то - период визитов родителей "просто так" окончился классе в третьем.

   - Па? - удивлённо сказал Валька, больше для себя, быстрым шагом направляясь в сторо-ну отца. Хотел повторить то же громче, но отец резким жестом поднёс руку к губам и показал Вальке, чтобы тот шёл следом.

   Недоумение мальчишки росло. Оно достигло крайних пределов, когда вместо парад-ного хода отец привёл его даже не к чёрному, а к старой двери в нижних коридорах. Ва-лька и не знал даже, что дверь открывается!

   Они вышли в школьный парк, который всё собирались "окультурить", но никак не доходили руки - и он стоял заброшенный, больше похожий на чудом перенесённый в город кусочек леса. На большой перемене тут любили играть все, но сейчас уроки были позади, царили пустота и тишина. Отец шагал по заброшенной аллее молча и целеустремленно. А в душе Вальки начало расти беспокойство.

   Аллея привела к пролому в заборе, свежему, только что сделанному. Отец вылез пе-рвым, потом появилась его рука, вдёрнувшая Вальку в дыру. Снаружи стояла машина - не отцовская, какие-то допотопные "жигули". Валька, повинуясь отцовскому жесту, сел на заднее сиденье - и через секунду машина рванулась с места.

   Отец молчал. Валька снова и снова порывался задать ему хотя бы вопрос, куда они едут, но каждый раз обрывал себя. Машина петляла переулками крутыми подъёмами,ти-хими улочками и пологими спусками - скоро Валька перестал ориентироваться. Он уже почти был готов сердито спросить, что происходит, когда отец резко свернул, остано-вил машину и показал на дверцу.

   Они въехали в заброшенный двор через висящие на перекошенных петлях ворота и свернули за буйно разросшиеся сиреневые кусты. От сладковатого запаха кружилась го-лова. За этими буйно цветущими зарослями виднелся дом - без стёкол, с просевшей кры-шей и крыльцом из серых досок.

   Отец сел на какую-то колоду, лежавшую среди кустов. Похлопал ладонью рядом с собой и сказал:

   - Нам надо поговорить. Может быть... - лицо Сергея Степановича дёрнулось, голос дрогнул, - в последний раз, Валентин.