Владимир Смирнов - Над океаном

• Название: Над океаном
• Автор: Владимир Смирнов
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1988
• ISBN: 5—203—00079—4

В сборник вошла заглавная повесть и три рассказа; все они посвящены авиаторам. В центре повести судьбы членов экипажа морских летчиков, их характеры, раскрывающиеся в экстремальных условиях, когда в результате провокационного облета американскими истребителями наш самолет получил повреждение и экипаж вынужден был несколько часов бороться за живучесть воздушного корабля.

Книга рассчитана на массового читателя.

---

Группа летного состава быстро редела, расходились по стоянкам экипажи, расставаясь подчеркнуто сдержанно — молча, напутственно взмахивая руками. Кучеров шагал в сторонке со своим помощником, правым летчиком лейтенантом Савченко, нескладным парнем, на котором обмундирование выглядело мешковато, потому что лейтенант сутулился, как все высокие люди.

— ...И держись за управление, пока не пробьем облачность, а после пойдешь сам. Понял? И чтоб я этого пещерного афоризма: «Наше дело правое не мешать левому», чтоб я его больше не слышал! В следующий сложняк взлетать будешь сам: хватит, накатался, пора самому саночки возить... Ну а сегодня — ничего нового. Все ты знаешь, все умеешь, так что считай меня и дальше перестраховщиком и занудой... — Кучеров косо глянул на залившегося краской лейтенанта и засмеялся: — Расслабься, Коля! Всё нормально. Все на педантов учителей женам жалуются — поначалу. А так-то мы ребята что надо, не где-нибудь найденные, кое-как деланные, и сегодня тоже будем молодцами. Будем, а?

— Кучеров! — окликнул Ионычев, стоя на краю рулежки. — На минутку!

И когда Кучеров остановился со спокойным достоинством, покачивая висящим на согнутой в локте руке шлемофоном, Ионычев негромко, явно не желая, чтоб их кто-то услышал, спросил, глядя в спину удаляющемуся Савченко:

— Как он, ничего? Не заметно?

Кучеров задрал бровь и вполне искренне удивился:

— А что должно быть заметно, командир?

— Не крути, Саня. Ты тоже когда шел в первый раз туда... — Ионычев неопределенно мотнул головой. — Со мной, кстати. Вот я и спрашиваю.

Кучеров подумал и сказал:

— А хоть бы и заметно? Я б удивился, если б вовсе ничего не заметил. Все нормально, в пределах допустимого. — Он вдруг странно ухмыльнулся и сообщил: — У меня в столовой всю колбасу забрал...

— Какую колбасу? — не понял Ионычев. — При чем тут колбаса? Я тебя о чем спрашиваю — о колбасе?

— Ты понимаешь, командир, — многозначительно сказал Кучеров, — он страшно любит копченую колбасу. Даже больше, чем я.

— Вряд ли больше, но ладно...

— Больше. Он ее вместо шоколада ест. Лакомится. Понимаешь? И вот сегодня он «убрал» ужин, а потом сидел и с чайком наслаждался сухой колбаской. На-сла-ждался. Понятно?

— Нет.

— Ну как же, — вздохнул Кучеров. — Я, помню, шел на приемный экзамен в училище — так за сутки в глотку ничего не лезло.

— Ну, Кучеров! — заулыбался Ионычев. — Ну, педагог, ну, мэтр Кучеров!

— Вот и я говорю — серьезный парень, — поднял палец Кучеров. И, увидев ожидающих его в отдалении Савченко и командира огневых установок — КОУ — прапорщика Ломтадзе, крикнул: — Идите, идите к машине — я сейчас! Ну, все, командир. Я пошел, а то парень насторожится. Ему все недоверие мерещится. А вообще, не понимаю сути вопроса. Какая, в сущности, разница? Работа как работа. Лишь бы минимум не ушел, чтоб полеты не отбили, правильно Шубин тревожится. У меня со сложняком ныне плохо — нету налета.

— Не отобьют. Когда сложняк отбивали? — задумчиво пообещал Ионычев. — К сожалению...

— Почему «к сожалению»? Чем мы хуже других? Не так чтоб уж очень лучше, но и не хуже. Командир, я могу идти?

— Значит, работаем в паре? «Ни пуха» — нам обоим?

— Ага! Значит, обоим и «к черту» — тоже в паре! — Кучеров крепко встряхнул протянутую руку командира и, не выпуская ее, медленно спросил: — Значит, до завтра? Утром свидимся?

— Почему утром? — усмехнулся Ионычев. — Даже взлетать рядышком будем. Так что поаккуратнее давай...

Кучеров, не опуская глаз, кивнул, рывком повернулся и, размахивая шлемофоном, действительно побежал как мальчишка за своими.

Ионычев смотрел ему вслед и думал, что Сашка Кучеров может здорово поплатиться за свои педагогические склонности. Занимаясь постоянно с молодыми, натаскивая их, обучая и при этом убивая все свое время (впрочем, что́ ему — холостяку?), он, кажется, вовсе не думает ни о продвижении по службе, ни об академии. Хотя справедливо ли такое суждение? Разве истина: «Если хочешь научиться — учи других» — уже не истина? Как знать, не умнее ли Кучеров всех других, не дальновиднее ли тех, кто думает лишь о себе?

Увидев приближающийся КЗ — керосинозаправщик, Ионычев вскинул руку и, когда длиннющий складень-цистерна «Урал» с густым шипением затормозил, распахнул высокую дверцу:

— Прямо, солдат?

— Прямо, товарищ майор, — улыбнулся водитель в выгоревшей, застиранной гимнастерке.

— Ну и мне прямо...

И когда «Урал» остановился напротив самолета Ионычева, майор увидел, что его экипаж привычно-торопливо строится для встречи своего командира под темно поблескивающим фонарем штурманской кабины Ту-16, и, идя к своему самолету, он все забыл и ощущал лишь готовность к хорошей, доброй работе, радость от того, что работа эта наступает, счастье встречи — с тем, что составляет всю его жизнь...

 

Десять минут назад поднялась последняя пара полка из расписанных в полет экипажей. Паре Ионычев — Кучеров запуска двигателей отчего-то пока не давали.

Кучеров сидел, откинувшись в кресле, и спокойно ждал, всем своим видом подчеркивая, что все нормально, все идет правильно, как и должно идти, и даже не давал себе труда как-то успокоить своего помощника — правого летчика Николая Савченко.

На аэродром накатывала тишина, особенно ощутимая после рева и грохота. Растаял в небе гул улетевших кораблей. На высушенной было полосе вновь заблестела влага.

В открытые форточки кабины вливался влажный прохладный воздух, пахло травой и дождем, доносились голоса ребят из наземного экипажа. Фигурки двигающихся в рано наступающих сумерках людей изгибались, ломались и множились, дробясь в каплях влаги на стеклах. Синел мокро рядом лес. Негромко пофыркивая, по рулежке проехала АПА — автомашина аэродромного питания — и, осторожно-вкрадчиво посвечивая уже включенными фарами, свернула к стоянке Кучерова. И хотя ЗИЛ остановился в сторонке и мотор его затих, выключенный, это было уже хорошо. Ведь АПА — это запуск.

Ту-16, «штатный» самолет-ракетоносец морской авиации, стоял под самым лесом, крепко уперев в бетонные плиты овальной площадки длинные суставчатые ноги, обутые в толстые пневматики. Матово-белый, скорее, даже серый своей противоожоговой окраской, он на первый взгляд не выглядел боевым кораблем — хотя бы из-за явного сходства с широкоизвестным старичком-работягой Ту-104. Но из его крыльев, будто заломленных назад напором скорости, рвалось вперед вверх узкое мускулистое тело бойца, увенчанное вытянутым обтекателем штурманской кабины, и, словно в едином стилевом рисунке, над черными стволами КОУ взметнулось ввысь высокое отточенное перо-нож киля, на котором светилась живая алая звезда. Пушечные стволы — вот что бросалось в глаза. Целая батарея скорострельных автоматических пушек, глядящих во все стороны и управляемых хоть вручную, хоть с помощью электроники, превращала корабль в настоящую летающую крепость; ракеты, бомбы, торпеды, которыми к тому же можно было нанести удар в любых условиях видимости и вообще без нее, делали самолет грозным оружием, а насыщенность самым различным радиоэлектронным оборудованием в сочетании с дальностью полета на многие и многие тысячи километров на огромных высотах с почти звуковой скоростью позволяла отыскивать и уничтожать цели — от стратегических до самых малых, точечных! — в любой точке полушария, на любой глубине океана. Мощности двух могучих никулинских двигателей, в которые было впряжено почти по десятку тысяч послушных руке пилота коней, хватило б на то, чтобы осветить целый город со всеми его улицами, площадями, кинотеатрами, стиральными машинами, магазинами, утюгами и бог знает чем еще, что есть в современном городе, — если б кому-нибудь пришла в голову мысль заменить этим самолетом городскую электростанцию. Впрочем, самолет смог бы снабдить город и необходимым количеством электросетей — тысячи метров проводки, сотни реле, электромоторов, сервоприводов, лабиринты кабелей скрывались под его обшивкой.

И вот он стоял, спокойный и уверенный, ожидая приказа; и из его кабин, из-под колпаков блистеров чуть заметно струился слабый розоватый полусвет (нынче психологи утверждают, что именно красный, но никак не зеленый цвет действует успокаивающе, поднимая при этом работоспособность); экипаж был свеж и бодр, умел и спокоен. Оборудование проверено и готово к работе. Топливные кессоны залиты под горловины; в боевых отсеках во тьме и тишине покоились увесистые контейнеры боекомплекта; в снарядных ящиках дремали острорылые, с чуть срезанными головками пушечные снаряды.

Александр Кучеров, двадцатисемилетний повелитель этого средоточия мощи и грозной силы, вкусно потянулся, закряхтел и, чему-то улыбаясь, осторожно негромко спросил:

— Слушай, Николай, давно хотел спросить: почему ты у нас?

Савченко помолчал и тихо уточнил:

— В каком смысле?