Франц Меринг - История войн и военного искусства

• Название: История войн и военного искусства
• Автор: Франц Меринг
• Жанр: История

---

Афинское войско, наоборот, было ополчением граждан, за­кованной в панцири пехотой, с копьями приблизительно в два метра длины, шлемами, латами, ножными латами, щитами как оборонительным оружием и небольшими мечами как вспомога­тельным оружием. Эти гоплиты, как они назывались, соединя­лись в тесно сплоченный тактический строй — фалангу. Фалан­га представляла собой непрерывный развернутый строй в не­сколько шеренг с изменяющейся глубиной, часто в 8 или 12 и даже 25 чел. По данным с греческой стороны, афинское войско

Афинская фаланга

под Марафоном достигало 10 000 чел., включая в это число или же сверх него еще 1000 чел. платейцев, но эти цифры ни в коем случае не внушают доверия. Платея — очень небольшой горо­док, а судя по тому количеству войска, которое Афины смогли выставить 10 годами позже, после могучего развития своей силы и благосостояния, невозможно предположить, чтобы этот бед­ный город уже в 490 г. мог выставить 10 000 или хотя бы 9000 гоплитов с их дорогостоящим вооружением. Под Марафоном было вряд ли более 5000 гоплитов, причем каждого из них со­провождал невооруженный слуга.

После долгого спора, следует ли ожидать нападения персов в городе или же выступить навстречу врагу, афиняне приняли, по совету Мильтиада, более смелое решение: они выступили и заняли позицию в небольшом ущелье в горах, окружающих со всех сторон Марафонскую равнину,— в долине Врана, по кото­рой шел путь на Афины. На Марафонскую равнину афиняне не могли спуститься, так как при существовавшей комбинации пер­сидских сил фаланга афинян, будучи атакована с фронта лучни­ками, а с боков — всадниками, была бы неизбежно разбита. По­этому она (фаланга) загородила при входе в долину Врана доро­гу на Афины; с флангов она была защищена горами и могла, не имея на своей территории никаких забот о снабжении, спокой­но ожидать прихода спартанцев, помощи которых афиняне зат­ребовали через своего гонца.

Оба войска, таким образом, стояли друг против друга три дня. Персидские полководцы медлили атаковать сильные позиции афи­нян, хотя им ничего не оставалось больше делать, если они хотели пройти к Афинам. Если бы у них было большое численное превос­ходство, которым они будто бы обладали по преданиям, то очень легко было бы сказать и еще легче было бы выполнить то, что могло дать им победу. Часть войск мог­ла бы удерживать афинян на мес­те, тогда как другая часть обошла бы их и заставила бы покинуть эту сильную позицию. И если персид­ские полководцы Датис и Артаферн не попытались этого сделать и после многодневного колебания бросились быку на рога, лишь бы не дожидаться прибытия спартанцев,— это веско доказывает, что они ни в коем случае не превосходили значительно числен­ность афинян, а может быть, даже были слабее их.

По рассказу Геродота, афиняне, произведя контратаку бе­гом на расстоянии восьми стадий, обрушились на врага и оп­рокинули его. Но это — очевидная небылица. Ни греческая фаланга, ни какая-нибудь другая организованная боевая часть не может пробежать 11/2 километра, т. е. пятую часть немец­кой мили, не придя в полный беспорядок и не сделавшись лег­кой добычей врага. По прусскому регламенту упражнений для пехоты, бег в походном снаряжении не может продолжаться более двух минут на протяжении 350 шагов, если войска дол­жны быть брошены на врага с неослабленной энергией. Дель­брюк опровергает столь же остроумно, как и достоверно, эту явную ошибку Геродота: как раз на расстоянии 8 стадий от долины Врана возвышается могильный курган, насыпанный афинянами в честь их павших воинов на том месте, где про­изошла не первая, но последняя стычка.

Мильтиад

На этом кургане стоял Геродот, и ему рассказывали, что до этого места на 8 стадий от долины продвигались вперед афиня­не, но не в атаке, как понимал Геродот, а, как это хотел выразить его собеседник, в процессе боя и преследования. Совершенно непонятно, почему это очень правдоподобное толкование, ко­торое впервые делает понятным ход битвы и не наносит боль­шого вреда почтенному Геродоту, вызвало следующее насмеш­ливое замечание досточтимого филолога фон Вилламовиц-Меллендорфа: «Сказочный пробег никого не должен смущать. Ар­темида дала им силу для этого и получила в благодарность жертвоприношение козлом. Не следует вследствие предубеж­дения и непонимания оспаривать, что твердое упование на бога и собственные хорошие качества принесли победу, несмотря на все измышления человеческого маловерия».

Благодаря этому исправлению Геродота при помощи прус­ского устава ход битвы становится совершенно ясным. Мильтиад дал подойти наступающему врагу на дистанцию в 100 или 150 шагов, пока не сделались чувствительными стрелы персид­ских лучников; тогда он приказал фаланге броситься бегом на врага. Бег имел двойную цель — усилить физически и морально удар атаки и затруднить стрельбу лучников. При коротком про­беге конница противника не имела достаточно времени, чтобы атаковать фалангу с боков. Массы лучников, с их очень несо­вершенным предохранительным вооружением, рассеялись под натиском этого удара, и когда после короткого сопротивления начался общий поток бегства по всей равнине, персидская кон­ница не могла уже изменить ход сражения. Все персидское вой­ско поспешило к кораблям, и ему удалось уйти, так как оно получило передышку в то время, когда Мильтиад собирал на месте, где сейчас возвышается холм, своих опьяненных побе­дой людей и подготавливался к новой битве против кораблей, из которых в конце концов было захвачено лишь семь.

Дельбрюк высказывает свое суждение относительно бит­вы: «На пороге мировой военной истории стоит исполинская фигура полководца Мильтиада; самая совершенная и трудная форма ведения боя, которую когда-либо, до самого новейшего времени, применяло военное искусство,— оборонительно-на­ступательная — выступает перед нами в простых линиях клас­сического шедевра. Какой кругозор в выборе позиции, какое самообладание при ожидании вражеского нападения, какой авторитет в массах, состоявших из сознательных демократи­ческих граждан,— авторитет, столь необходимый для того, чтобы удержать бойцов на избранной позиции, а в решитель­ный момент повести их в атаку беглым шагом... Все рассчита­но на этот момент; ни минутой ранее — иначе афиняне достиг­ли бы врага в беспорядке, задыхаясь от усталости; ни минутой позже — иначе стало бы попадать в цель слишком много вра­жеских стрел, и огромное количество падающих и

Бой фаланг.

Изображение на чернофигурной пелопоннесской вазе IV в. до н. э.

колеблющихся ослабило и сломило бы, наконец, силу атаки, которая должна была обрушиться на врага как горная лавина, чтобы достигнуть победы. Мы знаем лишь нечто подобное этому, но не более великое, чем это».

Значение этой битвы нисколько не ослабляется оттого, что легенда сменяется здесь историей; греческие писатели находят­ся в странном противоречии с самими собой, рисуя персов то великолепными, храбрыми воинами, то большими трусами, ко­торых гонят в битву плетьми. Но совершенно ясно, какое из этих мнений должно взять перевес. В экспедицию на Грецию персидский царь послал, несомненно, лучшие свои войска, и разговоры о трусости персов возникли лишь из необходимости объяснить, как могло небольшое греческое войско победить во много раз большее количественно войско персов. Фактически под Марафоном ополчение граждан маленькой республики раз­било отборное регулярное войско могущественного деспота. Для легенды это очень сложное явление; «понятие о качестве для масс слишком тонко, они превращают его в понятие о коли­честве»,— думает г. Дельбрюк с тем истинно гегельянско-марксистским уклоном, который заставил бы его задрожать от ужа­са. Таким образом, история далеко превосходит легенду, со­гласно которой горсть храбрых греков обратила в бегство необозримые массы трусливых персов.

Персидский царь Дарий не примирился с поражением и сна­рядил теперь для покорения Греции большое войско, которое

повел в Грецию после его смер­ти сын его Ксеркс в 480 г. Вой­ско было слишком велико, чтобы можно было перепра­вить его на кораблях, и так как предполагалось покорить всю Грецию, то также и по этой причине персы решили идти сушей, чтобы на своем пути принудить к признанию пер­сидского владычества все не­зависимые племена. Войско сопровождал большой флот, чтобы облегчить его снабже­ние и поразить греков на море.

Относительно этой вто­рой персидской войны, про­исходившей при несравненно более сложных условиях, мы осведомлены гораздо менее, чем относительно первой, и искажения легендарного характера не поддаются такому легкому исправлению. Решительная битва у Саламина была морской битвой; здесь отсутствует местность, которая так помогла при Марафоне установить ход событий. После своего поражения у Саламина Ксеркс покинул с фло­том театр войны, оставив, однако, свое сухопутное войско под предводительством полководца Мардония на греческой тер­ритории. Через год после этого оно было разбито под Платеей греческим войском под командой спартанского царя Павзания; поскольку позволяют судить недостоверные и часто противо­речивые сообщения, оно было разбито таким же способом, как и под Марафоном.