Михаил Херасков - Собрание сочинений

• Название: Собрание сочинений
• Автор: Михаил Херасков
• Жанр: Поэзия

Херасков (Михаил Матвеевич) — писатель. Происходил из валахской семьи, выселившейся в Россию при Петре I; родился 25 октября 1733 г. в городе Переяславле, Полтавской губернии. Учился в сухопутном шляхетском корпусе. Еще кадетом Х. начал под руководством Сумарокова, писать статьи, которые потом печатались в "Ежемесячных Сочинениях". Служил сначала в Ингерманландском полку, потом в коммерц-коллегии, а в 1755 г. был зачислен в штат Московского университета и заведовал типографией университета. С 1756 г. начал помещать свои труды в "Ежемесячных Сочинениях". В 1757 г. Х. напечатал поэму "Плоды наук", в 1758 г. — трагедию "Венецианская монахиня". С 1760 г. в течение 3 лет издавал вместе с И.Ф. Богдановичем журнал "Полезное Увеселение". В 1761 г. Х. издал поэму "Храм Славы" и поставил на московскую сцену героическую поэму "Безбожник". В 1762 г. написал оду на коронацию Екатерины II и был приглашен вместе с Сумароковым и Волковым для устройства уличного маскарада "Торжествующая Минерва". В 1763 г. назначен директором университета в Москве. В том же году он издавал в Москве журналы "Невинное Развлечение" и "Свободные Часы". В 1764 г. Х. напечатал две книги басней, в 1765 г. — трагедию "Мартезия и Фалестра", в 1767 г. — "Новые философические песни", в 1768 г. — повесть "Нума Помпилий". В 1770 г. Х. был назначен вице-президентом берг-коллегии и переехал в Петербург. С 1770 по 1775 гг. он написал трагедию "Селим и Селима", комедию "Ненавистник", поэму "Чесменский бой", драмы "Друг несчастных" и "Гонимые", трагедию "Борислав" и мелодраму "Милана". В 1778 г. Х. назначен был вторым куратором Московского университета. В этом звании он отдал Новикову университетскую типографию, чем дал ему возможность развить свою издательскую деятельность, и основал (в 1779 г.) московский благородный пансион. В 1779 г. Х. издал "Россиаду", над которой работал с 1771 г. Предполагают, что в том же году он вступил в масонскую ложу и начал новую большую поэму "Владимир возрожденный", напечатанную в 1785 г. В 1779 г. Х. выпустил в свет первое издание собрания своих сочинений. Позднейшие его произведения: пролог с хорами "Счастливая Россия" (1787), повесть "Кадм и Гармония" (1789), "Ода на присоединение к Российской империи от Польши областей" (1793), повесть "Палидор сын Кадма и Гармонии" (1794), поэма "Пилигримы" (1795), трагедия "Освобожденная Москва" (1796), поэма "Царь, или Спасенный Новгород", поэма "Бахариана" (1803), трагедия "Вожделенная Россия". В 1802 г. Х. в чине действительного тайного советника за преобразование университета вышел в отставку. Умер в Москве 27 сентября 1807 г. Х. был последним типичным представителем псевдоклассической школы. Поэтическое дарование его было невелико; его больше "почитали", чем читали. Современники наиболее ценили его поэмы "Россиада" и "Владимир". Характерная черта его произведений — серьезность содержания. Масонским влияниям у него уже предшествовал интерес к вопросам нравственности и просвещения; по вступлении в ложу интерес этот приобрел новую пищу. Х. был близок с Новиковым, Шварцем и дружеским обществом. В доме Х. собирались все, кто имел стремление к просвещению и литературе, в особенности литературная молодежь; в конце своей жизни он поддерживал только что выступавших Жуковского и Тургенева. Хорошую память оставил Х. и как создатель московского благородного пансиона. Последнее собрание сочинений Х. вышло в Москве в 1807–1812 гг. См. Венгеров "Русская поэзия", где перепечатана биография Х., составленная Хмыровым, и указана литература предмета; А.Н. Пыпин, IV том "Истории русской литературы". Н. К

---

Строгие венецианские законы всему свету известны; сия республика, наблюдая свою вольность, в такую неволю себя заключила, что часто печальнейшие приключения от того происходят. Между прочими древними установлениями, которые целость республики укрепляют, наблюдается и то, чтоб ни один венецианин ни с каким чужестранцем в городе сообщения не имел; тайные посещения и разговоры с чужестранными у них подозрительны и многих до крайнего несчастия приводили. Важнее всего, ежели кто из венециан, какого бы знатного рода ни был он, в запрещенное время или без особливого на то дозволения в дом посланничий придет, такой без всякого рассмотрения смертью казнится. Сие самое потеряния жизни одному знатному молодому человеку стоило и мысль к сочинению сей трагедии подало. Здесь переменил я для некоторых обстоятельств имена тех лиц, с которыми сие приключение случилось, притом простительно будет, что, пользуясь обыкновенною стихотворческою вольностью и наблюдая театральную экономию, несколько отступал я от подлинности. Для любопытных читателей (каким образом всё сие происходило, также и для показания, что перемена та, которую я употребил в моей трагедии, не весьма велика) подлинную историю вкратце приобщаю.

Коранс, который под другим именем известен в Венеции, влюблен будучи в одну молодую девицу, посещал ее иногда в монастыре, в котором она в то время воспитываема была. Отцы молодых сих любовников ничего о том сперва не знали. Сии посещения продолжались до тех пор, пока Коранс не получил повеления от отца своего, первого сенатора в республике, для некоторых дел оставить Венецию. По возвращении своем молодой Коранс нашел любовницу свою в том же монастыре, где она и прежде была, уже постриженну; пылая к ней страстию, предприял одолевать все к свиданию препятства, пройти к жилищу своей любезной и свиданьем утешить свое опечаленное сердце. Дабы достичь к сему намерению, надлежало ему проходить чрез дом некоторого посла европейского; уничтожа опасность, непременно от сего предприятия произойти могущую, следовал он одним своим жарким чувствам и ночным временем тайно к монастырю отправился. Имел ли он свидание с любезной или нет, о том неизвестно, только при самом выходе из посольского дому, как человек по их законам подозрительный, захвачен караульными помянутого города и отведен в темницу. Коранс, будучи от природы скромен, не хотел объявить истины и утвердился в тех мыслях, что лучше казнь принять, нежели, признавшись в своем намерении, обесчестить имя своей любезной. Сенат, невзирая на заслуги и знатность отца его, который и сам судьею сыну своему был, осудил отсечь Корансу голову. Прежде, нежели приготовиться к казни, Коранс уведомил о том свою любезную; но сия несчастная напрасно спешила предупредить невинную смерть своего любовника: уже казнь совершилась, и Корансово тело так, как обличенного злодея, обезглавлено увидела; она прибежала пред судей, объявила им тайность Корансова намерения и показала письмо его, в котором точно написано было, что он лучше сам бесчестно умереть хочет, нежели, открыв о любви своей, любезную обесславить; но тогда уже помочь сему несчастию поздно было. История далее не говорит, как только то, что в оправдание сего молодого человека и в утешение сродников его правление повелело вылить из золота голову с лицом Корансовым и, в знак чести и неповинности его, в знатном публичном месте поставить. Вот подлинное приключение, которое основанием своей трагедии я избрал! Читатели не могут меня упрекать в том, ежели что невозможным им покажется; я описывал то, что, конечно, было; а что и от себя прибавил, то в драме позволено быть может. Однако, как сами читатели теперь усмотреть могут, все мое старание в том состояло, чтоб в продолжение сей трагедии не отступать далеко от подлинности; и сие самое в трех действиях сочинить оную меня принудило.

ДЕЙСТВИЕ I

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Коранс

       Вот стены, где моя любезная живет!
       Но ныне не моей, но ангелом слывет.
       Над бедным, стены, вы Корансом умилитесь!
       Отверзитеся мне, на время расступитесь,
       Дабы, расставшись с ней, на ту воззреть я мог,
       Котору, мне вручив, теперь отъемлет Бог;
       С Занетой съединен и сердцем и душею,
       Хочу и на земле и в небе быть я с нею.
       Три года я моей Занеты не видал,
       Три года мучился, крушился и страдал;
       Теперь, мученьями смягча судьбину люту,
       Тремя годами чту одну сию минуту,
       И мнится, что вовек уже не встречусь с ней;
       Но, может быть, уже я стал противен ей.
       Откройте мне скорей, о стены! к ней дорогу,
       Да к ней я приступлю иль паче с нею к Богу.
       Друг друга на земли любить мы родились,
       Дабы и в небесах сердца у нас спряглись;
       Но чей я слышу глас? что свет вдали блистает?
       Не ангела ль ко мне Всевышний посылает?
       Ах! рано льщуся тем! о сердце! не греши;
       Не божий ангел то, душа моей души!

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Занета и Коранс

Коранс

       Тебя ли вижу я? Занету ли любезну?
       Могу ль предать теперь забвенью жизнь я слезну;
       Любим ли я тобой?..

Занета

                                          Зачем пришел, зачем?
       Молиться ли со мной пред здешним олтарем
       Или сияющей на небе благодати
       Путями святости, оставя мир, искати?
       Отрекся ль навсегда и ты мирских сует?
       Раскаянье тебя иль страсть сюда зовет?
       Оплакать ли свои грехи пришел со мною?
       Иль мне сказать, что ты пленился уж иною?
       То счастье для другой; и мне не есть напасть.

Коранс

       К твоим ногам, моя любезная, упасть,
       Пролить потоки слез, места наполнить стоном,
       Которы признаю священным божьим троном;
       Принять последнее прощенье от тебя
       И кончить томну жизнь, к мученью полюбя.

Занета

       Ах! должен ли еще о мне, Коранс, ты мыслить?
       И можешь ли меня между живыми числить?
       Прияв небесный чин, я света отреклась,
       В забвение навек от мира погреблась.
       Люби меня, Коранс, но так люби, как мертву,
       И чти не за свою, но за Господню жертву;
       Я смерть монашеску за жизнь души беру,
       А ты спокоен будь…

Коранс

                                          Умру, и я умру!
       Умру, чтоб после жить мне тех в числе с тобою,
       Которых Бог ведет на небеса к покою;
       Когда нам здесь нельзя соединить сердец,
       По смерти в небесах получим мы венец.

Занета

       В которых не совсем истреблены пороки,
       Для тех суть небеса закрыты и высоки.
       Ты хочешь божески законы преступить
       И вечну жизнь себе злодействами купить;
       Отъемлешь жизнь твою, в которой ты не властен.
       Когда ты человек, терпи, хотя несчастен.

Коранс

       Несчастливая жизнь есть близкий к смерти путь;
       Сказать: она сносна — то мир весь обмануть.
       Что есть несчастнее: коль кто сердечно любит,
       И то, что любит он, еще при жизни губит?
       Я чувствую теперь, что вечно трачу ту,
       Которую, любя, дороже жизни чту.

Занета

       Которы от пути отводят благодати
       Желающих спастись, те славы божьей тати.
       Принять священный чин, оставить вечно свет —
       Мне был родительский при смерти их завет;
       Здесь мой отец лежит, здесь мать в земной утробе,
       Здесь мой любезный брат покоится во гробе,
       Здесь я спасенье их душам подать тружусь,
       И солнцу и луне в молитвах я кажусь.
       Чтоб чувствовать могли мою горячность сами,
       Молюсь о их грехах, смочив их прах слезами.
       Слышна ль, родители, сия вам речь моя?
       Утешила ль твой прах, мой брат, сестра твоя?
       Исполнила ли то, что вы мне повелели?
       Я света отреклась, того ли вы хотели?
       Я плачу, бегая от всех людей, об вас,
       Молюсь, чтоб съединил Господь на небе нас.
       Когда монашеству себя я посвятила,
       Тогда забыла мир, тогда в любви простыла,
       Тогда уже и ты прельщать меня не мог.
       В то сердце, где ты жил, ко мне вселился Бог.

Коранс