Агния Кузнецова - Земной поклон

• Название: Земной поклон
• Автор: Агния Кузнецова
• Жанр: Детская проза

Агния Александровна Кузнецова — известная советская писательница. Тема воспитания и становления молодого человека — ведущая в ее творчестве.

Повесть «Земной поклон» посвящена великому труду и нелегкой судьбе учителя. Будни советской школы наших дней, занятия классного «кружка разведчиков» открывают ребятам окно в увлекательный мир прошлого, помогают воссоздать драматические события дооктябрьской поры.

---

Вот все эти соображения Борис и высказал в этот вечер Ивану. Иван вначале рассердился, но успокоился удивительно быстро.

— Да нет, я много занимаюсь не для того, чтобы быть первым. Я об этом и не думаю. Мне просто интересно. Ну, скажем, проходим мы Пушкина. Ольга Николаевна расскажет о нем, об его окружении, об эпохе того времени. Чуть-чуть почитаю в учебнике. А мне хочется знать больше. Я хочу знать все о Кюхельбекере, о царе, об Арине Родионовне, о селе Михайловском, как оно сохранилось. Ну я и достаю книги обо всем этом и читаю. Поэтому, наверное, и знаю больше, чем другие…

Борис ехидно сощурил коричневые глаза и спросил:

— А по физике читаешь книжки про формулы разные? И по геометрии о непересекающихся параллельных линиях?

— И по геометрии и по физике. Знаешь, в серии «Жизнь замечательных людей» какой роман о Ньютоне? Закачаешься!

Борис помолчал. Что-то вроде зависти и уважения к товарищу шевельнулось в его душе, но он постарался заглушить это чувство.

— Я учу только то, что задано по учебникам, — хвастливо сказал он, — и амба! Вокруг так много интересного, что сидеть за книгами некогда. — И снова, ехидно сощурив глаза, спросил: — Ну, а то, что всем нам от учителей попадает, тебе же никогда, ты всегда в стороне, ты всегда паинька, как объяснить?

И вот тут-то Иван не смог ответить.

— Наверное, такой уж я…

— Положительный! — злорадно подсказал Борис. — Ты хоть разок бы доказал ребятам, что не маменькин сынок.

Дома Борис вспомнил, что Иван позволил ему списать уже решенную задачу. Обычно он заставлял Бориса самого делать задачи и только поправлял ход действия. Видно, Ивана взволновали слова товарища, и он забыл о своем принципе не давать списывать, а только помогать.

Иван тоже в этот вечер все время мысленно возвращался к разговору с товарищем.

Нет, он решительно не согласен насчет зубрежки. Он действительно больше всего в жизни любил учиться. В этом была радость, в этом был отдых, в этом было все его будущее, весь смысл существования на земле. Но слова о том, что он «маменькин сынок», «положительный мальчик», задели его. И в них он почувствовал какую-то долю правды.

В самом деле, в школе его всегда только хвалили. Ставили в пример товарищам, и те его не любили…

Иван взглянул на часы. Был одиннадцатый час. Скоро должна прийти из театра мама, и он чуть не опоздал разогреть ужин. Накрывая на стол, потянулся было за хлебницей, но вспомнил, что хлеб мама не ест — худеет. Ему даже жаль ее за эти лишения. Как любил он свежий, ароматный хлеб с толстым слоем масла. А ей нельзя. Пополнеет — не сможет играть девочек и мальчиков. Тоже профессию себе выбрала!

Он принес из комнаты вазу с цветами (цветы у них не переводились от поклонников маминого таланта). Иван любил, чтобы все было красиво. Мама тоже любила.

Опять вспомнились ему слова Бориса: «положительный мальчик», «маменькин сынок». Но почему позорно быть хорошим человеком — дисциплинированным, точным, вежливым? Почему плохо любить мать, не скрывая это от посторонних, заботиться о ней, стараться не доставлять ей неприятностей, которых в жизни у нее и так было сверхдостаточно. Ни у матери, ни у него еще не зажила рана, нанесенная отцом, когда он ушел к сестре матери — тете Лене, которую с детства так любил Иван. И как страшно было им разочаровываться в двух близких людях, отрешиться от них.

И все же в глазах товарищей он «маменькин сынок» и «положительный мальчик».

В прихожей щелкнул замок, послышался шум снимаемой одежды. Потом стукнули об пол сапоги, и, шлепая домашними тапочками, в кухню вошла мама с красными гвоздиками в руке. Как всегда после спектакля, она была возбуждена, со следами грима на лице.

Мама поцеловала Ивана и отдала ему гвоздики. «Конечно, маменькин сынок», — с горечью подумал Иван и отметил, что в этот раз не обрадовался ни маминой ласке, ни гвоздикам.

Утром, уже в пальто, с портфелем в руках, Иван стоял в коридоре, ждал, когда выйдет из комнаты Борис.

Вот в двери щелкнул ключ, и старческий голос наставительно сказал:

— Веди себя, как подобает серьезному мужчине. Тройкам и двойкам доступ закрыт.

Борис буркнул в ответ что-то невразумительное.

Иван быстро прошел по коридору, открыл дверь и вышел на лестничную площадку. Встреча получилась случайной, и оба двинулись вниз. Борис, лежа животом на перилах, Иван — вприпрыжку по ступеням.

Шагая по улице, они продолжали вчерашний разговор. Вот тут-то и произошел сговор — вечером поехать на лыжах в «Избу раздумий», насолить восьмому «А» и их классному руководителю.

Повод, с точки зрения Ивана, был серьезный и справедливый, и товарищам можно было доказать, что он не «паинька», не «маменькин сынок»…

А потом вот — комсомольское собрание. Выговор. Но самое неприятное — это разговор с мамой, с глазу на глаз.

— Ты совершил такой бесчеловечный поступок? Ты, отличник! Пример для всего класса! — немного театрально вскидывая брови и расширяя подведенные глаза, изумлялась мама. — Я не верю, чтобы мой сын сделал такое по доброй воле. Скажи, тебя принудили? Тебе грозили? — И в голосе ее звенели слезы и надежда. Надежда и слезы. И тоже чуть-чуть театрально.

— Нет, я сам, — упрямо несколько раз повторил Иван.

Естественно, что назавтра мама вместе с сыном явились пред светлые очи директора.

В кабинете, кроме Павла Ниловича, была классная руководительница восьмого «Б» Татьяна Михайловна — женщина старая и сердитая, которую ежегодно ребята собирались «провожать на пенсию», а она никак не уходила. У окна, за пальмой, в каком-то странном уединении, почти спиной ко всем, сидел Грозный.

То, что здесь были и мать и учитель истории, еще более испортило настроение Ивана. На душе совсем стало мерзко и мрачно. Он решил молчать, тупо молчать, чтобы уж до конца не быть «паинькой» и «маменькиным сынком».

Опустив голову, он не ответил ни на один вопрос Павла Ниловича и Татьяны Михайловны.

Но он не сдержался все же, когда Татьяна Михайловна сказала:

— Значит, решили мстить, потому что не уважаете, не любите учителя истории…

— Нет, — Иван поднял голову, — такого учителя, как Николай Михайлович, любит и уважает вся школа.

Павел Нилович в изумлении развел руками.

— Так вот, Семенов, чтобы больше таких хулиганских выходок не было. Понял? Ты же отличник, мы всегда в пример тебя ставили! — возмущенно сказала Татьяна Михайловна. — А вас, мамаша, прошу воздействовать на сына. Ведь труден первый шаг, а там пойдет и пойдет…

— Да нет. Не пойдет, — вдруг спокойно сказал Николай Михайлович.

Он встал, подошел к мальчику, положил на его плечо руку и сказал фразу, которую из всех присутствующих понял только один Иван.

— Ну, доказал. И хватит. Больше не надо.

А когда мать и сын вышли, Татьяна Михайловна, изумленно приподняв брови, спросила:

— Что доказал? Кому? Объясните, бога ради!

— Доказал, что и он, как все, способен на месть, на шалость, на плохое поведение. Не мальчишка он, что ли? Ведь надоедает вечно быть примером!

— Ну, знаете!.. — сказала Татьяна Михайловна.

А Павел Нилович молча поскреб в голове; усмехнулся, затем нарочито долго рылся в бумагах на столе и вдруг хохотнул:

— А ведь знаешь, Николай, с ними не соскучишься!

Борис явился к директору со старым пенсионером. Старик, убоявшись, как бы детки «не смазали» шапку, снял ее только в кабинете и держал в руке.

— Я не отец. Но мне родителями вверена судьба этого подростка, — торжественно сказал он, радуясь, что наконец снова стал нужен.

Он начал было многословно защищать мальчика, но тот хмуро сказал:

— Я сам, Демьян Семенович!

Борис вышел вперед — решительный, взъерошенный, как воробей перед боем. В самом деле, разве легко пятнадцатилетнему объясняться со взрослыми!

— Мы обиделись всем классом на восьмой «А». Почему они на особом положении? Решили мстить. Я все придумал, и Ивана тоже я подбил. Поддразнивал его, что он «маменькин сынок», «паинька», «отличник». Вот он и решил доказать, что не хуже других. Я виноват, а не он…

Тут Павел Нилович выразительно поглядел на Татьяну Михайловну и прервал мальчика:

— Ну, как сам понимаешь, поступок — хуже не придумаешь. А что товарища защищаешь — молодец! За это вот столечко вины с тебя снимаю. — И он показал на кончик своего толстого пальца.

Татьяна Михайловна молчала. Она не поддерживала снисходительного тона директора с учеником. Она глубоко была убеждена в том, что воспитывать ребят можно только страхом перед взрослыми.

Вечером, когда Грозный шел из школы, его догнали двое мальчишек.

— Николай Михайлович! Мы выслеживали вас целый день и только теперь…

— Поймали? — усмехнулся Грозный.

— Нет, мы для того, чтобы извиниться перед вами, — сказал Борис. — Мы никогда больше так не будем…