Наталья Баранова-Шестова - Жизнь Льва Шествоа (По переписке и воспоминаниям современиков) том 1

• Название: Жизнь Льва Шествоа (По переписке и воспоминаниям современиков) том 1
• Автор: Наталья Баранова-Шестова
• Издательство: La Presse Libre
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1993
• ISBN: 2-904228-09-8

Автор выражает глубокую признательность Еве Иоффе за помощь в работе над книгой и перепечатку рукописи; внучке Шестова Светлане Машке; Владимиру Баранову, Михаилу Лазареву, Александру Лурье и Александру Севу — за поддержку автора при создании книги; а также г-же Бланш Бронштейн-Винавер за перевод рукописи на французский язык и г-ну Мишелю Карассу за подготовку французского издания этой книги в издательстве «Плазма»,

Февраль 1983 Париж

---

***

В начале лета 1917 г. служащие Товарищества забастовали. Конфликт удалось уладить только на втором месяце забастовки. По просьбе матери Шестов пишет ей об этом:

Ты интересуешься сведениями о забастовке служащих Товарищества. Я тебе об этом не писал, так как не знаю, для какой надобности об этом писать. Сам я к этому отношусь совершенно спокойно. В былые времена, когда дела Товарищества велись в кредит н когда его задолженность доходила чуть ли не до двух миллионов, забастовка служащих была опасной и могла привести Товарищество к банкротству. Теперь же, как ты знаешь, все дела ведутся за наличные деньги. Со времени начала войны во всей России кредит отменен. Стало быть, о банкротстве и речи быть не может, т. к. нет ни срочных, ни каких иных платежей. Что же касается неумеренных требований служащих — то они, как и все неумеренные требования, в конце концов, ложатся на потребителей. Это грустно н очень грустно, но против этого ничего не поделаешь: сейчас вся Россия охвачена стремлением повышать цены и, т. к. всеобщее повышение никому ничего принести не может, то в общем получается только путаница. Но я все-такн не склонен безнадежно относиться к тому, что сейчас происходит: перемелется, мука будет. (Москва, 2(15).10.1917).

***

Радужные надежды первых дней революции рухнули еще до октябрьского переворота. Шестов пишет Фане и Герману:

Вообще писать нечего. О наших русских делах — лучше не говорить. Я надеюсь, что перемелется — мука будет. Но пока очень и очень грустно. Все надеялись, что революция не так пройдет. Хотя — почему надеялись? Непонятно! (9.10.1917).

Приход к власти большевиков в Москве 2(15) ноября, после пяти дней боев, Шестовы пережили, находясь в городе. Там же, в Москве, прожили они трудную зиму 1917/1918 годов. Шестов рассказывает об этом в письмах к родным, живущим в Швейцарии. Он пишет из Москвы:

Вы знаете из газет, что было в Москве. Сейчас уже все кончилось. Я здоров и наша квартира совсем не пострадала. Если можно будет, я вам телеграфирую: письма ходят так долго! (Матери, 7(20).11.1917).

Но по теперешним временам разве можно много писать. Все так грустно, что ни о чем говорить не хочется. И потом, ведь вы читаете газеты и без нас все знаете. Я вижу здесь довольно часто швейцарские газеты, которые Наташа присылает Алексею Николаевичу[80]. В общем они сообщают достаточно сведений и дают довольно правильное освещение нашим событиям. И вдобавок те сведения, которые вы имеете в газетах, на полтора месяца свежее того, что я мог бы рассказать в письме. Ал. Ник., говоришь ты, пишет вам, что у нас гораздо больше отрадного, чем может показаться. Я этого сам не думаю. Мне кажется, наоборот, что отрадного ничего нет. Оптимизм Ал. Ник. объясняется лишь его желанием видеть хорошее. Тут не он один так думает. Многие, особенно из старых революционных деятелей, надеются, что из настоящего хаоса родится светлое будущее. Но это — заблуждение. Из настоящего хаоса родится отвратительная реакция — даже в том случае, если немцам не удастся после окончания войны сохранить свое влияние. Темная народная масса уже и теперь потеряла всякое понимание происходящего. В городах она трн месяца тому назад шла за эсерами. Теперь — идет за большевиками. За кем она пойдет еще через три или четыре месяца?! Не хочется и думать об этом — но чувствуется, что все лучшее, что несла с собой революция, все ее высокие и светлые идеи втаптываются в грязь. Сейчас число убежденных черносотенников растет не по дням, а по часам. Растет везде — ив народе и среди интеллигенции. Горничные, кухарки, швейцары, дворники — пока потихоньку только об одном и говорят: царя бы нам. Теперь вот тебя тянет в Россию. Боюсь, что летом тебе уже не захочется сюда ехать, а всех нас потянет из России. Так мне кажется, и дай Бог, чтоб я оказался неправым. Что до нас, то у нас сравнительно благополучно. Московскую стрельбу пережили и все остались целыми. Даже и обыска у нас не было. С едой и топливом тоже у нас благополучно. Квартирка у нас микроскопическая, — так что дров уходит мало. А припасами нас снабжают — по почте и оказией — сестры н братья, так что пока мы не чувствуем большого недостатка. И затем, овощей в Москве сколько угодно. Да и мяса, особенно телятины, баран., евин, пока достаточно, и рыба есть. Недостаток в крупе, муке, масле. Но говорю — до сих пор наши выручали — присылали. (Фане, 1(14). 12.1917).

Сегодня у нас новый год. Поздравляю тебя и всех наших с новым годом и желаю, чтоб он принес, наконец, столь долго жданный мир людям. Четвертый новый год мы мечтаем об этом. Может быть, на этот раз наши мечты осуществятся. Тогда, даст Бог, увнднмея. Как только война окончится и явится возможность поехать заграницу, я тотчас же к тебе выеду, н вместе обсудим, что делать

дальше. Будем надеяться, что в апреле или мае нам все-таки суждено повидаться. У нас, как я писал тебе в предыдущих письмах, все благополучно. Получаю и по почте и с оказией письма от Сони, Мани, Миши. Часто присылают они мне и всякого рода припасы. Так что я до сих пор живу, не нуждаясь. И с топливом у меня благополучно. Квартира у меня маленькая, отопление не центральное, а голландское, и небольшого запаса дров мне хватает на целую зиму. Я сам колю дрова — это большая экономия, так как я колю ровно, не толстыми поленами, а нетолстых полен уходит столько же, сколько и толстых, и тепла от них больше. Словом, я, несмотря на все трудности, более или менее устроен и жаловаться мне не на что, а тебе беспокоиться не о чем. Уже пол зимы прошло, пройдет, даст Бог, и вторая половина, а там все «образуется». (Матери, 1(14).01.1918).

У меня все благополучно, я здоров и материальной нужды не испытываю: благодаря друзьям, знакомым и родным, получаю то немногое, что мне нужно…

Новостей у меня нет. Живу изо дня в день. Пытаюсь работать, чтоб поменьше думать о войне и политике. (Матери, 17.02.1918).

Два приведенных выше письма — последние из сохранившихся, написанных Шестовым в Москве в 1918 г.

***

В Москве 11 июня 1918 г.[81], в праздник Святого Духа, Сергей Николаевич Булгаков принял сан священника. Шестов присутствовал при посвящении. Булгаков рассказывает в своих «Автобиографических заметках»:

К рукоположению пришли в храм и друзья мои, бывшие тогда в Москве. Вспоминаю прежде всего О.Павла Флоренского (со своим Васей), участвовавшего в литургии, М.А.Новоселова, Н.Н.Прейса, Вяч. Ив. Иванова, Н.А.Бердяева, П.Б.Струве, кн. Е.Н.Трубецкого, М.О.Гершензона, Л.И.Шестова, Е.А.Аскольдову и др. Все они после службы участвовали и в дружеском чаепитии, духовенством храма для нас радушно устроенном. Тогда это было не легко. (С.Булгаков, стр.42).

Много лет спустя, в Париже, Булгаков в письме к Шестову вспоминает, что он ему подарил сукнона рясу (письмо от 12.03.1936, см. том II). Описанная встреча была одной из последних, а может быть, и последней встречей Шестова с московскими друзьями. В начале июля Шестовы покинули Москву, где жизнь становилась все труднее и труднее, и поехали в Киев. В Москву, где четырьмя годами раньше они устроились на постоянное жительство

в уютной квартире, им не суждено было вернуться.

***

В Киев Шестовы приехали, вероятно, 5 июля 1918 г. Их приняли к себе Софья Исааковна и Даниил Григорьевич Балаховские, которые жили в великолепной квартире из 10–12 комнат на Трехсвятительской улице — теперь улица Героев Революции (вероятно, д. 41), с чудесным видом. Дом стоял на высоком берегу Днепра, недалеко от Андреевской церкви. Он был выстроен до войны отцом Даниила Гр. для семьи Балаховских. Даниил Гр. и Софья Ис. занимали весь третий этаж. Анна Ел. с детьми поехала на летние месяцы в Крым. Осенью Наташа поступила в гимназию Жекулиной, а Таня — в Университет на филологический факультет.

В то время Киев был столицей независимой Украинской республики, которая находилась под немецким контролем, во главе ее стоял гетман Скоропадский, поставленный немцами после взятия Киева (1.03.1918). Когда Ше-

стовы приехали иа Украину, Киев был почти сказочным городом по своему продовольственному положению. В ноябре 1918 г. ушли немцы, пал гетман, Киев переходил из рук в руки. В декабре его захватил Петлюра, 5(18) фев- ряля 1918 г. в город вошли большевики, 31 августа (13 сентября) его заняла белая армия. С каждым новым режимом в Киеве становилось все хуже и хуже.

Осенью 1918 г. семья Балаховских уехала с французским поездом в Одессу (Даниил Гр. был французским консульским представителем), откуда они в апреле 1919 г. перебрались в Париж. Киевскую квартиру они оставили на попечение Шестовых. Шестовы прожили там до октября 1919 г.

Музыковед Николай Леонидович Слонимский, живший в Киеве у Балаховских с сентября 1918 г., рассказывает в своих неизданных воспоминаниях о тогдашней жизни в Киеве:

После революции поток беженцев, литераторов, музыкантов, людей самых различных политических оттенков, направился на Украину, главным образом, в Киев. Осенью 1918 г. я решился оставить голодный и холодный Петроград. Я направился в Киев и воспользовался гостеприимством семьи Балаховских, которая была связана многолетней дружбой с моей семьей.