Елена Карцева - Вестерн. Эволюция жанра

• Название: Вестерн. Эволюция жанра
• Автор: Елена Карцева
• Жанр: Прочая научная литература

М., «Искусство», 1976 год

Книга посвящена специфически американскому жанру кино. Опираясь на обширный фактический материал, автор исследует родословную вестерна, взаимоотношения его с десятками миллионов почитателей, знакомит с процессом рождения легенд о прошлом и настоящем американской нации, являющихся основой многих произведений этого популярного жанра.

---

Белка в колесе

«— По имеющимся у меня сведениям, вы отлично владеете любым огнестрельным оружием? — явно провоцируя, сказал прокурор.

— Я протестую! — немедленно воскликнул адвокат, защищавший Митти. — Мы уже доказали, что мой подзащитный в то время не мог стрелять: четырнадцатого июля его сломанная правая рука бессильно висела на перевязи!

Обвиняемый Уолтер Митти неожиданно поднял руку, и спорящие стороны утихли.

— Из любого пистолета, — сказал спокойно Митти, — я мог бы застрелить Грегори Фишера на расстоянии трехсот шагов даже левой рукой!

Возбужденный зал словно взорвался. Вдруг из общего шума вырвался женский крик, и прелестная черноволосая девушка очутилась в объятиях Уолтера Митти… Прокурор грубо схватил ее и попытался столкнуть вниз, в зал. Тут Уолтер Митти, не поднимаясь со стула, хватил прокурора кулаком точно в подбородок.

— Ах ты, — вскричал Митти, — несчастный щенок!…. — Бисквиты для щенка! — вслух произнес Митти. — Она велела купить бисквиты для щенка!

…Митти быстро свернул в сторону и направился в маленький магазин в дальнем конце улицы.

— Я хочу купить бисквиты для молодой собачки, — сказал он продавцу.

— Какой-нибудь особой марки?

Лучший в мире стрелок из пистолета минуту подумал и сказал:

— На пакете, в котором они продаются, напечатано: «Щенки вам будут очень благодарны за это!»

На этом заканчивается очередной эпизод рассказа Джеймса Тарбера «Тайная жизнь Уолтера Митти» — рассказа о рядовом американце, послушном муже и примерном отце семейства, который использовал каждую свободную минуту, чтобы очутиться в воображаемом мире и из добропорядочного обывателя превратиться в героя. В реальном своем существовании он не мог выйти из круга каждодневных забот и обязанностей: ему нужно было регулярно ходить на службу, думать о тысячах надоевших житейских мелочей, выполнять скучные поручения жены вроде покупки собачьих галет или прозаических галош. Но зато там, в стране фантазий, он давал себе волю. Там он мог быть то бесстрашным пилотом и слышать восторженный шепот экипажа: «О, Уолтер Митти и перед чертом не сдрейфит!» — то знаменитым хирургом, то мужественным ковбоем.

И, отдаваясь мечтам, он совсем не замечал, что ничего не придумывает сам, а лишь подставляет себя на место героя очередного фильма или сенсационного газетного репортажа. Весь набор приключений, в которых он участвовал, уже десятки, сотни раз проходил перед ним на экране, газетных полосах и книжных страницах.

Однако Уолтер Митти все-таки обладал некоторой творческой потенцией, он хоть мог очутиться в выдуманном мире, даже не соприкасаясь с ним вплотную в этот момент. Миллионы других Уолтеров Митти обходятся и без таких минимальных усилий. К чему напрягать мозг, если достаточно всего-навсего купить билет в кино, включить телевизор или раскрыть полицейский роман. Их долго приучали к этой бездумности. И приучили настолько, что теперь можно делать с ними все, что угодно, ибо массовый зритель — об этом бесстрастно свидетельствует статистика — проглотит любой суррогат искусства — то, что именуется чаще всего и, нам кажется, не совсем точно продукцией «массовой культуры».

Это — термин оценочный, употребляемый тогда, когда речь идет о процессе, связанном с широчайшим распространением в западном мире псевдокультуры, фальшивых духовных и эстетических ценностей. Однако эпитет «массовая» лишь вносит расплывчатость в определение этого процесса, ибо количественная сторона дела сама по себе, разумеется, не может служить мерой оценки. Возникает необходимость в громоздких дополнительных разъяснениях, которые иногда приводят к несколько одностороннему подходу к проблеме, когда идеологические критерии невольно начинают заслонять критерии эстетические. Между тем для понимания исследуемого феномена в равной мере важны и те и другие.

Отнюдь не для того, чтобы затевать терминологический спор, а лишь с целью приблизиться к истинной сути явления, мы предпочитаем называть его потребительской культурой. Прежде всего нас привлекает яснее выражающая характер этого явления аналогия с производством товаров широкого потребления, основанном на стандартизации, привитии покупателю нивелированного вкуса, полном подчинении моды коммерции. Иными словами, и там и здесь господствует один и тот же финансово-индустриальный подход. Но еще важнее то, что потребление псевдокультуры становится для зрителей и читателей таким же необходимым и привычным актом, как обыденные покупки. Они уже не могут обойтись без ежедневных порций литературного и кинотелевизионного ширпотреба.

Если общение с искусством требует умственной и эмоциональной активности, своего рода сотворчества (в одном из своих писем Чехов очень точно назвал людей, деятельно участвующих в этом процессе, талантливыми читателями), то изделия потребительской культуры такой активности вызвать не могут, ибо не несут в себе ни мысли, ни подлинного чувства. Они действуют, скорее, наркотически. И от этой идеологической и эстетической отравы, раз привыкнув к ней, не так-то просто отказаться.

Потребительская культура, вовлекшая в свою орбиту миллионы людей, получившая благодаря резкому качественному скачку в развитии средств массовой коммуникации неограниченные возможности, практически ворвалась почти в каждый дом. Ее взаимоотношения со зрителем вызывают прямую ассоциацию с белкой в колесе: тот же бег на месте, та же бесцельная трата энергии и бесконечная повторяемость одного и того же. И дело не в строго ограниченном числе жанров (мелодрама, детектив, трюковая комедия, гиньоль, вестерн), наиболее подходящих, по мнению некоторых западных исследователей, для создания мнимых культурных ценностей, ибо нелепо сам по себе жанр объявлять дурным или хорошим, низким или высоким, элитарным или простонародным. Суть совсем в другом: в выхолащивании — при сохранении формальных жанровых признаков — всякого серьезного содержания, в подмене чувства чувствительностью, любви — распаляющей сексуальностью, пафоса — ходульной патетикой, благородного героизма — изощренной жестокостью.

Все это относится и к вестерну класса Б, о котором мы уже на протяжении книги говорили не раз. Однако чаще всего мы, естественно, пользовались для разбора произведениями большого вестерна, так как именно они позволяли произвести наиболее детальный анализ жанра, определить этапы его пути и тенденции его развития. Но читатель должен ясно представить себе, что фильмы, находящиеся на уровне истинного искусства, составляют в лучшем случае лишь процентов десять от общего числа выпускаемых вестернов. Остальные же девяносто процентов — это как раз та самая продукция, которая обладает всеми признаками потребительской культуры. Именно о ней все с большей тревогой пишут социологи и психологи, указывая на несомненно дурное влияние, которое эта продукция имеет на подростков и юношество.

Еще в середине пятидесятых годов доктор Ральф Беней, психиатр, работающий в Колумбийском университете, с негодованием прокомментировал программу телевизионных передач одного обычного будничного дня. «В 9 часов утра, — писал он, — Галопирующий Кэссиди уничтожает шайку бандитов. По другому каналу в это время идет фильм о Буффало Билле, которого обвиняют в убийстве… В 13.30 — вестерн, в котором крадут скот, а шерифу стреляют в спину… В 15 часов — снова вестерн, где хоть отбавляй жестокости. В 17 часов двое бандитов взрывают поезд… В 18 часов — ковбойский детектив… В 19 часов — вестерн со злостным саботажем… В 20 часов — вестерн, показывающий жестокие методы правления героя в скотоводческом районе…»

С тех пор положение на телевидении, как свидетельствуют публикуемые в газетах программы, нисколько не изменилось. Кроме того, вестерны постоянно идут во множестве кинотеатров, причем не только в Америке. Перед нами лежит номер журнала «Пари-скоп», охватывающий программу зрелищных предприятий с 21 по27 июня 1973 года. В эту неделю в Париже демонстрировалось 192 фильма, и первое место среди авантюрных жанров уверенно занимал вестерн — 21 картина. А полицейских и фантастических лент было по шести, шпионских — 5, просто приключенческих лент — 19. Если добавить к этому вестерны, показываемые по телевидению, то общий итог немногим будет отличаться от американского. Получается явный перебор. И происходит он, как уже сказано, за счет продукции класса Б.

Главным производителем вестернов является сейчас американское телевидение, давно отобравшее в этом деле пальму первенства у кинематографа. Тем не менее в 1973 году тринадцать крупнейших кинофирм из 160 картин 15 (то есть 10 процентов) сделали в жанре вестерна. Мы не можем судить обо всех них, но те ленты, о которых известно более или менее достаточно (их набирается с десяток), могут быть с полной уверенностью отнесены в рубрику потребительской культуры.