Михаил Пришвин - Дневники 1926-1927

• Название: Дневники 1926-1927
• Автор: Михаил Пришвин
• Издательство: Русская книга
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2003
• ISBN: 5-268-00519-7

Книга дневников 1926–1927 годов продолжает издание литературного наследия писателя.

Первая книга дневников (1914–1917) вышла в 1991 г., вторая (1918–1919) — в 1994 г., третья (1920–1922) — в 1995 г., четвертая (1923–1925) в 1999 г.

Публикуется впервые.

---

Нет, я не верю прямо в Зевса, но я уважаю Эсхила, который верил в Зевса и создавал своего Прометея, и знаю, Прометей любил свою мать Фемиду, чтобы мог сам из своих мыслей и чувств создать сам себе жену свою Пандору: он мог, конечно, создать себе жену, но невозможно представить себе, чтобы даже и всесильный бог мог себе создать свою мать. Да, я не верю в Зевса, и очень возможно, что и Невеста моя — это я, спасаясь в образ, силой моего собственного творчества и жену свою создал я сам из ребра, но мать моя была и есть во мне, и вокруг рождающая земля — все мать, как могу я это не видеть…

8 Мая. Мороз и северная буря этою ночью ворвались в дело солнца и столько напутали, нашалили и нагромили: даже голубые фиалки были покрыты кристаллами снега, и, казалось, утром даже солнцу было стыдно в таком сраме вставать. Нелегко было все поправить, но солнце весной не может быть посрамлено, и уже в восьмом часу утра на придорожной луже, открытой солнечным лучам, поскакали наездники.

Птичий хищник, распластав огромные крылья, поплыл на добычу, я ожидал его и, хотя было не в меру высоко, пустил в него дробь. Он смешался на мгновенье, но схватился, сильнее взмахнул крыльями, много подался вперед, еще — раз, еще и еще… Но легка пустая кость в крыле птицы и не прочна. После, рассмотрев все вблизи, я понял, что одна только моя дробинка ударила в кость и она тогда, наверно, только чуть-чуть надтреснула. Но сильным взмахом орел на сломанном месте надломил себе кость и вдруг, беспомощно кувыркаясь, серым комком полетел вниз с шумом, ударился громко, подскочил, как мяч, встал, обернулся на меня и зашипел: ему только и осталось, шипеть на меня. Да, пуста, легка птичья кость в крыле птицы, непрочна, как жизнь человека.

10 Мая. Ночь звездная, перед восходом мороз. Утро чистое. Попробую съездить в Васильевское на последнюю охоту.

Дети хотят быть как взрослые, и взрослые хотят быть «как все» — появляется мода, начинается быт. Если же дети изображают героев и взрослые друг на друга не смотрят, то это революция.

Когда резали у нас черную корову, Е. П. легла, закрылась подушками и плакала до тех пор, пока не пришел Томилин и не сказал: «Е. П., куда девать потроха». Как только Т. сказал «потроха», хозяйка забыла чувства и принялась все убирать.

11 Мая. Все небо ровно серое, тихо, тепло, мелкий дождь. Второе, всего только второе такое водоносное утро за весну.

В общем, весна вышла на редкость затяжная и нехорошая. Но я не обижаюсь, плохая погода зависит от тебя: делай что-нибудь в природе и удивишься, когда будут кругом говорить о плохой погоде. Вот и сейчас охотники на вальдшнепов, любители по сухой тропинке подойти к живописной заре и осрамить ее своим выстрелом — все эти охотники жалуются на плохую весну. А глухариные охотники (одному пришлось семь верст водой идти до глухариных мест) говорят, что весна была очень хорошая, и давно не было такой удачи с глухарями.

Я тоже не обижаюсь. Меня даже страшат чередом следующие, роскошные дни весны: я теряюсь. А теперь несколько хороших дней дало мне всю весну.

<На полях> фининспектор, превращенный в черта.

Кто-то едет навстречу мне по улице на извозчике, мне кажется, я узнаю кого-то, но фонарный столб пришелся как раз перед моими глазами и закрыл собой с тротуара извозчика и седока, и даже лошадь. Я иду вперед и думаю: «Вот сейчас покажется», но как он может показаться, если тоже движется в мою сторону и так остается за фонарем. А когда я освободился от фонаря и оглянулся назад, я увидел только спину и не узнал и очень может быть, навсегда упустил встречу с человеком самым желанным: мне помешал фонарь.

<На полях> Вязень, Тресна, бочаги, скепсис.

Нестеровские леса.

Около огородов монахи работали, а один стоял у дороги возле пня и кланялся. Мы думали, он корчевал, а оказалось, молился, и когда мы подошли, он исчез, сел на лавочку и стал в раздумьи перебирать пальцами. Вероятно, это был наблюдатель дороги, как у журавлей.

Как загоготали монахи на огороде.

Скепсис. Привыкли скепсис понимать почти как нигилизм, но почему нельзя и верующему посмеяться над теми, кто веру свою считает единственной, и злобно крысится ею на другого, считая единственным путем спасения?

12 Мая. Утром сильный снег.

Коровья вера

Мы ходили под дождем в Параклит покупать корову. Заметили (это надо заметить!) на дороге беспорядочно рассыпанный горох, целые версты гороха. Далеко впереди по шоссе поднимался в гору монах. Еф. Пав. сказала, что горох этот рассыпан кем-то нарочно: есть такое поверье, что если кто-нибудь потеряется, то надо посыпать на дорогу птицам гороха, птицы помогут найти. «Не монах ли тот идет там впереди и сыплет горох?» «Очень может быть!» — ответила Павловна. А мне вспомнилось, что вчера объявляли по радио о воздушном шаре, который улетел с экипажем и пропал, и что если кто-нибудь найдет, то получит награду в 1000 р. Я рассказал об этом Павловне в связи с горохом: «Вот бы нам птицы помогли найти шар!» Она подумала, что я смеюсь над ней, и рассердилась. Монах же медленно поднимался в гору, мы медленно спускались, дождь нас хлестал, а когда монах взобрался наверх и скрылся из глаз, спускаясь с холма, небо прояснилось, дождь перестал, и в ответ на это стали в лесах куковать кукушки. Мы долго поднимались в гору следом монаха, и везде по сторонам дороги был горох, все горох без конца. А когда мы наконец взобрались наверх, и открылся вид опять на шоссе в гору, то показался монах, и как только он показался, вдруг опять начался дождь.

Мы подошли к Параклиту, наш монах сидел на лавочке. Мы сели рядом с ним. Напротив работало много монахов в огороде. Я высказал монаху свою мысль, что революция больше всех сослужила службу религии: теперь останутся в церкви только верующие, потому что теперь это «невыгодно». Монах был из самых темных и вздумал меня запутать нелепостью, постоянно употреблял вместо «говорит» — «глаголет». С трудом я добрался до смысла его темной речи, он хотел мне сказать, что если люди думают только о насыщении и работа их идет вся только для желудка, то нечего и говорить об укреплении веры (он выразил это очень темно: «лес страдает, птица страдает — печаль, трава плачет, цветы плачут — (дождик), не только человек — все! и глаголет камень даже: есть хочу!) На это я возразил ему, что в делах веры надо смотреть на сильных, отдельных людей, которые побеждают плоть и потом увлекают за собой массу, пример: Сергий Радонежский. «Препод. Сергий, — ответил монах, — был князь, и утроба матери его была благословенная: первое, должна быть благословенной утроба, а церковь это уж сугубо благословляет».

А монахи под дождем ползали по огороду, цепляясь за невыкорчеванные пни седыми бородами. Дождь усилился, они перестали работать, отошли под елки и там были очень красивы в лесу. Мне нравилась их работа. Я сказал: «Почему вы, отец, не работаете с ними?» «Я из Черниговского скита, — ответил монах, — нас выгнали оттуда, здесь мы поселились, а земли нам Параклитские монахи не дали».

Так что черниговцы как бы плебеи, а те патриции.

— Работать землю не дают, — сказал монах, — а трапеза «складная» (ходит в скит и там получает за моленье).

Я очень хорошо понял, сколько попреков получают плебеи за «общую трапезу», понял происхождение пессимизма этого монаха.

Потом пришел о. N., у которого мы хотели купить корову, мы пошли с ним, высокий крепкий человек, в лес и увидели четырех его тучных коров, которых пас старый мужик, похожий на эллинского пастуха. Монах рассказал нам историю дружбы его с этим мужиком: безродный старик поселился с ним в караулке, купили вместе телушку и, когда отобрали хутор у монастыря, переселились вместе в Параклит и взяли телушку. От этой телушки развилось теперь собственное стадо (собственность внутри монастыря). Я мог догадаться, что корову они продают, чтобы купить себе домик и доживать в нем на свободе. Я передал отцу свой разговор с монахом, сказал ему, что гонения укрепляют веру и революция идет церкви на пользу. Владелец тучных коров вполне со мной согласился.

Собирали сморчки, <3 нрзб.>

Возвращение: другой монах шел служить, шли по гороху, и дождь.

Брачное звено

1) Надо «брак» разделить на мельчайшие психологические детали, соотвест. деталям процесса творчества.

2) Конечно, работая над романом, я в то же время решаю труднейшие вопросы современности противопоставленных друг другу учений социализма и капитализма. Ведь Курымушка поверил в соц-м в надежде, что в будущем он получит от него все, чего лишен в настоящем. А в настоящем виноват капитализм, который превратил женщину в проститутку.