Александр Кожев - Введение в чтение Гегеля

• Название: Введение в чтение Гегеля
• Автор: Александр Кожев
• Издательство: Наука
• Жанр: Философия
• Год: 2003
• ISBN: 5-02-026788-0

---

Конечно, для Гегеля это не имеет значения, ибо для него упомянутый факт налицо. Он пишет на закате Истории и отмечает, что фактически всегда находились философы, чтобы осознавать сотворенные людьми исторические обстоятельства и порожденные ими перемены в Человеке. (Вопрос этот приобретает значение только для тех, кто не думает, что живет в последние времена, когда История уже завершилась).

Гегель может, следовательно, сказать, что фактически История всегда осознает самое себя, т. е. что она является историей Философии. Отметив такой факт, можно вести речь о том, что Человек, такой, какой он есть, в конечном счете — Философ. Или, другими словами, что человеческое Самосознание необходимо стремится к возможно большему расширению.

И это то, что Гегель действительно говорит в одном месте Введения в «Феноменологию духа», которое начинается так (р. 59, 6—12-я строки /с. 45, 11—5-я строки снизу/):

«Но столь же необходимо, как и последовательность поступательного движения, знанию [абсолютному] ставится цель; она — там, где знанию нет необходимости выходить за пределы самого себя, где оно находит само себя и где понятие соответствует предмету, а предмет — понятию. Поступательное движение к этой цели посему также безостановочно, и ни на какой более ранней стадии нельзя найти удовлетворения».

Если Самосознание — это Философия, если постепенное расширение этого Сознания — история Философии, то история эта непременно должна остановиться в тот миг, когда любое новое расширение становится невозможным. И наоборот, невозможно, чтобы эта история остановилась раньше, ибо Философ не может быть удовлетворен Самосознанием, которое еще способно расширяться.

Мы знаем, что для Гегеля невозможность расширения Самосознания гарантирована и раскрыта кругообразностью Знания, выражающего это Сознание. Но сейчас это неважно. Отметим только, что для Гегеля стремление переступать пределы, каковые суть именно пределы, характеризует Самосознание как таковое.

Итак, вырисовывается следующая схема исторической эволюции. — Человек действует и тем самым преобразует налично данный Мир. Живя в этом Мире, он преобразуется сам в зависимости от преобразования Мира: в каком-то смысле он принимает на себя контрудар. Изменившись, он — необходимо — осознает случившиеся с ним перемены. Сознавая себя, он замечает, что между ним и Миром (даже преобразованным) еще нет согласия, что представление, которое он составляет о себе самом вне зависимости от его существования в Мире (Begriff), отличается от его реального положения в Мире (Gegenstand). И он снова берется за дело, чтобы и далее преобразовывать наличный Мир, приводя его в соответствие со своим представлением. И игра необходимо продолжается до тех пор, пока Человек не увидит, что между ним и Миром (между Begriff и Gegenstand) установилось совершенное согласие. В этот миг История (т. е. Действование) окончательно прекращается. Философ достиг своей цели, т. е. Мудрости, ибо отныне невозможно (Действование упразднено) изменяться и превосходить пределы собственного самосознания. Вот что хочет сказать Гегель в приведенном отрывке.

Правда, это рассуждение справедливо, если всякий человек действия — философ и всякий философ — человек действия. Но если действующий человек не занимается философией или философ бездействует, рассуждение утрачивает силу. Допустим, что действующий человек не вполне осознает себя по завершении действия. Ошибившись в самом себе, он вполне может не заметить, что действие не принесло результата, не заметить расхождения идеи-идеала с реальностью. И тогда он перестанет действовать и остановится, не достигнув подлинного конца Истории, после которого она не может продолжаться. В этом случае никогда не будет

Мудрости на земле. Наоборот, если философ не будет действовать, он не сможет преобразовать Мир; стало быть, он и сам не изменится; История также и в этом случае остановится, не дойдя до своего абсолютного конца; и философ никогда не станет Мудрецом.

Еще раз, Гегель может ссылаться на фактическое наличие Мудреца, каковым является он сам. Но может ли он действительно объяснить этот факт? Я в этом сомневаюсь. И я сомневаюсь в том, что он — тот Мудрец, который завершает Историю, потому что Мудрец как раз и отличается способностью объяснить самого себя.

Я думаю, что Гегель не вправе утверждать, что Сознание, не способное к бесконечному пониманию самого себя, не является человеческим Сознанием. Но он именно это и утверждает в следующем пассаже, в котором противопоставляет животному, которое только лишь живет, не такое существо, которое осознает свою жизнь, но существо, способное к бесконечному расширению Сознания. Иначе говоря, Гегель противопоставляет животному не сознающего-себя- Человека, но Философа (р. 59, 13—23-я строки /с. 45, 5-я строка снизу—46, 5-я строка/):

«То, что остается в рамках естественной [т. е. животной] жизни, не в состоянии посредством самого себя выйти за пределы (hinauszugehen) своего непосредственного наличного бытия; но оно изгоняется (hinausgetrieben) за эти пределы чем-то иным, и это исторжение (Hinausgerissenwerden) есть его смерть [природная, или животная]. Но сознание [Bewuptsein в широком смысле, т. е. Человек] для себя самого есть понятие себя, и благодаря этому оно непосредственно есть выход за пределы (Hinausgehen) ограниченного (Beschrankte) и, поскольку это ограниченное принадлежит (angehort) ему, то и за пределы самого себя; пределами единичного (Einzelnen) для него в то же время установлено потустороннее, хотя бы только — как в пространственном созерцании [где за каждым пределом имеется внешнее пространство] — рядом с ограниченным. Сознание [человеческое], следовательно, само себя насильно (Gewalt) заставляет испортить себе (verderben) ограниченное удовлетворение».

У Животного имеется, если угодно, что-то вроде «самосознания» (которое Гегель называет «Selbstgefiihl», Самочувствованием). Но это животное «сознание» не может расширяться. Если животное изменяется, если оно превосходит себя, его «самосознание», вместо того чтобы расширяться, упраздняется, т. е. животное становится ничем: оно или погибает, или исчезает, становясь другим животным (биологическая эволюция — это не История). И вот поэтому для Гегеля животное лишено Само-сознания, Sdbst-bewuptsein, у него есть только Selbst-gefuhl, чувствование-себя. Отличающее Человека Самосознание — это, стало быть, по необходимости непрестанно расширяющееся, или превосходящее себя,, /qui se transcende/ Сознание. И Гегель это и говорит во второй части цитируемого отрывка.

Иначе говоря, в этом пассаже Гегель имеет в виду ту самую схему исторического развития, о которой я только что говорил: действование — самоосознавание — действование. И при этих условиях История — это действительно история Философии, и она по необходимости должна поступательно развиваться до тех пор, пока в ходе этого развития Философия не станет Мудростью.

Конечно, Гегель отдает себе отчет в трудностях, с которыми связано всякое расширение Самосознания. Он говорит о «Gewalt» /насилии/: нужно произвести над собой некоторое «насилие», чтобы отдать себе отчет в том, что ты уже не тот, что прежде. Согласно Гегелю, человек, которому не удается совершить над собой это «насилие», не может называться человеком в точном смысле слова.

Но, кажется, это преувеличение. И правда, Гегель сам себя вынужден ограничить. Приходится допустить, что бывают случаи, когда сознающие себя существа, которых все называют людьми, тем не менее отказываются расширять собственное о себе представление.

Вот что говорит Гегель (р. 59, 23-я строка—60, 6-я строка /с. 46, 7—27-я строки/):

«Чувствуя это насилие, страх (Angst) перед истиной может, конечно, и отступить и стремиться сохранить то, чему угрожает опасность быть утраченным. Но этот страх не может найти покоя (Ruhe): если он захочет пребывать в безмысленной косности (gedankenloser Tr'agheit), то безмыслие будет отравлено (verkiimmert) мыслью, и косность нарушится ее беспокойством; если же он [страх перед переменами] утвердится как чувствительность (Empfmdsamkeit), которая уверяет, что все в своем роде прекрасно, то это уверение точно так же пострадает от насилия со стороны разума, который потому и не найдет нечто прекрасным, что оно „своего рода" [а не Индивидуальность „единственная в своем роде"]. Или же боязнь (Furcht) истины укроется от себя и от других за иллюзией (Scheine), будто как раз само горячее рвение к истине делает для нее столь затруднительным, больше того, невозможным найти какую-нибудь иную истину, кроме единственной истины тщеславия — быть всегда умнее любой собственной или чужой мысли; это тщеславие (Eitelkeit), которое умеет (versteht) ославить как тщетную (zu vereiteln) любую [всеобщую] истину, умеет от нее вернуться в себя и услаждается этим своим умением (Verstand), которое всегда знает, как растворить всякую мысль и найти вместо всякого содержания [объективного] лишь свое тощее (trockne) „я" (Ich), — это тщеславие есть удовлетворение, которое должно быть [пренебрежительно] предоставлено себе самому; ибо оно избегает всеобщего и ищет только для-себя-бытия.»