Франц Меринг - История войн и военного искусства

• Название: История войн и военного искусства
• Автор: Франц Меринг
• Жанр: История

---

ми, избежать чего и является целью перемирия. Коринфские по­слы делали совершенно логические выводы, что если Афины объе­динятся с корцирцами, то этим начнется война между Афинами и Коринфом, «так как, если вы выступите в бой вместе с корцирцами, то мы не сможем бороться с ними, не нападая одновременно и на вас». К тому же коринфские послы очень настойчиво напо­минали о той лояльной политике, которую проявил Коринф по отношению к Афинам во время самосского восстания.

Заслушав коринфских и корцирских послов, афиняне обсуж­дали дело в течение двух собраний. На первом настроение было скорее за коринфян, на втором же было решено, не заключая во­енного союза с корцирцами, заключить с ними союз оборони­тельный, согласно которому Афины и Корцира должны были за­щищаться совместно от вражеских нападений. Ясно, хотя прямо не доказано, что Перикл продиктовал это решение. Афины не хотели взять на себя вину открытого нарушения договора, что произошло бы в случае заключения военного союза с Корцирой; тем менее они хотели, чтобы Корцира попала в руки коринфян, так как, по словам Фукидида, «им казалось, что этот остров рас­положен очень удобно на пути в Италию и Сицилию».

Но так как не корцирцы угрожали коринфянам, а наоборот, коринфяне — корцирцам, то фактически афиняне высказались за корцирцев. Они послали им сначала 10, а затем, боясь, что этого подкрепления будет недостаточно, еще 20 кораблей; бла­годаря вмешательству афинских кораблей корцирцам удалось избежать в битве под Сиботой верного поражения. Однако афин­ские корабли вмешались лишь тогда, когда корцирцы оказались в безвыходном положении, и воздержались после спасения их от нападения на коринфян. Но коринфяне никоим образом не были довольны своей безрезультатной победой,— наоборот, они были возмущены вмешательством афинских кораблей. Афиня­не, со своей стороны, боялись мести коринфян и решили при­нудить подвластный им город Потидею — колонию Коринфа — порвать все сношения со своей метрополией, разрушить стену со стороны моря и представить заложников в обеспечение сво­его образа действий. Однако эти мероприятия не могли предот­вратить угрожавшей опасности: если потидейцы не думали об отложении, то эти требования были слишком велики и должны были вызвать отложение; если же потидейцы уже решились на отложение, то приказания Афин было недостаточно, чтобы удер­жать их от него. В действительности потидейцы отложились и нашли у коринфян вооруженную помощь, так что теперь заго­релась война между Афинами и Коринфом.

Сначала эта война была, как мы говорим теперь, «локальной». Афиняне прибегли затем к третьему мероприятию, которое во всяком случае должно было поставить на ноги весь Пелопоннес­ский союз: они заперли мегарцам все гавани, находившиеся под афинским контролем. Мегарцы были союзниками Коринфа про­тив Корциры; это могло, конечно, раздражить Афины, но не дава­ло им не только основания, но даже и повода к закрытию мегарских гаваней. Выставляемая Фукидидом причина — что мегарцы обрабатывали священную часть поля и другую спорную еще паш­ню, а также, что они принимали беглых афинских рабов — очень похожа на отговорку. Из-за подобных пограничных споров, ко­торые в большей или меньшей степени неизбежны между сосед­ними государствами, не прибегают к таким решительным сред­ствам, как предпринятое по отношению к Мегаре закрытие гава­ней — к мероприятию, которое вследствие принадлежности Мегары к Пелопоннесскому союзу должно было иметь следстви­ем или позорное отступление Афин, или же большую войну. Вряд ли можно объяснить «мегарскую псефизму»[11] иначе как тем, что Перикл нашел кризис достаточно назревшим, чтобы дать ему раз­решиться, и ничто не свидетельствует так против исторического понимания Фукидида, как то, что он в данном случае не мог при­вести ничего, кроме этой явной отговорки афинян, которую мы только что цитировали его собственными словами.

Теперь Коринф и Мегара уже не могли встретить никаких затруднений со стороны Спарты и Пелопоннесского союза. Коринфяне осыпали спартанцев горькими упреками за ту без­деятельность, с которой они смотрели на все возрастающую силу Афин, и на этот раз они были выслушаны с сочувствием, несмотря на то что спартанский царь Архидам настойчиво пре­достерегал против войны. Начались переговоры, в которых спартанцы весьма многозначительно требовали, чтобы афиня­не изгнали из города тех, кто провинился перед богами, подра­зумевая при этом Перикла, который с материнской стороны был в родстве с некоторыми святотатцами. «Именно Перикл,— так обосновывает Фукидид требования спартанцев,— держал в руках кормило правления; к тому же он был во всех отноше­ниях враждебен лакедемонянам и не позволял афинянам от­ступить ни на шаг, а, наоборот, толкал их к войне». Одновре­менно афинские олигархи, бывшие, естественно, душой и те­лом со спартанцами, предприняли поход против Перикла, воз­будив — таким же коварным и злобным образом, как это практикуется прусским юнкерством,— злостные обвинения, правда, не против него самого, но против его возлюбленной Аспазии и его друзей — философа Анаксагора и скульптора Фидия. Однако Перикл преодолел это нападение и остался у власти; когда спартанцы предъявили ультиматум о прекраще­нии предпринятого по отношению к Мегаре закрытия гаваней, Перикл действительно не позволил афинянам уступить ни на шаг, он искал лишь дипломатического прикрытия, высказыва­ясь за третейский суд на равных правах, что по тогдашнему положению вещей, в лучшем случае, было насмешливо-веж­ливым отклонением спартанских требований.

На основании этого можно вывести правильный взгляд на стратегию, предложенную афинянам Периклом. Он отрицал сухопутную войну и отдавал земли Аттики в жертву врагу: «Если бы я мог думать, что вы последуете за мной, то я стал бы убеж­дать вас разорять их самим». Напротив, тем сильней рекомен­довал он удерживать господство над морем, против которого в самом худшем случае Пелопоннесский союз не мог ничего пред­принять. «Спартанцы и их союзники кормятся трудами рук сво­их, и частные граждане имеют денег так же мало, как и государ­ственные казначейства. Они не способны выдерживать продол­жительных войн, которые ведутся на море, а мелкие войны, которые они ведут между собой, очень быстро заканчиваются вследствие их бедности. Люди, живущие при таких условиях, не могут ни снарядить флота ни держать в течение долгого вре­мени в поле сухопутное войско, так как они должны отклады­вать свои дела и справляться с расходами своими собственными средствами, их положение еще более осложнится, если море будет закрыто для них. Чтобы вести войну, гораздо важнее иметь богатые средства, чем производить сильные нападения. Если даже люди, живущие трудами рук своих, имеющие для ведения войны больше людей, чем денег, имеют, с одной стороны, то несомненное преимущество, что при регулярных военных дей­ствиях они могут рассчитывать на победу, то, с другой сторо­ны, у них нет никакой гарантии в том, что они не истощатся преждевременно, особенно в случае, если против ожидания война затянется. Правда, одно-единственное сражение пелопоннесцы и их союзники могут выдержать против всех греков, но

вести войну против силы, превосходящей их так значительно по своим средствам борьбы,— этого они не в состоянии». Перикл указывает также и на то, что Пелопоннесский союз состо­ит из очень большого количества городов, вследствие чего веде­ние войны делается затруднительным в тем большей степени, что в войне ни в коем случае нельзя упускать момента.

Он снова приходит к необходимости избегать сухопутной войны и указывает на главное обоснование этой необходимос­ти, не выставляя, однако, его на первый план по вполне понят­ным причинам. Он говорит: «Мы должны поэтому, пренебре­гая равниной и нашими селениями, стремиться господствовать лишь над городом и морем и не позволять себе, следуя слепо­му увлечению, вступать в решительное сражение с пелопоннесцами, далеко превосходящими нас по своей численности, потому что если бы мы даже и победили, то в скором времени нам пришлось бы снова бороться с таким же количеством вра­гов. Если же мы потерпим неудачу, то мы неизбежно потеряем наших союзников, которые составляют большую часть наших сил; они перестанут быть покорными нам, лишь только уви­дят, что мы не можем наказать их вооруженной рукой». Здесь было слабое место Афин; они могли спокойно перенести опу­стошение Аттики, не будучи поколеблены в своем могуществе, но если бы врагам удалось вызвать отпадение от Афин их со­юзников, Афины бы погибли.

В связи с этим стоял и окончательный вывод Перикла: «У меня есть еще много других причин, на основании которых я мог бы обещать вам победу, если только во время войны вы не будете думать ни о каких завоеваниях и не захотите самовольно начинать новых переговоров; ибо я гораздо более опасаюсь на­ших собственных ошибок, чем ударов со стороны врага. Но об этом мы будем говорить в другой раз, если вы действительно приступите к делу». Эти слова вызвали то мнение, которое раз­деляет и Дельбрюк, что Перикл преследовал в войне лишь со­хранение равновесия, существовавшего до тех пор в Греции. Фактически они свидетельствуют о том, что Перикл опасался завоевательных стремлений афинского народа и пытался избе­жать их несвоевременного проявления, которое больше всего могло напугать афинских союзников. О расширении афинского морского могущества было достаточно времени поговорить «в другой раз», после того как был бы обессилен Пелопоннесский союз, как это предполагалось планом Перикла.