Анатолий Нейтак - Камень и Ветра 3. Кости сновидений

• Название: Камень и Ветра 3. Кости сновидений
• Автор: Анатолий Нейтак
• Жанр: Фэнтези

---

– Ну, реальность любого мира довольно сильно отличается от хаоса, – заметила я, просто чтобы вставить реплику.

– Согласен. Вот и ещё один способ справедливо поделить данные нам в ощущениях реальности. Порядок и хаос, связное и бессвязное, последовательное и непоследовательное, неизменное и изменчивое…

– По мне, не самый плохой способ. Или порядок и хаос для тебя также умозрительны?

– Конечно. Эти два полюса абстрактны и недостижимы, мы бултыхаемся где-то в промежутке меж ними. И это хорошо, потому что для живых детей равновесия близость к любой из этих абстракций разрушительна.

– Согласна. Хватило бы одного того, что в области абсолютного порядка времени ещё нет, а в области абсолютного хаоса – уже нет.

Жиан энергично закивал.

– В точку! Но если мир заперт меж стенами двух абстракций, то и сам он также абстракция! Можно сказать, что мироздание устроено очень сложно, если вдаваться в детали, и предельно просто, если говорить об уровне концепций. Любой мир – пятно на палитре вероятностей. Одни миры более стабильны, другие менее. Но у всех миров было начало и будет конец, а любое разумное существо – лишь мазок на этой палитре, имеющий свои границы и свой срок.

– Но кто тогда смешивает краски?

– Время. Судьба. Боги. Случай. Мы сами. Любой ответ лишь ограниченно разумен, потому что, как и вопрос, рождается в уме ограниченного существа.

Вот так комплимент, подумала я. По-разному меня называли, но ограниченной доселе меня не называл никто. Впрочем, на том уровне суждений, к которому был привычен Жиан и от которого моя голова, признаться, слегка кружилась, – на этом уровне в определении "ограниченный" ничего обидного не содержалось.

Мы ограничены. Мир ограничен. Мысль, время, свет и тьма, жизнь и смерть также имеют свои границы. На что тут обижаться?

– И что из этого следует?

– Да хотя бы то, что бессмысленно задаваться вопросом, насколько "реально" то, что нас окружает. Или вопросом, насколько "реальны" мы сами. Где бы мы "на самом деле" ни пребывали, мы есть лишь то, что мы есть. Простое логическое тождество. Заснув и оказавшись среди зыбких грёз, проснувшись или же решив, что уже не спим, договорившись друг с другом насчёт того, насколько достоверно всё вокруг, или отказавшись судить об этом, мы всё равно, везде и всегда останемся такими, какие мы есть.

– Подлец везде подлец, добряк везде добряк?

– Примерно. Хотя любые названия, разумеется, также имеют границы. В городском архиве имеется немало примеров того, как осуждённый убийца, много раз обагрявший руки чужой кровью, вина которого доказана неопровержимо, оказывался притом чадолюбивым и примерным семьянином, регулярно отправлявшим часть своих неправедных доходов больной матери. Набожный купец искренне кается во время молитвы, но, стоит дойти до заключения сделки, как он снова отчаянно торгуется и убеждённо врёт своему клиенту. Трезвая, жена ходит по струночке, безмолвно готовит, стирает, моет и чистит. Но два-три раза в месяц напивается – и тут уж с её дороги начинает шарахаться не только родня, но даже цепные волкодавы. А ну как эта бешеная покусает? Лучше не связываться… – взмахнув руками, Жиан заглянул в свою чашку, обнаружил, что она пуста, и отправился готовить новую порцию бодрящего напитка.

Говорить он при этом не прекратил.

– Подобная двойственность повсюду. В ком-то подавленная часть скрыта так глубоко, что никогда не выходит наружу. Не особенно погрешив против истины, можно сказать, что её вовсе нет, раз она почти никак не проявляется. Кто-то, как уже поминавшаяся мною жена, имеет одну скрытую грань, регулярно (при соблюдении определённых условий) выглядывающую наружу. И это так же нормально, как две или более ипостаси оборотня. Коли на то пошло, какая разница, преображается твоё тело или же душа? Второе бывает куда опаснее…

– А бывают люди, суть которых состоит из многих частей?

– Конечно. Возьми любого актёра, честно входящего в придуманный образ. Сколько масок может он одеть? Сколько костюмов примерить? Сколько разнящихся судеб изобразить? По профессии или по призванию, обладатели таких душ просто ближе к хаосу. В них мирно уживается столько разных и вроде бы противоречивых сторон, что кого другого подобное многообразие свело бы с ума. А вот они – ничего, живут. Даже приносят пользу.

Ага, мысленно согласилась я. Вот ты, Жиан, уж точно приносишь почтенным горожанам бездну пользы. Сразу видно, что тебе здесь не с кем поговорить. Вон как распелся (распелась?), опять забыв подмешать скрипучести в голос.

За разговором я совершенно забыла о времени, как и разговорчивый архивариус. Но прошло никак не меньше нескольких часов, а день начал явственно клониться к вечеру, когда неподалёку вместе с грохотом сапог сгустилось облако угрозы.

– Что это там? – перебила я Жиана на середине фразы. Архивариус моргнул и начал было вставать, но тут из-за края выгородки беззвучно выдвинулся фер Уллахис. В той же пластинчатой броне без шлема, что и утром. Но, в отличие от утреннего, вечернее выражение лица доблестного рыцаря мне ни капельки не понравилось.

Вина и сомнение, задавленные решимостью. Сочетание, добра не сулящее.

– Игла. Я вынужден сообщить, что по приказу, подписанному мэром и главным судьёй, вы арестованы по подозрению в совершении… ряда преступлений.

– Коротко и ясно.

Я встала.

– У кого-то другого, фер Уллахис, я бы могла потребовать предъявления приказа об аресте. Но в вашей честности я не сомневаюсь. Если вы лично видели этот приказ… вы ведь его видели?

– Да.

Выложив на стол трофейный нож, я сложила руки на груди.

– Тогда я готова проследовать с вами, куда укажете.

Воитель Света сглотнул.

– Прежде чем мы отправимся в… я хочу взять с вас обещание.

– Какое именно?

– Не совершать никаких магических действий. В особенности враждебных. Иначе нам придётся принять… меры.

– Клятва, данная под давлением, не имеет законной силы, – любезно напомнила я. – Но я могу с чистой совестью обещать вам, что не стану творить вам зла ни словом, ни магией, ни иным возможным способом, пока со мной будут обращаться честь по чести. Коль скоро я повинуюсь вашей просьбе, извольте позаботиться, чтобы щит закона простирался надо мною так же, как над любым человеком, чья вина не доказана.

– Слово чести! – пылко воскликнул фер Уллахис. – Я верил в то, что вы не виновны, и теперь верю в это ещё крепче! Клянусь, что…

– Не слишком увлекайся, юный Эрсай, – перебил его некто басистый, находящийся вне моего поля зрения. – Мы имеем дело с ведьмой. Причём, по вашим же словам, она уже призналась в совершении колдовских действий. Думаю, дознание не займёт много времени.

Фер Уллахис сник.

А мне стало интересно: кто это там такой фамильярный объявился? Хоть я его пока не видела, а только слышала, обладатель баса уже вызывал у меня неприязнь пополам с недоумением, приправленным щепотью презрения.

"Призналась в совершении колдовских действий"! Надо же, как всё сразу стало однозначно!

– Принимаю вашу клятву, фер Уллахис, – сказала я и двинулась вперёд.

– Мы – это мы, – негромко напомнил архивариус, когда я проходила мимо. – Не больше, но и не меньше.

Я коротко кивнула.

– Благодарю за долгую и содержательную беседу, Жиан.

…До сих пор, изобретая для меня различные испытания, Котище Безымянный проявлял себя достаточно мягко. Но теперь он, похоже, решил круто поменять декорации и закрутить сюжет пожёстче. И если воспринимать кошмар со мной в качестве живой мишени в качестве намёка или открытого предупреждения – намного жёстче.

Камера, в которую меня сунули, располагалась глубоко под землёй, и более глубокой, наверно, не было во всём Харроу. Собственно, назвать это помещение камерой значило сильно приукрасить реальность. Скорее, это был строгий карцер или попросту душегубка. Когда мои тюремщики закрыли дверь и ушли, внутри воцарились влажная холодная тьма, рассеять которую не могло даже моё ночное зрение, и такая тишина, что можно было, нимало не напрягая слух, разобрать, как шелестят лапки снующих вокруг многочисленных мокриц.

Ночь в таком месте может подавить волю человека к сопротивлению, а может и вовсе сломить её. Будь на моём месте кто-то другой, всё вполне могло пойти по плану, составленному сунувшими меня сюда. Вот только для запугивания урождённого мага нужно нечто большее, чем холод, сырость и темнота. Пассивные средства могли лишь подточить мои силы, да и для этого требуется довольно много времени. В конце концов, я имею выпестованную всей сознательной жизнью привычку к холодным сырым подземельям, к темноте и одиночеству.

Решающим, однако, было сознание, что освободиться из этого узилища при желании будет не так уж сложно. Внутри у меня полыхал никем не загашенный огонь тёмной магии, которого с лихвой хватило бы и на дверь камеры, и на тюремную стражу. Но я решила избрать пусть пассивного ожидания, ибо мне не хотелось убивать ни в чём не повинных статистов. А чтобы скоротать вязко текущие часы, я постаралась как можно точнее вспомнить беседу с архивариусом.